Политические энергоблоки. Как США, ЕС и Китай конкурируют за доминирование в сфере «зеленой» энергетики

После начала полномасштабного вторжения России в Украину темп энергетического перехода от углеводородов к возобновляемым источникам энергии (ВИЭ) в мировом масштабе резко ускорился: в 2022 году он вырос на 30% по сравнению с ожиданиями годом ранее. По прогнозам, мировая мощность ВИЭ с 2022 по 2027 год вырастет на 2400 ГВт, что на сегодня эквивалентно объему мощностей в Китае. А к началу 2025 года ВИЭ отберут у угля титул крупнейшего источника электроэнергии в мире. Инвестиции в отрасль тоже растут. По подсчетам профильного агентства IRENA, глобальные инвестиции в технологии в 2022 году достигли $1,3 трлн, а к 2023 году, по оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), их объем превысит $2 трлн уже к 2030 году.

Война и нефтяное эмбарго лишь ускорили переход к «зеленой» энергии, о котором все чаще говорят в последнее время. За последние два года все ключевые игроки мировой экономики заявляли о планах прийти к нулевым углеродным выбросам в 2050–2060 годах и зафиксировали их в программных актах и законах, подразумевающих огромные государственные вливания в ВИЭ и поддержку этому сектору.

Всеобщее благо и попытка остановить климатические изменения — только одна сторона этих огромных вливаний в возобновляемую энергетику. Вторая — намерение получить право участвовать в перспективном и постоянно растущем «зеленом» рынке, влиять на него и, главное, сохранить энергетическую безопасность, которая была и остается ключевой мотивацией в развитии «зеленых» технологий.

Рынок солнечных панелей: доминирование Китая

В июле 2022 года МЭА выпустило отчет об угрозе доминирования Китая на рынке солнечных панелей. Опасения организации связаны с тем, что некоторые звенья производственной цепи почти полностью зависят от китайских компаний.

Согласно отчету, доля страны на всех этапах производства солнечных панелей сегодня превышает 80%, а для ключевых элементов, включая поликремний и пластины, в ближайшие годы вырастет более чем до 95%, исходя из объема готовящихся к запуску производственных мощностей.

Кроме того, в 2022 году Китай занимал около 70% рынка ветряных турбин, а также контролировал более 70% мощностей по переработке лития и 50% — никеля, согласно S&P Platts.

Участники рынка опасаются не только того, что Китай, монополизировав рынок, может диктовать условия, но и таких проблем, как перебои в производстве и поставках. Например, локдаун, наводнение или пожар на заводе. В отчете указано, что высокие цены на сырье и существующие узкие места в цепочке поставок уже привели к росту цен на солнечные панели на 20% в 2021–2022 годах и к задержкам с их доставкой по всему миру.

Усиление позиций Китая на рынке солнечных панелей, как и в целом на рынке ВИЭ, произошло не за пару лет. Эта история началась еще в 1990-е, когда крупнейшие импортеры углеводородов активизировали исследования в области ВИЭ и впервые просубсидировали их использование для домовладений. Производство солнечных панелей, как и ветровых турбин и комплектующих к ним, в развитых странах (США, Японии, Германии, Италии) было дорогим, а субсидии и льготные тарифы создавали спрос со стороны конечных потребителей. Этой ситуацией воспользовались китайские компании, которые довольно быстро ответили на возникший дефицит расширением производственных мощностей и наращиванием поставок на рынки США и европейских стран.

Китай сначала покупал лицензии на технологии у западных компаний и внедрял их под присмотром. Но к середине 2000-х годов объем рынка вырос и пришло «время собирать камни»: китайские акционеры стали выкупать доли у иностранных инвесторов и вытеснять их с местного рынка (в 2008 году Goldwind приобрел 70% акций немецкой компании Vensys). Кроме того, на рынке солнечной энергетики страна активно инвестировала в собственные разработки, создавая полигоны для испытаний и субсидируя компании в отрасли. В результате китайские компании сегодня владеют целым рядом уникальных технологий.

Развитие ВИЭ в Китае происходит в рамках «пятилеток». Текущий план (2021–2025) подразумевает закладку фундамента для энергетического перехода в стране, достижения пика эмиссии к 2030 году и углеродной нейтральности к 2060-му.

Ожидается, что в результате 14-го плана на Китай придется почти половина новых глобальных мощностей по возобновляемой энергии в период до 2025 года, а производство чистой энергии в самой стране вырастет на 50% к концу пятилетки.

Объем финансирования отрасли со стороны Китая соответствует амбициозности его планов. Согласно анализу BloombergNEF, в 2022 году почти половина глобальных инвестиций в низкоуглеродные проекты ($546 млрд) пришлась на Китай. Это почти в четыре раза превышает объем инвестиций в США, который составил $141 млрд. Европейский союз был вторым после Китая с инвестициями в энергопереход в размере $180 млрд.

Однако стоит признать, что, даже несмотря на такой объем финансовой поддержки отрасли, Китай остается крупнейшим эмитентом углекислого газа в мире. Более того, вторым столпом энергетической политики страны на ближайшее десятилетие останется уголь, который должен снизить риски перебоев в системе, где растет доля ВИЭ.

Ответ США: технологический протекционизм

Отчет МЭА об угрозе китайского доминирования на рынке солнечных панелей вышел летом 2022 года. Всего лишь два месяца спустя президент США Джо Байден подписал по-настоящему исторический документ для развития рынка «зеленой» энергетики в США — Закон о снижении инфляции (IRA), который должен простимулировать инвесторов вкладываться в американский рынок ВИЭ и даст местным компаниям привилегии перед иностранными конкурентами.

США предоставят около $737 млрд государственного финансирования, из которых $369 млрд — в виде субсидий для поддержки отрасли экологически чистой энергии. Речь идет об электромобилях (EV) и аккумуляторах, водороде, технологиях хранения и передачи электроэнергии, а также диверсификации цепочек поставок. Одно условие: производство должно быть размещено в США. В результате уже к 2027 году доля Китая в производственных мощностях может снизиться на 10–15%, хотя он и останется доминирующим игроком. США, в свою очередь, должны увеличить свою долю.

Таким образом, Закон о снижении инфляции будет работать сразу на двух уровнях — местном и глобальном. На местном администрация Байдена стремится к возрождению производства в США, полагая, что потеря производства — отчасти из-за конкуренции с Китаем — ослабила безопасность США и нанесла ущерб экономике. Потеря рабочих мест в обрабатывающей промышленности также подорвала поддержку демократов избирателями в колеблющихся промышленных штатах, таких как Мичиган, Пенсильвания и Висконсин. На глобальном же уровне США хотят построить надежную цепочку поставок, которая снизит роль Китая в поставках критически важных технологий и материалов для «зеленой» энергетики.

Закон о снижении инфляции — не единственная инициатива США по укреплению отраслей, которые дадут, по словам Байдена, возможность «не только конкурировать с Китаем в будущем, но и возглавить мир и выиграть экономическую конкуренцию XXI века». Закон CHIPS, также принятый в августе 2022 года, предусматривает субсидии в размере $52,7 млрд на исследования, разработку и производство полупроводников в США. Это уже привело к тому, что тайваньская полупроводниковая компания TSMC, а также американские компании Intel, Micron и IBM объявили об инвестициях в США на общую сумму около $200 млрд.

Сопротивление и критика из Евросоюза

Протекционистская политика США в отношении собственного «зеленого» рынка вызвала резкую критику и растерянность со стороны чиновников и бизнес-сообщества Евросоюза. Во-первых, Закон о снижении инфляции нарушает правила ВТО, действовавшие десятилетиями и запрещавшие какой-либо стране-участнице ставить собственных производителей в привилегированное положение на рынке. Во-вторых, Европа несет гораздо бо́льшие потери от войны в Украине и от прекращения закупок российских углеводородов. Третья причина — ограниченность «ответа»: в случае если ЕС одобрит пакет встречных субсидий, он не только нарушит те же правила ВТО, но и вступит в технологическую гонку с США, что идет вразрез с его многолетней геополитической стратегией и концепцией трансатлантической энергетической безопасности (особенно в контексте войны в Украине и усиления Китая).

Через месяц после подписания закона, в сентябре 2022 года, президент Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен выступила за создание нового европейского суверенного фонда и водородного банка. Затем в октябре начала работать специальная двусторонняя группа по обсуждению последствий IRA для европейских производителей. В декабре в рамках визита в Вашингтон президент Франции Эмманюэль Макрон лично попросил своего американского коллегу внести изменения в законопроект.

Раздражение из-за IRA еще больше усилилось на фоне заявлений нескольких европейских энергетических компаний о возможном инвестировании в США или переводе офисов.

Не дождавшись по-настоящему смягчающих закон изменений со стороны США, в начале февраля Еврокомиссия объявила о запуске нового плана в «зеленой» энергетике. Его суть сводится к адаптации с опорой на «сильные стороны» ЕС: регуляцию, открытый рынок, внешние коммуникации. В частности, компании смогут быстрее получать разрешения, будут предоставлены субсидии, рынок труда получит новых специалистов в растущей отрасли, а также ЕС планирует налаживать тесные международные торговые связи (в частности, речь идет о Мексике, Новой Зеландии, Австралии и Индии).

План подразумевает выделение дополнительных €250 млрд помимо уже заявленных программ, направленных на декарбонизацию ЕС.

Если когда-то энергопереход и напоминал «зеленый флэшмоб» развитых стран ради климатических целей, то к 2023 году этот период окончательно завершился. Всего за последние два кризисных года «зеленая» энергетика успела подняться на глобальный уровень, где вместо страновых и региональных трендов все большее влияние оказывает нарастающее напряжение между США и Китаем. Европа, которая испытывает на себе последствия разрыва энергетических связей с Россией, вероятно, будет вынуждена балансировать в качестве третьей силы ради ресурсов, рынков сбыта и безопасности.

США вряд ли удастся занять место лидера или даже обогнать Евросоюз на рынке «зеленых» технологий в ближайшее десятилетие при сохранении текущих объемов инвестиций каждой из сторон. Но обеспечить энергетическую независимость, за которую страна так долго боролась в течение уходящей углеводородной эры, и локализовать на своей территории ключевые производственные цепочки она все-таки сможет с помощью многомиллиардных вливаний.