Антифейк
У Дмитрия Киселева какое-то особо пристрастное отношение к Польше. В Вестях недели» он уже не единожды рассказывал о том, какая это злокозненная страна, и называл ее «гиеной Европы», безосновательно приписывая эту формулировку Уинстону Черчиллю. На этот раз на очередной антипольский монолог его вдохновило решение поляков называть город Калининград не советским топонимом, а старинным польским:
«Оказывается, в Варшаве действует государственная комиссия, которая уполномочена переименовывать иностранные географические названия на более благозвучные польскому уху. Вот долго „царапал” их наш топоним Калининград. Вот скользит поляк по карте тревожным взглядом и вдруг натыкается на Калининград. Даже произнести страшно. Решили, по крайней мере для себя, переименовать. Теперь у них это Крулевец. Так им спокойнее.
Крулевец — польское название города в далеком Средневековье, в XVI–XVII веках. <…> Многие века это был Кенигcберг, но по результатам Второй мировой решением союзников на Потсдамской конференции 1945 года Кенигсберг, а с ним и треть Восточной Пруссии, отошел СССР. А тут как раз умер дедушка Калинин — „всесоюзный староста”, как его называли, — и на волне скорби имя решили увековечить.
Кстати, решением союзников по настоянию Сталина Польша обрела обширные немецкие территории. Это большая часть Восточной Пруссии, значительная часть земли Шлезвиг-Гольштейн — ныне польская Силезия, а еще такие некогда германские города, как Данциг — ныне Гданьск, Альштайн (Ольштын), Штетин (Щецин), Эльбинг (Эльблонг), Бреслау (Вроцлав).
Польша зарвалась. Она требует от Германии гигантских репараций по итогам Второй мировой, а в планах — потребовать их и от России. Но уж если отматываться назад, то как быть с приобретенными тогда землями? Может, тоже ради справедливости начать с того, что вернуть им немецкие названия? Как шаг для создания доверия с Германией. Думаю, это было бы замечено с благодарностью.
А если серьезно, то поляки в своей истории уже поддерживали нацизм. И это им дорого обошлось – потеряли страну. Движимые хищническими чувствами, они первыми заключили с Германией Договор о ненападении, известный как пакт Пилсудского – Гитлера, еще в 1934 году. А далее Польша – верный ассистент нацистского режима. В благодарность от Гитлера ей после Мюнхенского сговора перепала Тешинская область Чехословакии. Но этого Польше было мало. Откровенно об аппетитах говорили польские дипломаты.
Посланник Польши в Иране Ян Каршло-Седлевский в декабре 1938 года заявил: «Политическая перспектива для европейского востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта (совершенно определенно) встать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на Западе и политические цели Польши на Востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения».
Эта же линия до боли узнаваема и в нынешних действиях Польши. Как бы поживиться за счет России, втянув в войну с ней тогда Гитлера, а сейчас Америку и НАТО. И пусть для этого нужно встать на сторону нацистов. А что? Не впервой.
Из доклада разведотдела Главного штаба Войска польского в декабре 1938-го: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке. Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе? Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно. Главная цель — ослабление и разгром России».
Прямо привычный вывих польской истории. Доигрались тогда, доиграются и сейчас. А вы говорите Крулевец… Этим не ограничатся».
В истории с географией Киселев откровенно запутался: Шлезвиг-Гольштейн — земля на севере Германии, граничащая с Данией. До Польши оттуда далеко, и никакие части этой земли Польше никогда не передавали. Данциг был германским городом только до Первой мировой войны; после нее это был вольный город под управлением Лиги Наций, причем входивший в польскую таможенную зону; его иностранные дела тоже вела Польша, хотя большинство населения города составляли немцы. Немецкое название Ольштына Киселев тоже перепутал: город назывался Алленштайн.
Впрочем, это всего лишь мелочи, хотя и показывающие глубину знакомства телепропагандиста с избранной им темой. Гораздо существеннее вот что. Фраза только что назначенного польского посланника в Иране Яна Каршо-Седлевского (его фамилию Киселев, кстати, тоже исказил) прозвучала в беседе с секретарем посольства Германии в Варшаве Рудольфом фон Шелиа (впоследствии оказавшимся агентом советской разведки) и известна в его передаче. По-видимому, это была не более чем дипломатическая любезность, так как незадолго до этого Каршо-Седлевский высказал в беседе с ксендзом Зыгмунтом Квашьневским совсем другие взгляды на предстоящую войну и отношения с Германией. Польский историк Роберт Кушнеж в работе «Деятельность Яна Каршо-Седлевского в интересах католической церкви в 1935–1937 годах по материалам слежки за ним советской контрразведки» писал:
«Каршо-Седлевский вступил в политическую беседу, начатую Квашьневским. На его замечание о том, что Германия ищет войны с СССР, советник „категорично и гордо” ответил, что „Польша не допустит войны. Она будет всячески сопротивляться безумию военной авантюры”.
— Зачем противиться этому? — спросил Квашьневский.
— Потому что, если Германия выиграет или проиграет, от этого пострадает третья нейтральная страна, то есть Польша: она погибнет, — ответил дипломат.
— А почему вы без боя сдаете свои позиции в Гданьске? Вы думаете, взамен вы получите компенсацию в виде Украины?
— Вне зависимости от обстоятельств мы должны отказаться от Гданьска, чтобы успокоить нашего вечного врага, Германию. Мои слова о недопустимости войны с СССР может подтвердить посол в Париже Лукасевич, [бывший] посол в Москве. Между нами нет разногласий по этому вопросу».
Цитата из доклада разведывательного отдела польского Генштаба на русском языке известна уже достаточно давно; одно из самых ранних появлений — в книге кандидата физико-математических наук Юрия Житорчука (он же Юрий Победоносцев) «Так кто же виноват в трагедии 1941 года?», опубликованной в 2008 году. С тех пор она кочует из статьи в статью, но оригинал остается неизвестным.
На польском же языке ее можно найти в сети только на российских сайтах, причем довольно неожиданных для такой тематики, например, в длинной статье Александра Огнева «Против кого воевала Польша? Польские друзья Гитлера. Крещение огнем и кровью», размещенной на сайте mstone.ru/pl/. Подзаголовок у сайта такой: Kreatywność, poezja, przygotowanie do szkoły — «Творчество, стихи, подготовка к школе». Статью поместили почему-то в раздел Outdoor Games — «Игры на свежем воздухе».
Другой сайт со статьей на польском языке, содержащей ту же цитату, — podarilove.ru/pl/. Там цитата оказалась в совсем уже удивительном контексте: в длинной статье о гиенах, после упоминания Черчилля и пресловутой «гиены Европы». Другие статьи на этом сайте озаглавлены «Почему появляется геморрой и опасен ли он во время беременности?», «Имена для девочек, родившихся в ноябре», «Видеть огонь во сне». Впрочем, среди типично дамских материалов попадаются и такие: «История Генерального штаба ГРУ: будет ли руководство».
Еще один сайт с этой цитатой — польская версия weaponews.com. Это уже не дамский сайт, он посвящен военной тематике. Кроме польского языка, у него есть версии еще на двенадцати; русского среди них нет, но сервер сайта находится в России. Содержание, разумеется, пророссийское.
Вполне вероятно, что цитата из доклада, опубликованная на польском языке на российских сайтах, представляет собой перевод с русского. Полного же текста доклада в сети нет ни на одном языке.
Помимо всего прочего, сама формулировка о «расчленении России» выглядит довольно странно. К 1938 году Россия как независимое государство уже 15 лет не существовала, она была союзной республикой в составе СССР, причем Польша с тогдашней РСФСР даже не граничила. Совершенно непонятно, почему польские политики так интересовались целостностью России. Да и само появление этой фразы в докладе разведывательного отдела Генштаба объяснить трудно: зачем разведчикам понадобилось бы излагать в докладе основополагающие принципы внешней политики Польши? Военная разведка вряд ли могла быть тем органом, который эти принципы определяет, так что логично было бы, если бы разведчики получали такую информацию от вышестоящих инстанций, а не наоборот.
Иногда сетевые комментаторы вместе с этой фразой о расчленении России упоминают некую директиву польского генштаба за номером 2304/2/37 от 31 августа 1937 года, где якобы говорится, что «конечной целью польской политики является уничтожение всякой России». Киселев, впрочем, от цитирования этого документа воздержался, так что не стоило бы его и упоминать, но история его довольно любопытна.
Утверждение о существовании такой директивы содержится в предисловии к изданному в 2009 году сборнику документов из архива Службы внешней разведки РФ «Секреты польской политики» (составитель генерал-майор СВР Лев Соцков). Но в том же самом сборнике опубликован сам документ с таким номером и датой, и этого тезиса в нем нет. Это вообще не директива, а «Замечания по вопросу реорганизации „Прометея” в Париже», написанные польским дипломатом Владиславом Пельцем. «Прометей» — это организация, объединявшая стремившихся к независимости своих земель эмигрантов из разных частей бывшей Российской империи. Идейным вдохновителем «Прометея» был первый глава возрожденной в XX веке независимой Польши Юзеф Пилсудский; после его смерти в 1935 году организация пришла в упадок. Пельц, предлагая ее возродить, писал в своих «Замечаниях»:
«… Чрезвычайно важно установить, как далеко заходит контакт некоторых прометеевских деятелей с русскими левыми, и путем сильной мобилизации внутри прометеевского общественного мнения положить конец этому контакту и обуздать его инициаторов. Нашим союзником в этом деле был бы радикализм молодежи, провозглашающий борьбу со всякой Россией».
Предложение Пельца, по-видимому, практических последствий не имело. Но его формулировка о «всякой России» так понравилась генералу-составителю сборника, что он превратил ее в «конечную цель польской политики».