Сидел при всех президентах: в киргизской тюрьме от коронавируса умер известный правозащитник Аскаров

Азимжан Аскаров – этнический узбек, проживавший в Киргизии. По профессии он был художником, но с 1990-х годов начал бороться за соблюдение прав человека силовыми структурами Кыргызстана. Особенно его интересовали преследования узбекского национального меньшинства. В частности, Аскаров защищал Зулхумор Тухтаназарову, которая была задержана по обвинению в краже белья, вывешенного на просушку. Женщина провела в ИВС Базар-Коргонского района Джалал-Абадской области восемь месяцев, причем милиционеры регулярно сами насиловали ее и водили в камеры к мужчинам. Она родила ребенка, умершего вскоре после рождения. Позднее суд дал Тухтаназаровой один год условно. Аскаров вытащил эту историю на свет, добился возбуждения дела по факту изнасилований. В итоге милиционерам, как и потерпевшей, дали условные сроки.

Этнические беспорядки

В июне 2010 года на юге Киргизии произошли межэтнические столкновения между киргизами и узбеками. Аскаров старательно документировал все нападения на представителей меньшинства. В частности, он утверждал, что часть киргизских погромщиков получили оружие от сотрудников правоохранительных органов. В итоге после столкновений его задержали. Аскаров был обвинен в призывах к беспорядкам и главное – в причастности к убийству милиционера. Якобы это он провоцировал толпу в Базар-Коргоне расправиться с капитаном милиции Мыктыбеком Сулаймановым. Родственники Аскарова, адвокаты, а затем и международные правозащитные организации заявляли, что силовики просто решили отомстить Аскарову за всю былую деятельность. Был очевиден и скользкий этнический момент: фактически главным ответственным за беспорядки назначили представителя этнического меньшинства.

Однако Базар-Коргонский районный суд не стал долго размышлять. Уже 15 сентября 2010 года Аскаров и еще четверо фигурантов дела о погромах получили пожизненные сроки. Еще двоим обвиняемым дали по 20 лет лишения свободы. Через месяц это решение подтвердил Джалал-Абадский областной суд. А в декабре 2011 года приговор был оставлен в силе Верховным судом Кыргызстана, то есть все возможности обжалования были исчерпаны.

Это были смутные послереволюционные годы – как раз в 2010 году в Киргизии был свергнут второй по счету президент Курманбек Бакиев. Возможно, временное правительство во главе с Розой Отунбаевой, а затем избранный в 2011 году президент Алмазбек Атамбаев хотели показать населению, что не намерены терпеть дальнейшее «раскачивание лодки». Однако объект для показательного разбирательства был выбран крайне неудачно. Аскаров – не политик, не экстремист и даже не агрессивный человек. Брошенный в застенки пожилой художник выглядел как невинная жертва.

Президенты меняются, несправедливость остаётся

Шли годы, и когда обстановка в стране стала стабилизироваться, дело Аскарова можно было пересмотреть. Однако все попытки защиты добиться этого остались безуспешными. В 2016 году у властей Киргизии появился удобный предлог для решения этой проблемы – комитет ООН по правам человека признал дело Аскарова сфабрикованным и постановил немедленно его выпустить. Казалось бы, власти могли просто исполнить это решение, сославшись на уважение к международному праву, и таким образом избежали бы нового сложного судебного разбирательства.

Но увы, момент вновь оказался неудобным. Приближалось окончание срока Атамбаева, и страна замерла в ожидании – неужто он станет первым в истории Киргизии президентом, который просто так оставит свой пост, не дожидаясь третьей по счету революции? Новая Конституция, принятая в 2010 году, не оставляла места для маневра: теперь глава государства мог рассчитывать только на один срок в течение всей жизни. Вероятно, власти опасались, что освобождение Аскарова накалит обстановку в стране. Например, сестра Мыктыбека Сулайманова при очередном пересмотре дела в Верховном суде в июле 2016 года высказалась о возможной отмене приговора однозначно – она предупредила, что в случае выхода Аскарова на свободу «лично сожжет его».

Кроме того, ведь Аскаров – не единственный, кто был осужден после беспорядков 2010 года. Что если родственники других приговоренных после его освобождения тоже потребовали бы пересмотра дел? И как бы на это отреагировали люди, считающие этих заключенных виновниками гибели своих родных? В общем, власти Киргизии сочли, что лучше выслушивать претензии от ООН, чем вновь столкнуться с массовыми погромами.

Осенью 2017 года Атамбаев оставил пост, попытавшись передать бразды правления своему соратнику по Социал-Демократической партии Киргизии (СДПК) Сооронбаю Жээнбекову. Операция «преемник» провалилась: Атамбаев и Жээнбеков почти сразу после выборов поссорились, между ними вспыхнула вражда, завершившаяся в августе 2019 года арестом экс-президента. Ныне Атамбаев приговорен к 11 годам и двум месяцам лишения свободы за незаконное освобождение вора в законе Азиза Батукаева, и это не последнее уголовное дело, по которому он проходит.

Жээнбеков выбрал для себя образ «незаметного лидера», внезапно вспомнив, что по Конституции 2010 года Киргизия стала парламентской, а не президентской республикой. Он не делает громких заявлений и не пытается выглядеть слишком влиятельным, максимально отстранившись даже от суда над Атамбаевым. Но Жогорку кенеш (парламент) тоже мало на что способен. Сейчас в стране действует шестой созыв парламента, избранный в 2015 году еще при прошлом президенте. В состав парламентского большинства в нем входила СДПК, на фоне конфликта двух президентов фактически развалившаяся, и еще пара партий, тоже к настоящему времени утратившие влияние. Парламентские выборы назначены на осень 2020 года, но кандидатов на роль новой партии власти так и не появилось.

Иными словами, сейчас в Киргизии просто не оказалось той политической силы, которая взяла бы на себя ответственность решить застарелую «проблему Аскарова». В феврале 2020 года правозащитник в гражданском порядке подал в суд на правительство за неисполнение решения комитета ООН по правам человека. Одновременно он добился нового пересмотра приговора в Верховном суде. Но тут в страну и во весь мир нагрянула эпидемия COVID-19, и всем вновь стало не до Аскарова. В мае Верховный суд вновь отклонил кассацию, причем присутствовавшие в зале суда родственники Сулайманова встретили это решение аплодисментами, как бы напоминая властям, что они все еще здесь и ничего не забыли. А в июне Административный суд Бишкека попросту отказался рассматривать гражданский иск Аскарова. И это уже никого не интересовало – вся страна думала только о COVID-19.

Трагическая развязка

В марте в Киргизии ввели режим чрезвычайной ситуации в связи с опасностью эпидемии, а в Бишкеке, еще ряде ключевых городов и в некоторых районах был установлен гораздо более жесткий режим чрезвычайного положения. Этими территориями управляли комендатуры, возглавляемые сотрудниками МВД. Экономическая деятельность была почти полностью остановлена, даже выход из дома по личным делам строго регламентировался. Это возымело результат: вплоть до мая численность умерших от новой инфекции в Киргизии не превышала десяти человек. Но Киргизия – бедная страна, многие жители которой не имеют накоплений и зависят от ежедневного заработка. Долго поддерживать такой строгий карантин власти были не в состоянии. В каком-то смысле негативное влияние оказали и сами достижения борцов с эпидемией: наблюдая почти полное отсутствие заболевших и умерших, люди не понимали, почему они должны сидеть дома и питаться макаронами из гуманитарных пакетов.

11 мая режим ЧП в Бишкеке и на других территориях был снят. Власти робко пытались внушить населению, что режим ЧС в стране продолжает действовать, и соблюдать карантинные меры все еще надо. Но их мало кто слушал, и результат не заставил себя ждать. Число людей с положительными тестами на COVID-19 стало резко расти, и одновременно больницы переполнились пациентами с тяжелой пневмонией, не характерной для летнего сезона. Минздрав не стал долго сопротивляться очевидному и признал пневмонию следствием недиагностированного COVID-19, объединив две статистики. К 28 июля число пациентов с этими двумя заболеваниями достигло 33 844 человек, а число умерших – 1329 человек. Случилось то, чего власти опасались еще в марте: больницы бедной страны со слабой системой здравоохранения переполнились, врачей и медикаментов стало не хватать, СМИ запестрили некрологами…

20 июля журналисты узнали, что заболел и Аскаров. В Государственной службе исполнения наказаний сначала отрицали эту информацию, но посетившие Аскарова в колонии №19 представители института омбудсмена подтвердили факт заболевания. А 22 июля адвокат Валериан Вахитов, навестив 69-летнего подзащитного, пришел в ужас. Правозащитника вынесли в комнату свиданий на руках, ходить он не мог. Он постоянно кашлял, а при разговоре хрипел. Адвокат обратил внимания на желтушный цвет кожи. Было ясно, что перспективы пожилого заключенного в стране, где люди массово умирают от пневмонии даже на воле, трудно назвать радужными.

Правозащитники из организации «Бир дуйно» в последний раз выступили с воззванием к властям, попросив их отпустить Аскарова… Это не произносилось вслух, но было ясно, что речь в том числе о том, чтобы дать измученному пожилому человеку хотя бы попрощаться с родными и встретить смерть в кругу семьи. Это требование не было исполнено. 24 июля Аскарова перевели из колонии №19 в колонию №47, где вместо медчасти имеется полноценная тюремная больница. Но спасти его медики не смогли, утром 25 июля он скончался. По итогам вскрытия был поставлен диагноз «двусторонняя тотальная пневмония». При этом ГСИН едва ли не обвинила заключенного в суициде, объявив, что он сопротивлялся лечению и срывал с себя кислородную маску. Правозащитники из «Бир дуйно» в ответ опубликовали последнее письмо Аскарова, датированное 10 июня. Из него следует, что заключенный не имел никаких суицидальных мыслей, интересовался текущей политикой и просил прислать ему учебники английского языка. Другие сторонники Аскарова указали, что даже если человек с высокой температурой в бреду срывает с себя маску – дело медиков закрепить ее, а не констатировать смерть.

Анализ на COVID-19 Аскарову, как и другим киргизским заключенным, не проводили. В ГСИН заявили, что не видят в этом необходимости – тестирование проходят только сотрудники исправительных учреждений. Впрочем, если учесть, что Минздрав стал включать пневмонию в статистику по коронавирусу, это действительно уже неважно.

Сейчас родственники Аскарова пытаются добиться отправки тела в Узбекистан. Тому есть сразу несколько причин. Во-первых, сам Аскаров просил похоронить его на исторической родине. Во-вторых, родственники опасаются, что в Киргизии могила может подвергнуться вандализму. И наконец, дети Аскарова живут в Узбекистане. Туда, скорее всего, теперь уедет и вдова Хадича Аскарова. Всем им хотелось бы жить недалеко от могилы и иметь возможность ее посещать. Переправка тела через границу в условиях эпидемии – непростое дело. Но возможно, киргизские чиновники и власти Узбекистана, не заступавшиеся за правозащитника при жизни, найдут возможность сделать ему уступку хотя бы после смерти. По последним данным, власти обеих стран уже дали согласие на транспортировку, хотя ее дата пока не определена.