50 лет «революции гвоздик». Как усталость от войны и изоляции приводит к внезапному крушению режима

Военный переворот в Португалии 25 апреля 1974 года возглавил младший и средний командный состав сухопутных сил, превосходивший по силам сторонников режима, которые были готовы сражаться за диктатуру. К военным немедленно присоединилось мирное население. Последнее убежище свергнутого диктатора Каэтану окружила пестрая толпа из военных и гражданских. Опасаясь расправы, Каэтану бежал в бронированном автомобиле. Португальская «революция гвоздик» — свидетельство тому, что самый закоренелый режим может рассыпаться словно по щелчку пальцев.

Даже в годы своего расцвета португальский режим оставлял желать лучшего. Замшелая, ригидная система так называемого «Нового государства» (Estado Novo) представляла собой политическую иерархию фашистского толка, наподобие режима Муссолини в Италии. Ее сопровождали обязательные атрибуты — молодежная пропагандистская организация и единственная правящая партия. Созданное в начале 1930-х годов после периода военной диктатуры, установленной в 1926 году, «Новое государство» отличалось узостью интересов. Власти ограничивали экономическую конкуренцию, чтобы защитить бизнес, который оставался в руках нескольких привилегированных семей.

Торговля сырьем и добыча природных ресурсов в колониях также были монополизированы и отданы на откуп горстке олигархов в обмен на политическую поддержку режима.

Населению колоний, да и самой метрополии практически ничего не доставалось. Во второй половине XX века Португалия оставалась по сути феодальным государством. Воплощением негласной договоренности об эксплуатации природных ресурсов стали еженедельные встречи Салазара с ведущим португальским банкиром Рикарду ди Эспириту Санту Силвой. Каждое воскресенье за чашечкой чая на пляже Гиншу под Лиссабоном они вершили судьбы португальцев, решая, каким компаниям можно или нельзя вести бизнес, во что следует инвестировать, кому удастся достичь процветания, а кто прогорит.

В отличие от более агрессивных европейских диктаторов того времени, Салазар применял политические репрессии с большей хитростью. Португальский тиран был профессором юриспруденции, сначала он набрал политический вес, а затем пришел к власти в должности министра финансов. Он привел в порядок государственный бюджет, покончил с политической и экономической смутой. Надтреснутый голос, манеры сельского священника (Салазар, кстати, никогда не был женат) — весь облик диктатора породил парадоксальный антикульт личности: глава государства поддерживал образ скромного щуплого трудоголика, который бескорыстно корпит над поддержанием стабильности и безопасности в стране. Разумеется, строгая цензура и машина пропаганды укрепляли этот образ трудолюбивого чиновника, который, в отличие от стереотипных фашистских правителей, не стремился к самообогащению.

ПИДЕ (Международная полиция защиты государства), то есть тайная полиция, располагала сетью информаторов по всей стране и насаждала волю режима, порой жестокими мерами — особенно в отношении диссидентов-коммунистов, составлявших ядро политической оппозиции. Они сохраняли подпольную активность на протяжении всего периода диктатуры. При этом правительство сократило видимые проявления насилия и скрывало полицейский произвол под маской законности, но под предлогом сохранения общественной безопасности производило суровые расправы над инакомыслящими.

Жестокие репрессии не стали для португальцев обыденностью, но посыл был понятен: сидите тихо, не лезьте в политику — а не то почувствуете на себе гнев государства. Салазар называл такой образ жизни «привычным»: пусть португальцы спокойно занимаются своими делами и не лезут на рожон, а обо всем остальном позаботится власть. Цели войти в историю не стояло. Скорее, ставилась задача сохранить текущее положение вещей.

Война как катализатор перемен

Перед потерей контроля над страной любой режим обычно теряет связь с реальностью. Португальское «Новое государство» начало утрачивать эту связь после Второй мировой войны. Салазар умело поддерживал нейтралитет, лавируя между торговыми связями с нацистской Германией и интересами союзников: когда в войну вступили США, он предоставил союзническим силам ключевую военную базу на Азорских островах в Атлантике. Однако после войны португальский диктатор так и не понял, что победа союзников при активной поддержке Соединенных Штатов положила конец и колониальным империям прошлого. Салазар упорно цеплялся за португальские колонии — разрозненные территории, разбросанные по нескольким континентам от Западной Африки до Юго-восточной Азии, остатки былого коммерческого, если не территориального могущества.

Даже когда Франция и Великобритания — державы-победительницы — начали процесс деколонизации, Португалия упорствовала в своих иллюзиях «межконтинентального государства». Начало конца наступило в 1961 году, когда по Анголе прокатилось движение за независимость. Ее примеру последовали Мозамбик и Гвинея-Бисау. В декабре 1961 года Португалии был нанесен еще один удар: Индийский союз захватил горстку прибрежных городов, составлявших остаток португальских колоний в Индии, — остальное индийские повстанцы заняли еще раньше, в 1954-м.

Успех освободительных движений и потеря так называемого португальского штата Индии посрамили не только армию диктатора. Все претензии режима на легитимность основывались на его преемственности Португальской империи, возникшей в эпоху Великих географических открытий. Вооруженная борьба за сохранение колоний вскоре стала для португальского режима смыслом существования. Звучали лозунги вроде «Ангола наша!». Необходимость сопротивляться все большему давлению со стороны ООН и немногочисленных вынужденных союзников отбросила Португалию на обочину истории. В городах и деревнях по всей стране молодых мужчин забирали в армию, чтобы они с оружием в руках отстаивали неизвестные и бесполезные для них территории. Началась затяжная партизанская война.

В 1963 году, когда военные действия шли уже два года, силы режима организовали многотысячный митинг на главной площади Лиссабона. Салазар произнес программную речь о целях и задачах войны. «Отцы и матери португальцев, собравшиеся здесь, ликующие или в слезах, пришли не как просители, но чтобы принести в жертву Родине кровь своих самых близких, самых любимых людей! — воскликнул он. — Все сложилось так, как сложилось, и не может быть иначе». В его словах прозвучал не пламенный призыв бросить все силы на защиту страны, а скорее отказ от всякой надежды. Война тоже должна была стать для нации «делом привычным». Конфликты в Африке в итоге затянулись на 11 лет.

В разгар этих кампаний в конце 1960-х военные расходы Португалии достигли 40% бюджета. Несмотря на это, солдатам на передовой отчаянно не хватало боеприпасов и даже продовольствия. Как это часто бывает, когда коррумпированная армейская верхушка получает карт-бланш, огромная часть военных поставок разграблялась высшими эшелонами. В результате возникло огромное недоверие между младшими чинами и высшим командным составом, и началась постепенная политизация офицерского корпуса. Силы режима, сами того не замечая, подливали масла в огонь.

В 1968 году стареющий Салазар в буквальном смысле упал со стула в своей резиденции под Лиссабоном: у диктатора произошло обильное кровоизлияние в мозг. Его обязанности взял на себя еще один выходец из научных кругов — Марселу Каэтану, который посулил нации небольшое послабление. Свой курс он назвал «эволюцией в непрерывности», но надеждам на постепенную демократизацию не суждено было сбыться: режим так и не смог существенно изменить подход к деколонизации или предоставить гражданам основные политические свободы. К 1969 году в университетах по всей стране вспыхнуло протестное движение. В отместку многие из студентов-«зачинщиков» были насильно призваны в армию. Они в конечном итоге и внесли большой вклад в создание оппозиции внутри вооруженных сил. К 1974 году Португалию измучила война и изрядно утомил косный, коррумпированный до мозга костей автократический режим.

Бескровный переворот

Диктатуры рушатся, когда страх людей перед жестоким настоящим перевешивает их же страх перед будущим. Когда рушатся иллюзии, что на выбранном пути людей ждет светлое будущее, личное мужество из области романтики переходит в реальный мир. Ранним утром 25 апреля 1974 года капитан армии Салгейро Майя построил своих солдат в Школе кавалерии в Сантарене примерно в 80 км к северу от Лиссабона и приказал выступить на столицу. Именно его колонна заняла площадь, на которой за одиннадцать лет до этого, в 1963 году, прозвучал безнадежный призыв Салазара к сплочению. В то же утро переворот был осуществлен, когда два воинских подразделения, отправленные для противодействия Салгейро Майе, отказались сражаться за режим. Так спустя долгих 48 лет старое «Новое государство» развалилось.

Вместе с военными тысячи людей устремились в Лиссабон, приветствуя войска и празднуя падение диктатуры. Преемник Салазара Марселу Каэтану забаррикадировался в центре города в штаб-квартире Национальной гвардии, которая вскоре была окружена солдатами Салгейро Майи и тысячами граждан. Они требовали, чтобы диктатор сдался. Сражаться за него никто не захотел, и Каэтану, договорившись об условиях капитуляции, был временно отправлен военными на остров Мадейра. Оттуда он впоследствии уехал в изгнание в Бразилию, где и умер в 1980 году. Жертвами переворота стали лишь пять гражданских лиц. Они были убиты солдатами, которые открыли огонь по толпе изнутри здания.

Поэтесса София де Мелу Брейнер Андерсен охарактеризовала события 50-летней давности как «изначальный день, целостный и чистый». Новое начало. Другой писатель, Вержилиу Феррейра, писал в своем дневнике: «Почти 50 лет фашизма. Целая жизнь, искалеченная страхом». К апрелю 1974 года пламя страха догорело. Не оставалось ничего другого, как найти в себе мужество победить его и начать все сначала.

«Революционный процесс»

Военные, свергнувшие диктатуру, заявили политическую программу, состоящую из трех пунктов: деколонизация, демократизация, развитие. Португалия была одной из беднейших стран Западной Европы с самым высоким уровнем детской смертности на всем континенте. Более половины домохозяйств не имели водопровода, а 43% — санитарных удобств. К моменту развала старой диктатуры не было и готовой политической альтернативы, которая могла бы занять ее место. Португальцам на ходу пришлось выяснять, какой режим они хотят построить.

В однопартийной системе «Нового государства» оппозиция как институт отсутствовала. Социалистическая партия была создана в изгнании лишь в 1973 году. Коммунистическая партия находилась в подполье, при этом лишь она обладала обширной политической структурой, со значительным влиянием среди рабочего класса, новых политических элит и, что было крайне важно, многочисленных представителей армии. После падения диктатуры были наспех созданы все остальные политические партии, чтобы они могли принять участие в дискуссии о переходе к демократической системе.

В те дни в общественном поле преобладали коммунисты и крайне левые движения, выступавшие за создание режима советского типа либо различных форм «прямой» или «народной» демократии в противовес «буржуазной» выборной демократии, которая считалась в корне антиреволюционной. Ходили слухи о том, что будто бы представители Португальской коммунистической партии, назначенные в комиссию по ликвидации политической полиции ПИДЕ, передавали секретные документы КГБ. Хотя коммунистическая партия до сих пор отрицает какие-либо связи с советскими спецслужбами, впоследствии значительный объем конфиденциальной информации из архивов ПИДЕ был обнаружен в «Архиве Митрохина», организованном бывшим старшим архивистом КГБ Василием Митрохиным, перебежавшим в 1992 году в Великобританию. Холодная война разыгрывалась в Португалии, и, что важно, при этом решалась судьба ее бывших колоний.

Борьба за власть в переходный период имела и другие последствия. В 1975 году временное правительство национализировало основные отрасли экономики, от финансов до промышленности, фактически обезглавив старую экономическую олигархию и установив ряд государственных монополий. Политические партии инициировали движения за захват земель, что, по сути, привело к коллективизации сельскохозяйственного производства, особенно на юге страны, где располагались огромные поместья, издавна принадлежавшие представителям привилегированных классов. Всего за два года Португалия радикально изменилась.

Европейская демократия

Переходный период в Португалии представлял собой борьбу между умеренными политическими партиями и более радикальными левыми движениями за форму и устройство нового режима. У каждой из этих сторон были свои союзники в вооруженных силах, которые сразу после революции сохранили серьезную власть в стране.

Нация была расколота. Первые свободные выборы в Конституционное собрание состоялись в первую годовщину революции, в 1975 году. Победили умеренные партии — социалисты и социал-демократы, которые придерживались левоцентристских взглядов (современные социал-демократы с тех пор сместились к правоцентристам). Конституция, принятая годом позже, в 1976 году, провозгласила Португалию страной, «идущей по пути социализма», но ее политическая модель была очень похожа на многопартийную демократию западного образца. К тому времени власть в Анголе, Мозамбике, Гвинее-Бисау и других бывших португальских колониях также перешла в руки освободительных движений. Старый миф о «межконтинентальной нации» был мертв.

После гибели империи Португалия обратилась к Европе в поисках новой идентичности — в этом смысле вступление в Европейский союз в 1986 году стало последней главой в португальской политической реформе. Оно изменило положение Португалии, сделав ее членом семьи демократических государств, а не упрямым колониальным оккупантом, которого открыто осуждали в ООН и сторонились его собственные исторические союзники. Сегодня Европа занимает центральное место в португальской идентичности. Приток европейских инвестиций позволил Португалии быстро развить инфраструктуру и повысить квалификацию населения, так как португальские образовательные стандарты серьезно отставали от среднеевропейских. В Португалии сохраняется высокий уровень поддержки членства в ЕС — политические диспуты по европейским вопросам в основном сводятся к субсидиям ЕС и тому, как они должны быть потрачены. Помимо этого, членство в ЕС сыграло решающую роль в стабилизации политических институтов и укреплении верховенства права. В конечном счете оно дало португальцам основания для оптимизма, желание развиваться и стремление достигнуть уровня жизни, сопоставимого с наиболее благополучными странами Европы.