Сахаровский централ. Репортаж из первого изолятора для политических заключенных

Подъездная дорога к спецприемнику заставлена машинами несмотря на знак эвакуации. Паркуемся перед старенькой ладой с наклейкой «На Берлин». Впереди - ярко-желтое здание пропускного пункта и большие ворота, время от времени они с грохотом открываются и пропускают автозаки, забитые людьми. В торце здания принимают передачи для арестованных, там собралась очередь - примерно 50 человек. Остальные греются в машинах. К заднему стеклу одной из машин скотчем приклеен лист с надписью «Здесь можно погреться». В стороне стоит покосившаяся туалетная кабинка, но заходить в нее невозможно, поэтому все предпочитают прогулку по лесу.

Юлия Пшеничная привезла передачу для мужа, Олега, журналиста The Insider. Это уже вторая попытка, вчера она так и не дождалась своей очереди. Юля приехала в 9:30 и стала 56-й. В два часа дня, когда подъехали мы, только подошла очередь десятого по записи.

В Telegram создали чат для родственников и друзей задержанных, там тысячи сообщений, люди ищут своих близких, договариваются об очереди на передачу, составляют списки по камерам:

«Ищу [фамилия, имя], после Зюзинского суда должны были отправить в Сахарово (по словам сотрудников, ему самому ничего не сказали), не можем найти никакой инфы». «Ищу [фамилия, имя], связь была в четыре утра, сказала, что она находится в Сахарово, в списке нет. Если есть информация о девушке, сообщите, пожалуйста», «Не выходят на связь [фамилии], в списках нигде нет, прибыли в Сахарово вчера в обед. Помогите!!!», «Ищу маму и брата [имена и фамилии]. Последняя информация была, что они в ОВД Черняховского, 10. Будут везти в Сахарово. Очень переживаю за маму, у нее часто скачет давление, их вторые сутки непонятно как содержат». «Вчера дали пять суток, должны были привезти в Сахарово, но до позднего вечера держали в автозаке, со вчерашнего вечера не выходит на связь». «... У парня нет личных вещей и гигиены. Их 28 человек на восемь коек, один раз вышел на связь, но номер камеры не сообщили».

Обстановка в очереди доброжелательная, все стараются помогать друг другу. В снегу на коленях стоят мужчина и женщина, перекладывают продукты из пакетов, составляют списки, достают вещи, которые не примут. Это волонтеры, они привезли передачи тем, к кому не могут приехать родственники. За все время ареста можно передать не больше 30 килограммов на человека, причем правила постоянно меняются. Вчера говорили, что все должно быть в прозрачной упаковке, сегодня выясняется, что упаковка должна быть непрозрачная. Можно передать спальник, подушку - нельзя. Никакой домашней еды, молока в тетрапаках и писем. Книги можно. Юля привезла Куприна, Чехова и Пушкина, одежду, сигареты, еду, спальник. Люди в очереди обмениваются лишними или оказавшимися ненужными вещами. «Есть резиновые тапочки 43 размера», - кричит мужчина.

«Кто-то случайно пронес телефон в камеру, выложили короткое видео в Instagram. 10 человек в комнате, по углам двухъярусные кровати с панцирной сеткой, без матрасов. Это было вчера, сейчас уже, может быть, подвезли», - рассказывает друг одного из задержанных.

Люди в очереди находятся примерно в тех же условиях, что и заключенные, - без воды, еды и нормального туалета. «Даже хуже, - смеется мужчина, с которым мы это обсуждаем, - у них там хотя бы тепло».

В толпе много журналистов, записывают рассказы, снимают. Из пункта приема передач выходит полковник в каракулевой шапке и обращается к собравшимся: «Вот смотрите, все для вас, мы же тут все для людей делаем, а тут приехали люди с камерами, пишут, выкладывают все в ютюб, в телеграм, потом к нам приходят с проверками и отвлекают нас от работы».

Мы успеваем пообедать, побродить по окрестностям. Темнеет. Через пропускную выходят те, кто уже отсидел срок, в основном это задержанные на митинге 23 января. Первым идет молодой парень, которому дали 10 суток. Журналисты кидаются к нему с вопросами:

— Как вы?

— В порядке, как и остальные. Там обычная обстановка, кроме того, что люди, которые там работают, и те, что за решеткой, должны поменяться местами.

— Сколько вас держали в автозаках?

— Многие ребята в общей сложности провели в автозаке часов 20.

— После суда?

— Да. Именно в автозаке, пока они возили нас. Если врубают двигатель, и печка работает, - воняет бензином или солярой просто невыносимо. Если вырубают, - пар изо рта идет. И ты 20 часов в таком положении, кто-то стоит все это время. Он рассчитан на пятнадцать сидячих мест, а грузят больше двадцати.

— Кормили?

— Да нет, конечно. Ели то, что в передачках было.

— Сколько вы отсидели?

— Десять суток. Суд был совершенно незаконным. Было много расхождений по времени. Как доказательство представлялась фотография толпы людей в темное время суток, фонари горят. И в этой толпе просто черные силуэты отмечены ручкой, типа это ты. Это же фарс.

— Что вы чувствуете?

— Я? Злобу. Что ещё можно чувствовать? Досаду.

На ступеньках стоит историк Никита Соколов с табличкой. Он приехал встречать незнакомую девушку волонтером от ОВД-Инфо. Она довольно быстро выходит, говорит, едва сдерживая слезы:

— Вы с 31-го числа?

— Да, трое суток. Нас задерживали на «Матросской тишине». Я здесь была только полтора суток. Нас гоняли из одного ОВД в другое. Сначала привезли в Медведково, потом на Алексеевскую, потом обратно в Медведково, потом в суд. После суда повезли сюда, в Сахарово. Условия здесь лучше, чем там, где мы были.

— Расскажите про ОВД. Как там относились?

— Когда мы только поступили, нам повезло, человек попался очень хороший, спрашивал, хотим ли мы поесть или водички. На следующую смену было не очень комфортно. Еле удалось достучаться, чтобы пустили в туалет и дали поесть. Держались только за счет передачек. Условия были ужасные. Кто-то спал на полу на матрасе, иногда забивали по семь человек в камеру. Гоняли из одного кабинета в другой, допрашивали постоянно, совершали неправомерные действия. Оказывается, что уже есть составленный протокол, мы должны были его подписать или отказаться. Какой-то сумбур и хаос, к которому были не готовы полицейские.

— Что они делали?

— Физического насилия не применяли, но не давали есть, постоянно гоняли, применяли моральное давление во время допросов с разными следователями. Просто продавливали. Отпечатки пальцев брали, фотографии, какие-то данные личные. Адвокатов сначала не пускали жестко.

— Вы в первый раз на митинге были? Почему вы именно сейчас решили пойти?

— Я пошла 23-го числа. Все знают про знаменитый ролик. Не знаю, можно ли озвучивать. Это про человека, который провел расследование во дворце известного нам человека. В принципе, я хочу иметь свободу и гражданские права, и готова добиваться этого. И это было последней каплей. Я человек из провинции, знаю, что творится в регионах. В целом, в Москве жизнь еще очень неплохая.

Молодой человек и девушка ждут подругу Олю, которая отсидела трое суток. Ее должны были отпустить еще в три часа дня, уже восемь вечера, но она все не появляется. Заодно ребята принесли передачу другой подруге, которую задержали в день суда над Навальным. Но у них нет шансов, они 177-е в очереди. Оле дают телефон, она звонит и рассказывает, что сотрудники Сахарово потеряли ее паспорт и несколько часов не могут его найти, поэтому не выпускают. Около девяти вечера паспорт наконец находят. Девушка просит бумагу и ручку, чтобы написать заявление о том, что ее задержали на пять с лишним часов. Сотрудники спецприемника отказываются и называют ее «гнидой».

К вечеру многие отчаявшиеся сделать передачи разъезжаются. К утру очередь обнулится, и тем, кто весь день ждал, придется занимать заново. Кто-то остается ночевать в машине, а кто-то — в ближайшей гостинице, потому что из города сюда добираться не меньше полутора часов. Нам неожиданно везет и удается передать посылку Олегу с девушкой, которая была 35-й. «Его что, на год посадили?, - недовольно ворчат сотрудники, принимая Юлины сумки. - Когда будет выходить, сам все это потащит».

Люди на машинах стараются подвезти тех, кто пешком. Одному из освободившихся ребят вызывают такси. Мы забираем 70-летнюю Валентину, Олю и ее друзей. Валентина привезла передачу человеку, которого она не знает. Она хотела поехать еще вчера, чтобы помочь кому-нибудь, но оказалось, что передачи принимают только адресно. Тогда она узнала через знакомых, кому нужно отвезти посылку. Приехала из Бутова на такси за тысячу рублей. Таксист оказался хорошим, сказал, что будет ее ждать и отвезет обратно бесплатно. Но в шесть вечера, когда выяснилось, что конца очереди не видно, ему пришлось уехать.

«Моя бабушка всегда повторяла: делай людям добро, - говорит Валентина, - я лет с пяти это запомнила». По дороге обсуждаем, как много вокруг добрых людей и как всех сплотила общая ситуация. Оля рассказывает свою историю. В камере она сидела с трансгендерной женщиной. Сотрудники спецприемника постоянно унижали ее, говорили: «Выходи, мы тебя потрогаем». Еще с ними сидела кинокритик Анжелика Артюх. «Составила мне список фильмов и книг, которые надо посмотреть, - говорит Оля, - Муратова, Тарковский, Хуциев, Островского советовала перечитать». У Артюх были с собой рецептурные лекарства, но при задержании их потеряли. Когда Олю выпускали, Анжелику как раз судили по видеосвязи прямо в спецприемнике. Связь пропадала, не все можно было расслышать, несмотря на это женщине дали 15 суток ареста.

«Россия будет свободной!», - кричат ребята, когда мы высаживаем их у метро.

Светлана Ганнушкина, комитет «Гражданское содействие»

Центр Сахарово, как и многие депортационные центры для иностранных граждан, за время ковида опустел, там было не больше 100 человек. Центр рассчитан на количество людей в 10 раз больше, и, конечно, называть лагерем его неправильно, однако условия там далекие от комфортных. Это место можно сравнить с так называемыми «большими тюрьмами». В Центре содержания мигрантов нет душа, там только холодная вода. Санузел оформлен так же, как и в камерах старых СИЗО, загородка отгораживает человека, но все звуки и запахи распространяются по камере, можно сказать, что люди ходят в туалет и едят в одной комнате. При этом руководство центра, которое занимается мигрантами, неплохое и относится к своему контингенту по-человечески, однако с россиянами там работает совсем другое руководство. До недавнего времени в центре висел плакат «Граждане России могут попасть на территорию ЦВСИГ только для ожидания окончания процедуры лишения гражданства», так что находящиеся там сейчас люди немного не граждане. Видимо, мест для задержанных не хватает, а приготовить все в ЦВСИГ просто не успевают.

Валентина Чупик, руководитель некоммерческой общественной организации «Тонг жахони»

Содержание в камерах по четыре или по восемь человек, железные кровати, табуретки. Ремонт сильно лучше, чем в провинциальных ЦВСИГах, но телефон дают 2 раза в неделю по 15 минут (во многих провинциальных ЦВСИГах они постоянно доступны), доступ к СМИ раньше отсутствовал совсем, но на Новый год мы привезли 20 радиоприемников - и всё, других источников информации там нет. Около 200 книг в библиотеке, - школьная программа советских времён, ничего современного. Гулять выводят в клетку 6×8×3 метра на 30 минут в день. Доступа к спортинвентарю нет. Медицинской помощи фактически нет - два раза в неделю приезжает фельдшер, от всех болезней лечит парацетамолом. Есть корпус для инфекционных больных, - их возят в больницы при обострениях, в камерах они сидят по два человека. Свидания получить почти нереально - только родители, дети, супруги, при предъявлении документов, подтверждающих родство. В передачах принимают только продукты в вакуумной упаковке (очень скромный перечень разрешенных) со свежим сроками годности, ничего домашнего. Одежду принимают только без молний, шнурков и только с круглыми пуговицами.