Политика
В ночь на 8 февраля в Кордайском районе Жамбылской области Казахстана произошло самое крупное за последние годы межэтническое столкновение. В результате массовой драки между казахами и дунганами (это потомки китайцев, исповедующие ислам, национальное меньшинство в Казахстане) в селе Масанчи и двух соседних аулах погибли десять человек, сгорели 25 домов, а также десятки коммерческих объектов и автомобилей. Конфликт, по свидетельству очевидцев, начался с дорожного происшествия. На трассе Масанчи-Сортобе грузовик дунган перегородил дорогу казахской машине. Перепалка водителей закончилась травмой пожилого казаха. Нескольких водителей оштрафовали. Двое дунган оказали сопротивление полиции, но та никак не отреагировала. Это вызвало еще большее возмущение среди казахов и привело к погромам и убийствам. Политолог Досым Сатпаев объясняет, из-за чего в Казахстане вспыхивают подобные конфликты и почему ситуация в стране менее стабильна, чем это кажется многим.
Причиной межнационального напряжения, приведшего к конфликту в Масанчи, стали не решаемые десятилетиями проблемы казахского общества. Страна сегодня напоминает пороховую бочку, у которой не один фитиль, а сразу несколько.
Первый – провальная национальная политика, связанная с кризисом идентичности после распада СССР. Кто-то на первое место ставит этническую самоидентификацию, кто-то гражданскую, кто-то религиозную, кто-то родоплеменную. Власть всегда официально заявляла, что она сторонница гражданского самоопределения, но это не сплотило общество. Причем этот раскол наблюдается и в отношениях казахов с этническими группами, и внутри казахского сообщества. В первом случае срабатывает фактор «свой-чужой», поскольку этнические группы, как дунгане, живут замкнуто. У них – свой мир, своя культура, свой язык и свой бизнес. Но «своих» казахи тоже делят на «настоящих» («нағыз казах») и «полуказахов» («шала казах»), которые не владеют казахским языком.
Фрагментацию общества также усилил так называемый идейный сепаратизм. Очень большой процент жителей Казахстана (в первую очередь русские, но и этнические казахи тоже) находятся под влиянием российских СМИ. Аннексия Крыма и война в Украине сильнейшим образом раскололи гражданское общество на национал-патриотов и тех, кто смотрит на мир глазами кремлевской пропаганды.
Кроме того, на усиление национал-патриотических настроений влияет и демографический тренд. При советской власти казахи долгое время были меньшинством на собственной территории. В СССР их насильно переводили в колхозы, что привело к двум страшным «голодоморам» 20-х и особенно 30-х годов XX века. Они унесли жизни нескольких миллионов казахов, свыше миллиона перекочевали в другие страны. В итоге, по переписи 1989 года, казахов в Казахской ССР осталось лишь 39,7% – чуть меньше было русских, 37,8%. А к 2019 году общая доля казахов среди населения республики составила уже почти 68%. И это, естественно, приводит к росту сторонников этнической идентичности. Так что, куда ни посмотри – везде мины замедленного действия.
Война в Украине расколола гражданское общество Казахстана на национал-патриотов и тех, кто смотрит на мир глазами кремлевской пропаганды
Объединяющим фактором мог бы стать настоящий средний класс, у представителей которого могли бы быть общие ценности эмоционального характера (наподобие «американской мечты») и они могли бы проповедовать более толерантное и уважительное отношение друг к другу. Но настоящий средний класс в казахстанском обществе так и не сложился. В стране максимум 10% богатых людей. Примерно 70% – «протосредний» класс, то есть уже не бедные люди, но и не полноценный средний класс. В Казахстане их называют «самозанятыми». Это очень уязвимые слои населения: они работают на рынках, у них нестабильные источники дохода и они в любой момент могут скатиться на более низкий уровень. И, наконец, 20% – это именно бедные люди, которые не живут, а выживают. Столь большая диспропорция между разными слоями населения (фитиль №2) порождает социально-экономические проблемы. Среди казахов высокий уровень бедности сохраняется особенно в регионах. Местные власти ничего не делают, лишь получают дотации из госбюджета. Там низкие зарплаты, достаточно высокая безработица, особенно среди молодежи. Для нее единственный выход – внутренняя миграция. И это фитиль №3.
Несколько лет назад впервые в истории Казахстана городское население стало превышать сельское. Власть это подает как нормальный процесс, связанный с урбанизацией. Но города растут именно потому, что люди в них бегут от безысходности и бедности в регионах. В мегаполисы – Астану (Нур–Султан), Алматы, Шымкент, Караганду и другие крупные города – ежегодно перебирается примерно 60 тысяч казахов, в основном молодежь. Кто-то едет учиться, но образование платное и совсем не дешевое. Поэтому значительная часть едет на заработки. Многие из них изначально обречены на низкоквалифицированный труд, нищенскую зарплату и проживание в коммуналке где-то на окраине. Так вокруг городов появляются пояса нестабильности, где живут те, кто не может себе позволить жилье в городе.
Сельская молодежь постепенно замещает городскую, которая всеми правдами и неправдами пытается вырваться за границу. Многие уезжают из страны, опасаясь за будущее детей, ведь все понимают, что в Казахстане полноценного политического транзита не произошло. А когда у общества нет понятной картины будущего, такие конфликты, как в Масанчи, пугают людей и стимулируют эмигрантские настроения. Те, кто могут позволить себе уехать, голосуют ногами.
Уезжают, естественно, не только несогласные, но и опальные чиновники. Но когда он оказываются на Западе, то неожиданно предстают в новом качестве – миллионеров с бизнесом, недвижимостью, виллами и яхтами. И эта вылезающая наружу коррумпированность (фитиль №4) политической элиты и неэффективность местных структур власти, с которыми невозможно договориться без взяток и откатов, вызывают в обществе сильное раздражение.
Фитиль №5 – неадекватные действия правоохранительных структур. Погром в Масанчи – типичный случай самосуда, когда полиция де-факто сама же создала вакуум силы: не приняла никаких мер в отношении двух дунган, вступивших с ней в открытый конфликт. Казахи в свою очередь решили, что не должно быть неприкасаемых. В итоге, когда уже сгорели аулы и погибли люди, пришлось вмешиваться ОМОНу. Президент Касым-Жомарт Токаев попытался быстро снизить накал и уволил представителей местных правоохранительных структур. Это, разумеется, самый легкий способ найти виноватых.
В обществе, особенно в правозащитной среде, давно говорят о назревшей серьезной реформе МВД. Министерство стремительно превращается в инструмент репрессий против инакомыслящих. Абсурдность ситуации в Казахстане состоит в том, что когда речь заходит о митингах против власти, полиция работает четко и оперативно, вяжут всех. Во время протестов в прошлом году случались трагикомические инциденты, когда на улице хватали случайных людей, которые шли мимо, в полицию забрали даже двух аксакалов, которые спокойно сидели на скамейке.
Но на инцидент в Масанчи вовремя не отреагировала не только полиция. Органы власти тоже промолчали. Ассамблея народа Казахстана, созданная Нурсултаном Назарбаевым из представителей этнических групп, ни разу ни в одном из подобных конфликтов не выступила в роли посредников. Партия «Нур Тан» (наподобие «Единой России»), у которой ячейки во всех регионах, ни в одной кризисной ситуации не была замечена на передовой. Местные органы власти – маслихаты – никогда не пытались разрулить эти конфликты. Все они боялись брать на себя ответственность и молча ждали, что скажет президент. Мы наблюдаем классический вариант деформации исполнительной вертикали, в которой ни один орган государственной власти не работает эффективно.
Сегодня в Казахстане сложилась парадоксальная ситуация: Назарбаев формально ни за что не несет ответственность, но фактически все контролирует. Токаев, наоборот, несет ответственность за все, но ничего не контролирует. Ему по наследству от Назарбаева досталось множество проблем и неэффективный госаппарат, преобразовать который он не в состоянии. А значит риск того, что любой незначительный инцидент перерастет в большой конфликт, в Казахстане остается чрезвычайно высоким.