Переводы
У Марин Ле Пен почти нет шансов стать президентом Франции, а на недавних выборах в Австрии и Нидерландах ультраправые проиграли, но это еще не означает, что они не окажут существенного влияния на европейскую политику, пишет в Vox Зак Бошан. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Чтобы понять, что означают французские выборы и что они говорят нам о подъеме ультраправых движений по всей Европе, нужно учесть два основных факта, связанных с их результатами.
Первый — то, что это историческая победа ультраправого лидера Марин Ле Пен и ее партии «Национальный фронт». Ле Пен оказалась одним из двух кандидатов, вышедших во второй круг голосования; она победила тех, кто нес знамена двух традиционных партий французского истеблишмента — правоцентристов-республиканцев и левоцентристов-социалистов. «Фронт», прежде считавшийся маргинальным, определенно вошел в мейнстрим французской политики.
В то же время выборы, похоже, продемонстрировали совершенно четкие пределы популярности Ле Пен — и потенциальных шансов европейских ультраправых политических сил в более широком смысле.
На воскресных выборах Ле Пен заняла второе место получив 21,7% голосов. Первое место с 23,9% получил основатель нового центристского движения Эмманюэль Макрон. Он представляет диаметральную противоположность ей практически во всех отношениях. Она хочет ограничить иммиграцию во Францию и вывести страну из Евросоюза; он поддерживает политику открытых границ, а на заключительном митинге своей предвыборной кампании гордо размахивал флагом ЕС. Через две недели, когда они сойдутся во втором туре, он, скорее всего, победит; все опросы общественного мнения отдают ему победу с солидным преимуществом.
Очень похоже, что во Франции удержат власть толерантные центристы.
То, что мы видим во Франции, отражает происходящее в большинстве стран Европы. После двойного шока, каким оказались Brexit и избрание Трампа, ультраправые потерпели несколько поражений. От выборов в Австрии и Нидерландах до опросов общественного мнения в особенно важной для Европы Германии — везде ультраправые показывают значительно худшие результаты, чем ожидали многие.
Эти цифры показывают, что для ультраправых существует политический потолок: их сторонники могут быть сколь угодно несгибаемыми, но большинство европейцев все же отвергает их взгляды — по крайней мере сейчас.
«Праворадикальные популисты сейчас получают большую поддержку, чем когда бы то ни было, — говорит профессор университета Джорджии Карл Мадд, исследователь европейского популизма. — С другой стороны, их систему взглядов в последние годы искусственно раздувают».
Однако насколько стабильна ситуация и всегда ли можно будет сдерживать влияние ультраправых — все еще открытый вопрос. Может быть, ультраправые пережили несколько неудачных месяцев, но факторы, вызывающие подъем их популярности, по-прежнему действуют. И даже если им так и не удастся где-нибудь победить на выборах, их успех уже привел к тому, что некоторые партии политического мейнстрима переняли их жесткие позиции в отношении иммиграции и Евросоюза.
Месть политического центра
То, что ультрапарвые начинают отталкивать европейского избирателя, впервые проявилось в декабре прошлого года, когда во втором туре президентских выборов в Австрии боролись независимый левоцентристский кандидат Александр Ван дер Беллен и представитель ультраправой Партии свободы Норберт Хофер. Опросы предсказывали равную борьбу, в которой многие отдавали преимущество Хоферу.
Но Ван дер Беллен победил с солидным преимуществом в 8% (54% против 46%). Что особенно важно, победитель изо всех сил защищал либеральные ценности; в самом удачном из его агитационных видеороликов 89-летний мужчина, переживший Холокост, предупреждал, что «такое происходит уже не в первый раз» и призывал австрийцев отвергнуть фанатизм и поддержать представление Ван дер Беллена о более открытой Австрии.
Следующее большое испытание для популистов случилось в марте. Ультраправая партия свободы в Нидерландах во главе с Гертом Вилдерсом, шоуменом с прической в стиле Трампа, призывала к запрету иммиграции для мусульман и выходу из Евросоюза (так называемый Nexit). На протяжении большей части кампании партия Вилдерса лидировала в опросах общественного мнения.
Но когда настал день голосования, Партия свободы не оправдала ожиданий. Она получила всего 20 мест в парламенте, сильно отстав от правящей Народной партии за свободу и демократию (VVD) , получившей 33. VVD тоже достаточно скептически относится к иммиграции, но занимает относительно проевросоюзовскую позицию. Две другие партии сторонников Евросоюза — «Зеленые левые» и центристская «D-66» — значительно увеличили свое представительство: соответственно, 10 и 7 мест в парламенте.
И вот теперь выборы во Франции, намного более значительные, чем австрийские и нидерландские. Кандидат-популист снова вытсупил хуже, чем ожидали в начале кампании: большую часть времени Ле Пен лидировала в опросах, ее результат достигал 26,3%, и лишь в последние полтора месяца она стала уступать Макрону. Конечно, его победа над ней во втором круге еще не гарантирована, но Макрон впереди с таким преимуществом, что в случае победы Ле Пен просчеты социологов с предсказаниями итогов британского референдума и выборов в США будут казаться детской игрой.
"Каждый, кто говорит, что Ле Пен может победить, потому что Трамп смог, просто не умеет считать"
Американский аналитик Нейт Силвер, прославившийся точным предсказанием результатов президентских выборов 2012 года во всех пятидесяти штатах, написал в твиттере: «Клинтон была впереди Трампа на 2-3%. Противники выхода Британии из ЕС были впереди сторонников на 1-2%. Макрон опережает Ле Пен на 26%. Каждый, кто говорит, что Ле Пен может победить, потому что Трамп смог, просто не умеет считать. Эти ситуации совершенно невозможно сравнивать».
Тем временем предвыборные опросы в Германии предсказывают борьбу между двумя партиями сторонников иммиграции — правоцентристским Христианско-демократическим союзом во главе с канцлером Ангелой Меркель и левоцентристской Социал-демократической партией. Ультраправая антииммигрантская партия «Альтернатива для Германии» провела начало 2017 года в состоянии гражданской войны — ее лидер (Фрауке Петри. — The Insider) отказывается выставлять свою кандидатуру на пост канцлера из-за недостаточной поддержки, — а ее результат в опросах снизился с 12,5% до приблизительно 10%.
Это были очень удачные пять месяцев для европейских центристов, сторонников Евросоюза, и очень неудачные для ультраправых популистов.
«При худшем сценарии в 2017 году все могло посыпаться, как костяшки домино, — говорит исследователь из Трансатлантической академии германского Фонда Маршалла Яша Мунк. — Сейчас этот вариант выглядит значительно менее вероятным».
Почему ультраправые уперлись в потолок
Самое очевидное и самое простое объяснение этой тенденции в том, что сейчас большинство европейцев не приемлет антииммигрантскую и евроскептическую идеологию.
Много лет на выборах в европейских странах соперничество шло в основном из-за экономики: левоцентристские и правоцентристские партии спорили об объемах «государства всеобщего благосостояния». Но ультраправые партии и их сторонники мало интересуются проблемами хлеба и масла. Они добились популярности поставив под вопрос базовые идеи — обязательства перед Евросоюзом и толерантность к меньшинствам, — которые в той или иной степени принимают партии обеих сторон стандартного политической мейнстрима (Великобритания здесь всегда немного выбивалась из общей картины; островитяне исторически — бóльшие евроскептики, чем жители континента).
То, что делают ультраправые партии, — это попытки изобрести новую форму политики — такую, которая призывает к радикальной переориентации европейского общества, отходу от толерантности и континентальной интеграции в сторону чего-то похожего на националистическое устройство, которое существовало в Европе до 1939 года.
Разумеется, есть причина, по которой с тех пор политики с такими идеями не добивались успеха: Вторая мировая война. Ужасы войны и Холокоста привели к тому, что на всем континенте стало нормой неприятие национализма и всего, что отдавало расизмом в нацистском стиле. Нынешние ультраправые партии пытаются протаранить этот консенсус.
Они добились на этом пути большего, чем ожидали многие; после миграционного кризиса 2015 года, усилившего беспокойство европейцев в связи с нашествием мусульман, результаты этих партий стали быстро расти. Но если вы начинаете в точке делегитимизации, когда многие считают ваши идеи предательством фундаментальных ценностей нации, даже такого большого роста не хватит для того, чтобы контролировать рычаги государственной власти.
Результаты выборов во Франции показали, как это работает на практике.
«Для двух третей избирателей Ле Пен она их основной выбор. И они определились с ним на ранней стадии кампании, — объясняет эксперт по популизму из Гарвардского университета Пиппа Норрис. — Это означает, что она вряд ли потеряет сторонников, но у нее больше проблем с привлечением на свою сторону избирателей других партий, что не удивительно для любого ультраправого или ультралевого кандидата».
У Макрона, напротив, много сторонников, которые не так уверены в своем выборе и решают голосовать за него в последний момент. Это, как считает Норрис, «типично для центристских партий и кандидатов» и отражает тот факт, что он привлекает избирателей политического мейнстрима — тех, кто мог бы проголосовать за других кандидатов, но решил, что Макрон — лучший способ победить Ле Пен.
Естественно, проигравшие кандидаты двух крупнейших партий — республиканец Франсуа Фийон и социалист Бенуа Амон — быстро встали на сторону Макрона против Ле Пен, как только стали известны результаты выборов. Их решение явно основано на представлении о Ле Пен как о враге фундаментальных французских ценностей.
История «Национального фронта» — это «история насилия и нетерпимости», — сказал Фийон, призывая голосовать за Макрона. По его словам, «экстремизм может привести только к беде».
Конечно, не исключено, что к призывам неудачников не прислушаются и что Макрона в ближайшие две недели ждет один из величайших провалов в истории современной демократии. Но эксперты считают, что это маловероятно, — именно из-за неспособности «Национального фронта» привлечь избирателей из мейнстрима французского общества. «Все это показывает, что «Национальный фронт» — состоявшаяся политическая партия, но она слишком сильно поляризует общество, чтобы победить», — говорит Мадд.
До выхода еще далеко
Рост популярности ультраправых — не случайность и не только следствие миграционного кризиса 2015 года. Это результат десятилетий иммиграции, особенно мусульманского населения, что привело к невиданному прежде уровню этнической и религиозной неоднородности во многих европейских странах. Государства Западной Европы в целом очень мало сделали, чтобы убедить своих граждан в ценности разнообразия и необходимости толерантности. Многие мусульманские сообщества тесно замкнуты и не принимают европейские ценности секуляризма. А непрекращающаяся волна смертоносных терактов, устраиваемых исламскими фундаменталистами во всей Европе, разжигает ненависть и недоверие.
Результат этого — ответный удар, своего рода «бунт белых» во Франции и других странах. Миграционный кризис помог этому, так же, как финансовый обвал 2008 года и последовавший за ним кризис еврозоны, который нанес немалый ущерб репутации партий истеблишмента. Но те силы, которые обеспечивают рост популярности ультраправых, не зависят от таких событий и не исчезают.
Вопрос вот в чем: как далеко смогут зайти ультраправые благодаря этому ответному удару? Сохранится ли консенсус относительно фундаментальных европейских ценностей, благодаря которому для ультраправых существует потолок, или он разрушится в предстоящие годы? Пока мы слишком мало знаем, чтобы ответить с уверенностью.
Более того, ультраправые могут влиять на европейскую политику, даже если не будут достаточно сильны, чтобы прийти к власти в таких странах, как Франция. Уже есть признаки того, что они вынуждают центристские (особенно правоцентристские) партии выступать против иммиграции и европейского интеграционного проекта, а это означает, что ультраправые могут получить многое из того, что они хотят, даже не контролируя правительства.
Мы уже видели, как некоторые кандидаты мейнстрима, такие, как Фийон, Марк Рютте в Нидерландах и экс-премьер Дании Хелле Торнинг-Шмидт, смещаются вправо в ответ на рост антииммигрантских настроений. Фийон призвал ввести новые квоты, чтобы свести число иммигрантов к минимуму, Рютте написал открытое письмо к иммигрантам, потребовав, чтобы те, кто «отвергает наши ценности», «вели себя нормально или убирались вон», а Торнинг-Шмидт (левоцентристский лидер!) обещала лишить пособий безработных соискателей убежища.
Даже если ультраправые перестанут набирать популярность и просто останутся на теперешнем уровне, это будет означать существование значительного блока крайне правых избирателей, за которыми будут охотиться другие политики и партии. Вопрос в том, насколько далеко вправо готовы зайти эти партии и от многих ли своих собственных ценностей они способны отказаться в попытке получить эти голоса.