Мнения
Президент Франции Эммануэль Макрон заявил, что собирается скоро приехать в Россию. После двухчасовых онлайн-переговоров с Владимиром Путиным по Ливии французский лидер констатировал: «Мы движемся вперед». Среди западных политиков Макрон сегодня считается одним из главных сторонников налаживания отношений с путинской Россией. Французский политолог и автор книги «Сети Кремля во Франции» Сесиль Вессье уверена, что Макрон пока так и не понял, что компромисс в Кремле воспринимается как слабость.
Решимость Франции придать новую динамику отношениям с Россией поразительна. Действительно, до сих пор казалось, что под вежливыми улыбками и щедрыми приглашениями на самом деле скрывается взаимное недоверие между президентами Макроном и Путиным. Из четырех основных кандидатов, принявших участие в президентских выборах в 2017 году, Эммануэль Макрон был наиболее привязан к Евросоюзу и, несомненно, наименее близок к российской власти. Он не просил, как Марин ле Пен, российских займов и не встречался за месяц до первого тура с Путиным. В отличие от Франсуа Фийона, премьер-министра Франции при президенте Николя Саркози, он не приезжал на Валдайский форум и не называл там Путина «дорогим Владимиром» (после этого некоторые юмористы даже шутили о «портфелях с наличкой»). Макрон не оправдывал убийство Бориса Немцова, как это сделал Жан-Люк Меланшон, ныне депутат Национального собрания Франции. Кандидат Макрон вообще пришелся не по душе Кремлю. Об этом свидетельствовал ряд довольно непристойных статей о самом Макроне и его жене, вышедших в прокремлевской российской прессе. Кроме того, российские хакеры подозревались во взломе компьютеров в штабе макроновского движения En marche! незадолго до президентских выборов.
Принимая Владимира Путина в Версале 29 мая 2017 года, Макрон прямо в присутствии российского президента заявил, что RT и Sputnik вели себя не как журналисты, а как «органы влияния, пропаганды, причем лживой пропаганды». Но тон изменился, когда 19 августа 2019 года французский президент принял своего «дорогого Владимира» в получастной обстановке в летней резиденции в Брегансоне. А в это время в Москве кандидатам от демократических сил не разрешали участвовать в муниципальных выборах, а протестующих против этого людей массово задерживали. Макрон не забыл отметить, что необходимо решить международные проблемы, но в то же время особо призвал к сближению Европы и России во имя общей безопасности. Некоторое время спустя, выступая перед французскими послами, он вновь подчеркнул необходимость сближения, и немного позже шокировал публику своим заявлением в прессе, что у НАТО случилась «смерть мозга». И хотя Макрон не приехал в Москву на парад Победы 24 июня 2020 года, он созвонился со своим российским визави двумя днями позже и договорился о личной встрече в конце августа. Между тем, министр Вооруженных сил Франции Флоранс Парли 2 июля 2020 года признала, что «перезапуск» отношений, стартовавший в августе 2019 года, пока что не принес никаких конкретных результатов.
Столь резкий поворот, на который, судя по всему, Франция решилась, не проконсультировавшись со своими европейскими партнерами, был очень негативно воспринят теми, кто осуждает, среди прочего, аннексию Крыма, а также российское присутствие в Грузии, Молдове и в украинском Донбассе. Он вызвал вопросы и у тех, кто родился в СССР или в бывшем Восточном блоке: неужели Макрона «купил Кремль»?
На самом деле особенность отношений между Францией и Россией состоит в том, что две страны почти никогда не воевали друг с другом. Даже вступление войск Александра I в Париж не оставило никаких болезненных воспоминаний. И эта русофилия, несомненно, так же укоренилась во Франции, как франкофилия в России. Парадокс же наблюдается в другом. В течение долгого времени во Франции звучит антиамериканский нарратив: как крайне правые, так и крайне левые французы говорят, что враждебно настроены к «вассализации Европы Соединенными Штатами» и к НАТО: альянс, якобы, руководит этой «вассализацией». Это и отголоски советской пропаганды, книг советских писателей Александра Чаковского (главного редактора «Иностранной литературы », а затем «Литературной газеты») и Ванды Василевской (писательницы польского происхождения, лауреата трех Сталинских премий), а также статей из «Правды», переведенных L'Humanité. Так что эффект от пропаганды может быть весьма долгосрочным. Но несмотря на открытую приверженность антиамериканизму, французы мечтают отправиться в путешествие именно в Калифорнию, а не на Байкал. И учат они вовсе не русский язык, а английский. Так что, по большей части, они очень мало знают о России, а ее образ сводят до набора клише.
Французские правые и католики весьма восприимчивы к новому образу России, согласно которому страна больше не является советской, открывает церкви и защищает семейные ценности. Французских левых прошибает слеза от всего советско-российского нарратива, тщательно выстроенного вокруг Второй мировой войны. Проще говоря, современная Россия одними воспринимается как «Святая Русь», усыпанная золотыми куполами, а другими - как «Красная Армия и революционная Россия». Эти мифы процветают на фоне глубоко укоренившегося чувства: Россия - это нечто «другое», чужое. Но это чувство приводит к оправданию авторитаризма, который, якобы, устраивает «русский народ», воспринимаемый как гостеприимный и в то же время покорный.
Улучшая отношения с Россией, Эммануэль Макрон сейчас пытается утвердиться в качестве «лидера» Европы. Но что подразумевается под «Россией»? Это Кремль и кооператив «Озеро»? Или это те представители российского общества, которые борются за создание экономически здорового и социально справедливого государства, в котором царит верховенство права, те, кто стремится приблизить свою страну к Европе?
Макрон внимательно прислушивается к Юберу Ведрину, министру иностранных дел от социалистов при Жаке Шираке. Он пропагандирует прагматический подход к власти и считает, что Франция не должна высказывать свою позицию по ситуации с правами и свободами за пределами своих границ и что ей нужны в качестве партнеров «солидные и эффективные государства». Конечно, если наблюдать за Россией издалека, может сложиться впечатление, что это действительно «солидное и эффективное государство»… Точно так же президент Валери Жискар д'Эстен был в столь хороших отношениях с Леонидом Брежневым, что даже отказался принять в президентском Елисейском дворце диссидента Андрея Амальрика. Крах СССР, случившийся несколько лет спустя и предсказанный Амальриком в его эссе «Просуществует ли СССР до 1984 года?», ошеломил французскую дипломатию.
Кроме того, западные политики и даже эксперты склонны проецировать собственную логику на российских лидеров: они, дескать, тоже хотят экономически развивать свою страну и повышать уровень жизни – хотя бы для того, чтобы выиграть следующие выборы. Но проблема в том, что Владимир Путин озабочен совершенно не этим – он мечтает о могуществе, которое в его понимании означает, что он контролирует соседей, а весь мир его боится.
Западные политики проецируют на Путина собственную логику, но его цель - не повышение уровня жизни людей, а могущество
Макрон делает ставку на то, что он может уговорить Путина и заставить его вести себя менее агрессивно. Мне кажется, что французский президент, будучи выходцем из буржуазной и благополучной семьи, так и не понял психологию человека, принятого на работу и обученного КГБ в 1970-х и 1980-х годах, и недооценил, насколько тесно в России взаимосвязаны власть, спецслужбы и криминальный мир. Тут предстали друг перед другом не только два разных поколения – Путин на 25 лет старше Макрона, – но и две совершенно разные политические культуры.
В 1984 году Владимир Лефевр, советский эмигрант в США, опубликовал там статью «Алгебра совести, или две этические системы», в которой исследовал различия между американской и советской системами ценностей. В ней он писал, что американцы воспринимают поиск компромисса очень позитивно. А советские люди видели в нем признак слабости, который вызывал у них желание сокрушить того, кто в их глазах признал свою неполноценность. Эти выводы могут показаться смешными, но Владимир Путин вырос в этой советской системе, в то время как Макрон скорее представляет систему ценностей, которую Лефевр назвал американской, то есть западной. Поэтому когда президент Франции призывает к улучшению отношений, это, конечно же, не признак слабости: это убежденность в том, что хороший диалог лучше плохого конфликта. Но этот подход также основан на незнании постсоветских реалий и менталитета таких людей, как Владимир Путин. И пока последний остается у власти, маловероятно, что «перезагрузка» президента Макрона будет успешнее, чем подобная же попытка президента Обамы.