Мнения
В последнее время ряд российских экономистов и политиков выступили со своими предложениями по мерам выхода из тяжелой социально-экономической ситуации, связанной с пандемией и падением цен на нефть. Многие из них поддержали идею прямых выплат населению — например, об этом говорится в предложениях Григория Явлинского, а также в докладе «Либеральной миссии», где о необходимости прямых выплат заявили Сергей Алексашенко, Олег Вьюгин, Сергей Гуриев, Владислав Иноземцев и Константин Сонин. В том же духе написана и программа «5 шагов» Навального — ее в колонке для The Insider разобрал и в целом одобрил экономист Евгений Гонтмахер. Есть и те, кто возражает против этих предложений, как, например, экономист Валерий Кизилов. В этой колонке своим мнением делится экономист Сергей Алексашенко, который считает, что излишняя щедрость и излишняя скупость со стороны государства одинаково опасны для экономики, и пытается найти золотую середину.
Нынешний кризис уникален тем, что возник не потому, что в экономике какой-то отдельно взятой страны возникли дикие диспропорции. Как случилось, например, в 2008 году, когда американская банковская система взяла на себя совершенно неподъемные объемы рисков и распространила их по всей экономике. В этот раз причина кризиса явно не экономическая, а природная, которая вынуждает власти принимать меры по борьбе с эпидемией. Поэтому, с одной стороны, закономерности развития экономической рецессии будут соблюдаться. С другой — мы наблюдаем синхронное и практически мгновенное падение экономик развитых стран.
Мы — человечество вообще, правительства разных стран, эксперты и обычные люди — сейчас блуждаем в потемках. Пока нам до конца не понятно, как распространяется эта эпидемия, могут ли люди приобретать иммунитет, насколько реально вторичное заражение, удастся ли создать вакцину, сколько людей переносят это заболевание бессимптомно — все наши разговоры о том, как будет проходить выход из кризиса, опираются лишь на гипотезы. Власти разных стран очень хорошо понимают, что нельзя снимать все введенные ограничения одномоментно. Таким образом, складывается асимметричная ситуация: ограничения ввели, как выключателем щелкнули — и все сразу погасло, а открывать экономику нужно будет постепенно, по частям, методом проб и ошибок, оглядываясь на опыт соседей. Разные страны пробуют разные тактики: кто-то начинает с магазинов и точек общественного питания, кто-то начинает со школ и детских садов. Город Пекин снял, например, карантин для прилетающих из других регионов страны, где спокойная эпидемиологическая обстановка. Так что в любом случае восстановление экономики займет минимум год-полтора. Нельзя исключать и того, что ряд видов экономической деятельности — как авиационные перевозки, туристический бизнес, курортное обслуживание — будут восстанавливаться от двух до четырех лет, возможно, и дольше.
Очевидно, что для такой большой страны как Россия, решение, какие ограничительные меры вводить, а какие не вводить, когда их снимать и в какой последовательности, не могут приниматься из Москвы и единомоментно для всех. То же самое мы наблюдаем в США, где при всем желании президента Трампа открыть экономическую активность по всей стране, советники смогли его убедить, что так не получится. Ведь в одних штатах эпидемия идет на спад уже 2–3 недели — и медицинские системы с ней успешно справляются, в других штатах эпидемия еще только на подъеме, а в Нью-Йорке вроде бы снижается, но ежедневное количество заболеваний все еще колоссальное. В России то же самое: мы хорошо понимаем, что очаг эпидемии — это Москва, а есть регионы, где количество случаев — буквально единицы. И непонятно, почему там так мало случаев — потому что эпидемия не пришла или из-за того, что там не делают тестов. Губернаторам виднее, что происходит в их регионах, поэтому решение переложить эту ответственность на губернаторов вполне рационально, независимо от того, как устроена система власти в России.
То, что российские власти, передав ответственность в регионы, при этом не хотят выделять им дополнительные средства, вполне укладывается в общий настрой Кремля, который вообще никому не хочет давать денег в этом кризисе. Мне кажется, что до него еще не дошло в полной мере осознание глубины кризисного падения. Если посмотреть на опубликованную буквально на днях статистику Росстата, то в первом квартале, включая март, ничего катастрофического не наблюдалось. А поскольку никакой содержательной, оперативной, еженедельной статистики, которая свидетельствовала бы о том, что реально происходит в экономике, нет, власти говорят: зачем тратить деньги, если все и так неплохо. Непонятно, ждут ли они еще худшего варианта или им просто жалко денег...
До Кремля еще не дошло в полной мере осознание глубины кризисного падения
Когда я пытаюсь поставить себя на место министра финансов России, то понимаю, что на самом деле картина плывет со страшной силой: сегодня количество вводных параметров, которые вы не можете предсказать, колоссальное. Это цена на нефть, объем экспорта нефти, объемы добычи нефти, переработки нефти, экспорта нефтепродуктов, курс рубля, инфляция, падение экономической активности, поступления налога на добавленную стоимость, падение импорта, доходы населения и подоходный налог в регионах. Уже в мае и июне и федеральный бюджет, и региональные бюджеты могут столкнуться с колоссальным падением доходов. Понятно, что в этом году будет огромнейший дефицит и федерального, и региональных бюджетов. Если мы предполагаем, что доходы бюджета в мае, июне, июле упадут на 50% и что это и будет дно падения, после которого экономика начнет медленно подниматься, а ситуация с налогами улучшаться, то понятно, что за пару-тройку кварталов можно потратить весь Фонд национального благосостояния (ФНБ) и остаться совсем без живых резервов. Так что, возможно, Минфин правильно бережет деньги для того, чтобы закрывать эту дыру.
Закрывать дыру придется не только накопленными резервами, но и, с высокой степенью вероятности, смягчением денежной политики. Сложившаяся ситуация — это ситуация военного времени. Только враг другой — невидимый. Очевидно, что в таких условиях экономика резко меняет свои пропорции и свои приоритеты. И для ситуации военного времени введение мягкой денежной политики, о которой говорит правительство, — это нормальное решение. В российской реальности она означает следующее: банки будут покупать облигации федерального займа (ОФЗ) у Минфина и тут же закладывать их Центральному банку под залог и получать долгосрочные кредиты, может быть, на полгода, год или даже на два-три года. То есть фактически будут кредитовать Министерство финансов деньгами Центрального банка.
Надолго ли хватит денег в ФНБ, в котором на 1 апреля было 11,1 трлн рублей? Начнем с того, что реальных «живых» денег там было всего 7,4 трлн рублей: часть — это активы, которые таковыми являются только на бумаге, а часть в начале апреля Минфин успел потратить на покупку акций Сбербанка. На 2–3 квартала, на год, в зависимости от перечисленных вводных, этих денег должно хватить. А хватит ли их на 5–6 лет, как говорит министр финансов, — это большой вопрос.
Денег ФНБ хватит на 2–3 квартала. Может быть на год
По закону ФНБ можно использовать только на восполнение не поступающих нефтегазовых доходов. По моим оценкам, в мае бюджет почувствует и падение цены, и падение объемов добычи, и экспорта нефти. Это примерно 200–250 млрд рублей в месяц. А дальше надо считать, исходя из того, как долго продлится такое состояние в нефтяном секторе. Но точные сроки сегодня никто не знает. Если вы считаете, что это год, то умножаете 250 млрд рублей на 12 месяцев и получаете 3 трлн рублей. То есть из 7,4 трлн живых денег, которые остались в ФНБ, практически 40% вы съедите за год только для того, чтобы бюджету вернуть те нефтегазовые доходы, которые он потерял.
К решениям правительства Михаила Мишустина об отсрочке налоговых платежей, как и к предложению Навального вообще не взимать налоги во время карантина, я отношусь достаточно цинично. Какие могут быть налоги на прибыль, если нет прибыли, потому что нет экономической активности? Если вы закрыли 90% малых предприятий в Москве, то и налогов у них не будет — ни на прибыль, ни подоходного, ни социальных платежей. Дать отсрочку, не дать отсрочку — им нечего будет платить, потому что у них на балансах будут сплошные убытки. Ведь расходы никуда не делись, а доходов не будет.
Малый, средний бизнес (МСБ) и население, которое работает в этом секторе экономики, сейчас наиболее уязвимы. Крупные предприятия в Россия — это в основном экспортеры сырья, производители вооружений, ряд банков, транспортные компании и предприятия связи. Конечно, и у них могут упасть доходы (у РЖД, например, на 4–10%), но они будут продолжать функционировать, а, значит, люди будут ходить на работу и получать зарплату. А МСБ во время карантина просто перестает работать. Самая тяжелая судьба ожидает малый и средний бизнес, которые никак не связаны с государственными контрактами. Это вся сфера услуг, которая работает на население. А если вы населению запрещаете выходить из дома, то весь этот сектор экономики остается без доходов.
Как решать эту проблему? Достаточно посмотреть на другие страны и увидеть, что правительства других стран считают правильным поддерживать этот сектор за счет бюджетных вливаний. МСБ в той или иной форме получает частично безвозвратные бюджетные субсидии, частично банковские кредиты под нулевую ставку. В разных странах сочетание этих факторов разное, но, как правило, используется и то, и другое. В США в чистом виде дается бюджетный кредит под нулевую ставку, который списывается и который не нужно будет возвращать, если деньги потрачены на выплату заработной платы и арендной платы. В Великобритании, в Германии и в других некоторых европейских странах правительство берет на себя выплату от 60 до 80% заработной платы людей, которые потеряли доходы. В той же Великобритании применяются две схемы бюджетной поддержки: любой малый бизнес может обратиться и получить в банке беспроцентный кредит 25–50 тысяч фунтов на шесть месяцев. Эти методы, хорошо понятны — ничего лучше никто придумать не смог. Таким образом, смысл любой поддержки населения и бизнеса состоит в том, чтобы принять очень простые меры, которые начнут работать, что называется, с завтрашнего дня: сегодня вы приняли решение, завтра выпустили бумагу — и все заработало. В России происходит иначе: объявляются меры, затем неделя тратится на выработку закона, после этого еще две недели нужно для того, чтобы написать постановление правительства, затем выпустить инструкции Минфина. А в результате через месяц выясняется, что эти меры предполагают такие условия, что воспользоваться этой поддержкой никто не может.
Все страны пришли к одному и тому же решению — поддержать малый и средний бизнес за счет бюджетных вливаний
Скупердяйство — это одна крайность, в которую могут впадать политики. Избыточная щедрость — другая. Так, например, сумма, предложенная Алексеем Навальным (2 трлн руб) для выделения малому и среднему бизнесу, на мой взгляд, слишком велика. По различным оценкам, малый и средний бизнес — это примерно 15 млн человек плюс-минус полмиллиона. Соответственно, если вы делите 2 трлн рублей на 15 млн человек, то получается 133 тысячи рублей на одного человека — очевидно слишком большая сумма. Кроме того, в момент кризиса неправильно ставить задачу сделать всех богатыми и счастливыми. В экстренной ситуации надо поддержать людей, чтобы они не умерли с голоду и чтобы у них были минимальные доходы. В России медианный доход (примерно половина населения получает доход больше, половина — меньше) – 25 тысяч рублей. В моем понимании, если эти 15 млн человек будут получать по 20 тысяч рублей три месяца подряд (с мая по июнь), то сумма получается вдвое меньше, чем то, что предлагает Навальный.
Что касается методов поддержки населения, то тоже не надо изобретать велосипед. Самые простые способы — это выдача денег из бюджета. Проблема России, на мой взгляд, связана с тем, что технологически это сделать очень тяжело, потому что у нас в стране нет единого реестра населения. Каждая организация, которая работает с населением, имеет свою базу данных. Но они практически никогда не совпадают между собой, и ни одну из них нельзя назвать полной. Регистрация по месту жительства находится в ведении Министерства внутренних дел, и если человек живет не там, где зарегистрирован, то найти его невозможно. На примере избирательных кампаний, когда кандидаты в депутаты собирают подписи на региональных выборах, хорошо видно, что базы данных МВД неполны и содержат огромное количество ошибок. Налоговая инспекция знает, в каком регионе вы получаете доходы, кто вам платит зарплату, но не знает, где вы живете, какой номер вашего банковского счета и как вам переслать деньги. В Америке это можно сделать чеком, потому что там существует чековые обращение. А в России чекового обращения нет, и поэтому при всем желании налоговая служба России этого сделать не может. Кроме того, она не ведет учет детей и неработающих пенсионеров.
Поэтому, говоря о помощи населению, мы должны четко понимать, что Россия технологически не способна дать деньги каждому. В такой ситуации, на мой взгляд, нужно делать упор на наиболее незащищенные слои — на людей с низкими доходами. В первую очередь это пенсионеры и семьи с большим количеством детей. Средняя пенсия — 14 тысяч рублей. Все, кто получает меньше 125% средней пенсии, получают дополнительно 5 тысяч рублей в виде единомесячной прибавки. Понятно, что во время кризиса это поможет и пенсионерам, и, может быть, частично их семьям. Семьи с детьми пишут заявление на получение пособия (скажем, 10 тысяч рублей в месяц) и сдают его в ближайшее отделение банка, который в первый раз им его немедленно выплачивает, а потом пересылает все документы в Минсоцзащиты, которое компенсирует банкам расходы и составляет реестр получателей на следующий месяц.
Другая мера, которая может быть применена к значительной части (не ко всему населению), — это дотации на оплату жилищно-коммунальных услуг. Например, я предлагал выплатить по две тысячи рублей на каждую семью, которая платит за ЖКХ. Механизм прост: при составлении платежного документа МФЦ (или его аналог) вписывает строку «дотация» всем, для кого 2000 рублей составляют больше 15–20% в сумме ежемесячного платежа, — это позволит отсечь обладателей больших квартир. Кроме того, не стоит забывать, что городские семьи платят за полный комплекс ЖКХ, а есть сельские семьи, которые платят в лучшем случае за электричество (у них нет ни газа, ни водопровода). Возможно, для них нужно найти какую-то замену.
Подобная бюджетная поддержка должна идти до тех пор, пока спад экономической активности исчисляется десятками процентов. Если мы поймем, что 90–95% экономики перезапустилось и работает, тогда, наверное, эти выплаты можно прекратить. Хотя не исключено, что останутся категории людей, которые все равно будут нуждаться в бюджетной поддержке, но решения относительно них можно будет принимать в индивидуальном порядке. Если ориентироваться на Москву, где карантин был объявлен в конце марта, то, как минимум, такие выплаты должны быть сделаны за апрель и за май. А дальше необходимо решать в зависимости от продления карантина в конкретном регионе. Вообще, сегодня любые решения невозможно принимать на какой-то определенный срок. Когда нет четкого понимания, когда закончится эпидемия, принимать меры можно только по мере развития ситуации.