Проект федерального закона «О конституционном совещании» внесен в Государственную думу 16 ноября. Важно ли это? Если важно, то почему? Почему разволновалась публика, понятно. Почему пишут про это анонимные Telegram-каналы и иные информационные источники в наши дни, тоже более или менее ясно. Есть опасения, что под выборы - либо перед ними, либо сразу после - будут конституционные реформы. Поскольку сама природа выборов предполагает наличие какой-то повестки завтрашнего дня, какого-то взгляда в будущее, даже если основная цель кампании состоит в том, чтобы убедить людей, что ничего менять не надо и давайте оставим все как есть, все равно, еще раз повторю, сама природа выборного процесса требует какого-то экшена. Соответственно, напрашивается само по себе в политическом классе подозрение, что будут что-то такое менять. А что бы такое можно поменять?
Если нельзя поменять собственно инкумбента - хотя и об этом уже, смотрю, довольно много разговаривают - то, может быть, правила поменяют. Например, есть идея о том, что давайте должность премьер-министра уничтожим, давайте у нас президент будет возглавлять правительство напрямую, как в Соединенных Штатах, суперпрезидентская республика. Такая идея совмещения постов президента и председателя правительства. Или, наоборот, давайте сделаем президента каким-нибудь, там Дэн Сяопином его назначим торжественным, а какого-нибудь молодого энергичного потенциального преемника назначим кем-то другим, не знаю, кем. Или пост вице-президента возродим. В общем, что-нибудь такое придумаем. Или монархию учредим в очередной раз в России. Это одна из самых таких часто возвращающихся идей-ревенантов, как возвратный тип бывает, это возвратная бесконечная монархия. Поэтому когда режиссер Бортко, ныне член фракции КПРФ, внес этот самый законопроект, то люди стали обращать на это внимание. Сам проект не представляет из себя ничего особенно интересного.
Ну, во-первых, как все уже знают, проект, подписанный одним инициатором, обычно не заслуживает внимания. Признаком того, что проект, любой проект, имеет шансы на продвижение, является либо наличие сразу каких-то авторитетных подписантов, ну там, не знаю, в тяжелом случае четверо лидеров фракций, да, или четверо представителей фракции, или председатель профильного комитета, его замы и члены комитета - это если что-то такое тематическое - или вообще то, что называется в Государственной думе «братская могила» - это мрачная законотворческая практика, которая состоит в том, что под проектом заставляют подписываться всех, либо всю фракцию большинства, либо вообще всех, и там получается подписи типа там 350 человек. Первый раз эта штука была проделана с так называемым «законом Димы Яковлева», поправками в порядок усыновления. Сначала их хотели провести незаметной поправочкой ко второму чтению совершенно другого проекта закона, а потом решили, наоборот, сделать это максимально публично. С тех пор несколько раз это проделывалось. «Закон об иностранных агентах» таким образом подписывался, будущий закон, соответственно, тогда еще проект. Так вот, если инициатор один, и это при этом не председатель профильного комитета, который быстро вносит что-то, что надо принять в три дня - такое тоже бывает, там идет бюджет, и председатель бюджетного комитета вносит что-нибудь эдакое - так если это не такой случай, то обычно это какая-то индивидуальная пиар-инициатива.
Другие депутаты рассуждают, понятным образом, зачем я буду поддерживать чужую публичность, мне и своей не хватает. Если под проектом начинают подписываться какие-то люди, то есть число инициаторов растет, это признак того, что типа «движуха». Пока ничего подобного нет. Ну, правда, и с 16 ноября времени прошло мало. Пока там один одинокий депутат Бортко. Что такое сам по себе «Закон о конституционном совещании»? Это федеральный конституционный закон. Он должен быть принят, потому что он упоминается в Конституции, то есть конституционное совещание упоминается в Конституции, но никакой законодательной разработки этого понятия не существует. Поэтому на эту тему вносилось довольно много всего. Вносилось 7 раз, если я не ошибаюсь, кажется, 7, начиная с отдаленных созывов. Все вносившиеся инициативы были либо отозваны инициаторами до первого чтения, либо в первом чтении отклонены. В частности нынешний спикер Вячеслав Викторович Володин вносил тоже такой проект. А его взяли и отклонили, когда он уже не был депутатом, а был он уже замруководителя администрации президента. что бывает. Соответственно, тема популярная, а проекта нет.
Есть такие вечные темы в Думе, о которых все время что-то такое говорится типа «а надо бы нам принять…» Ну, например, новая версия закона «О парламентском расследовании». Где же она? Почему ее нет? Или пресловутый «закон о законах», давайте примем закон о порядке рассмотрения и принятия федеральных конституционных законов, вроде как он нужен. Или «давайте примем новый закон о федеральном собрании», которого тоже нет. Или совсем для отчаянных людей: «а почему у нас администрация президента вообще ни в каком законодательстве не упоминается»? Зловещая пауза. А исключительно функционирует на основании указов президента. Давайте закон про них примем. Ну, такое, конечно, не поощряется. В общем, в принципе, закон такой должен быть. Я не думаю, что этот самый Бортко прямо знаменосец какой-то идеи, которая, непосредственно к нему пришла из Кремля. Кто это все писал, не очень понятно. Написано не то чтобы хорошо. Я подозреваю сильно, тут я не очень хочу выступать конституционалистом, коим я не являюсь, но сильно подозреваю, что Конституции это противоречит. То, что там написано, выглядит следующим образом: конституционное совещание, которое меняет основные положения Конституции и вообще может, как там написано, подтвердить ее неизменность - представляете, как здорово, собрали совещание, заседали-заседали, а потом взяли и подтвердили неизменность Конституции, а она и так хорошая, расходимся - так подтверждает неизменность ее либо меняет ее в ее основных положениях, состоит из следующих людей, там по должности туда входит президент, члены Совета Федерации, члены Конституционного и Верховного судов, а также 100 человек, которых выбирает Государственная дума из своего состава, включая председателя, а также 100 человек, как там написано, юристов, типа обладающих признанной квалификацией, которых назначает президент, то есть он сам туда входит, и еще 100 человек он назначает, плюс 100 человек из Государственной думы, плюс вся верхняя палата, Верховный и Конституционный суды. То есть такая , понимаете ли, практически палата пэров, расширенная такая. И они там собираются и, соответственно, меняют текст нам Конституции. Я совершенно не вижу там никакого упоминания о референдуме, хотя, вообще-то, Конституция у нас была принята в 1993 году на общенародном референдуме, и то, что там некоторое количество госслужащих собирается ее переписывать, по-моему, это противоречит конституционным положениям. Но на этом месте слышу я возгласы слушателей «кого это когда останавливало?» Значит, останавливало. Кого и когда?
Теперь переходим к, собственно говоря, к прогностической части. Предвыборный период, а также поствыборный - большой электоральный цикл - характеризуется турбулентностью. Об этом мы уже с вами несколько раз говорили. По-моему, когда был у меня ролик про начало политического сезона, там я говорила о, так сказать, темной стороне предвыборной турбулентности, а именно о росте всякого хаотического правоохранительного насилия. «Дело Мальцева» пресловутое подтверждает, что это такое. Есть предвыборный период. Предвыборный период характеризуется тем, что экстремисты и спонсируемые извне разные радикальные силы пытаются раскачать нашу стабильность. Значит, если так сказано - должны быть силы. И должны они быть обнаружены и вовремя к праздничной дате побеждены, собственно говоря, это и происходит в соответствии с моим выдающимся проницательным прогнозом. Любой ребенок может делать прогнозы, исходя из природы режима. Проблема взрослых, впрочем, в том, что они никогда не знают, где остановиться. Поэтому они прогнозируют что-то, а потом продлевают это свое предсказание по прямой до горизонта, типа «не просто правоохранительное насилие будет хаотично усиливаться, а вообще границы закроют, электричество запретят и в Google всех забанят» - что-нибудь в этом роде. Этого не будет.
Так, это была темная сторона электоральной турбулентности. Другая сторона -не то чтобы она очень светлая, но такая чуть более комическая - состоит в том, что предвыборный период - это такая «ярмарка идей». Политический класс, опять же широко понимаемый как люди, обладающие властью и влиянием на принятие решений, так и люди, обладающие публичностью, тем самым влияющие каким-то образом на принятие решений, так и люди, причастные к выработке решений, публичностью не обладающие, они должны предлагать свои ценные идеи, что бы нам такое поменять, а что бы нам оставить прежним, а как бы нам развлечь избирателей, чтобы они пришли на выборы, потому что избиратель на выборы не очень хочет идти, потому что не понимает, зачем он там нужен, и без него уже все так хорошо договорились, но все-таки совсем без избирателя неловко, поэтому давайте его как-нибудь хворостиной загоним, покажем ему что-нибудь привлекательное, какие-нибудь танцы и песни.
Разговоров такого рода, как я описала, про монархию, про должность Дэн Сяопина, про переписывание Конституции задом наперед в этот момент, в эти во все моменты, возникает ужасно много. Если на каждый обращать внимание и по этому поводу нервничать, то времени ни на какие другие дела не останется. Просто имейте в виду, что это свойство кампании как таковое. Это везде так. Только с одной разницей: нигде в мире не надо особенно, скажем так, искусственно возбуждать избирателя для того, чтобы он пришел на выборы, потому что возбуждает его, собственно, наличие выбора, альтернативные предложения, поэтому он и приходит, даже сам рвется приходить. Явка может быть более высокой, явка может быть более низкой, но тем не менее, если избиратель видит предложение соответствующее его запросу, то он идет и голосует. А если он не видит никаких особенных предложений, то возбудить его каким-то образом трудно. Главный враг возбуждения - предсказуемость. Поэтому с этим у нас тяжело. Тем не менее, если не избиратели, то сам, еще раз повторю, сам политический класс находится в очень большом возбуждении. Для него никакой предсказуемости нет. Исход выборов их не так сильно волнует, их волнуют расклады, кто останется при своих, кто потеряет, какое будет перераспределение властного ресурса - эти все роковые перемены, они их тревожат. Поэтому они и бегают с этими самыми своими ценными предложениями.
Тем не менее следить за этим стоит. Прямой корреляции с тем, что было наговорено в ходе избирательной кампании, и тем, что будет происходить после выборов, нет. В качестве примера можно привести… ну, например, в 2012 году были выборы президента, да, что там было у нас темой избирательной кампании? Ну кроме «майских указов», которые чуть не погубили нашу систему федерального и регионального бюджетирования, ничего особенно и не вспомнится, ничего из того, что стало темой третьего срока, во время избирательной кампании упомянуто не было. Ни изменение вектора внешней политики, ни драка с соседом за территории, ни борьба с иностранными агентами во всех видах, ни милитаризация и клерикализация - ничего этого не было. Поэтому и тут, в общем, такого непосредственного соответствия, типа «на что намекали перед выборами, то потом и реализовали» ждать не стоит. Не так все это просто и предсказуемо выглядит. Но смотреть на что имеет смысл? Имеет смысл смотреть на то, кто как себя проявляет, кто более активен, кто менее, кто что предлагает. Что у трезвого на уме, то на выборах у всех на языке. В этом смысле это все довольно любопытное, я бы даже сказала, познавательное зрелище.
Но излишне беспокоиться по поводу того, что нам перепишут Конституцию задом наперед, на самом деле не стоит. Последняя природа режима, исходя из которой легко делать предсказания, скажу что: режим наш по своей природе легистский, он бюрократический, и его, так сказать, идеология - это этот самый легизм. Это не то чтобы законность, это такое стремление соблюдать прописанную процедуру. Поэтому он нарушает закон в рамках закона. Поэтому, собственно говоря, например, фальсификация выборов - это такая популярная технология. Поэтому эти все танцы вокруг того, что два срока подряд или не подряд, что обозначает слово «подряд», да, и промежуточные сроки между двумя первыми и двумя последующими - это все легизм, это все такие фокусы, которые должны сохранять видимость соблюдения процедур. Именно поэтому мне кажется, что радикальное переписывание чего бы то ни было не то чтобы невозможно, все возможно, физических препятствий к этому, как вы понимаете, мало, но много к чему нет физических препятствий, но мы этого не делаем, мы не делаем никогда. Так вот, не похоже это на свойство нашей политической машины. Кроме того, свойства у нее всегда более или менее одинаковые, а состояния у нее разные. Сейчас она в низкоресурсном состоянии, не в той она форме, чтобы делать какие-то сальто-мортале и переворачиваться через самое себя, падать об пол и оборачиваться Финистом-Ясным соколом. Она старается экономить калории, она старается самосохраняться и даже так немножко окукливаться, насколько это в принципе возможно. Поэтому какие-то такие радикальные трансформационные шаги, целенаправленные шаги, представляются мне маловероятными. Трансформации все равно происходят, все живое трансформируется, но не в соответствии с тем планом, которое оно само для себя написало.