Я встретилась с Ксенией Анатольевной Собчак, потенциальным кандидатом в президенты Российской Федерации (потенциальным - потому что кандидатами становятся, когда их ЦИК регистрирует, а до этого еще далеко, и неизвестно, будет ли). Что я думаю про это всё?
Во-первых, давайте поговорим о базовых вещах, которые являются значимыми и важными, в отличие от всяких других поверхностных новостей. В рамках большого электорального цикла, о котором я столько раз говорила, происходят всякие важные события. В частности, это время, когда политическая система пытается несколько обновить самое себя, оставшись такой же, какой она и была.
В демократиях это происходит после выборов по результатам волеизъявления граждан. В недодемократиях и совсем недемократиях это происходит перед выборами, немножко во время и немножко после. При этом то, что происходит после, имеет очень мало связи с тем, что победивший кандидат, который всегда известен заранее, говорил и обещал во время выборной кампании. В рамках этого большого цикла есть публичный период - собственно, кампания как таковая. Она продолжается несколько месяцев, в отличие от, например, американских, где это дольше, потому что связано с праймериз внутри партий. У нас выборная кампания, вообще, короткая. Мало того, что она короткая, она не сильно важна. То есть, в ходе нее не происходит ничего такого, что как-то характеризует систему, ее планы, ее направление трансформации. Поэтому просто надо помнить, что это всё не очень важно.
Сейчас, я так смотрю, у нас лозунг дня - «легальность», то есть легитимность, выражаемая в явке, чтобы выглядело прилично
Я посмотрела накануне списки людей, которые баллотировались у нас в президенты, начиная с 2000 года. Нельзя сказать, что, еще раз повторю, можно по списку и даже по результатам угадать, про что будет следующая каденция, то есть следующий президентский срок, - нет никакой связи. Значит, тем не менее, чем важен сам момент кампании? Момент кампании важен тем, что региональные власти должны обеспечивать нужный результат на своих территориях, причем не просто нужный результат, а нужный результат нужным образом. Эти условия, транслируемые из центра, меняются каждый раз. Когда-то нужна высокая явка, когда-то нужна легитимность и прозрачность, как они ее понимают. Сейчас, я так смотрю, у нас лозунг дня - «легальность», то есть легитимность, выражаемая в явке, чтобы выглядело прилично. Надо сказать, что эта «приличновыглядевоемость» тоже не так дешево дается на региональном и местном уровне, потому что все боятся друг друга, силовики кушают всех, силовики кушают других силовиков, везде камер понатыкали, из ЦИКа что-то там рассказывают, поэтому есть, конечно, счастливые места, где «теплые ламповые» фальсификации по-прежнему производятся, но на основной территории как-то с этим все стало сложнее. Какое это все имеет отношение к выдвигающимся кандидатурам?
Значит, ну, давайте помнить следующее: выдвижение никого не делает эти выборы фарсом и комедией. Фарсом и комедией их делает отсутствие политической конкуренции и отсутствие, собственно, перспектив смены власти на выборах. Выборы как демократический институт имеет вот это вот основное назначение. Власть на выборах должна меняться. Если она не меняется, то, кто участвует во всем этом добре, в общем, не очень сильно важно. Поэтому сказать, что кто-то наши священные выборы своим легкомысленным присутствием компрометирует... нельзя их скомпрометировать, нечего там компрометировать. Это первый момент.
Второй момент - выборная кампания как кампания характеризуется одним единственным свойством - публичностью. Это период, когда можно что-нибудь такое сказать, вылезти и заявить. Нужно ли это, полезно ли это, принесет ли это кому-нибудь какие-нибудь изменения? Не знаю, нет у меня уверенности на этот счет. В принципе, наверное, хорошо, что если вообще будет произноситься некий поток слов в течение этих месяцев и недель, то среди этого потока были бы какие-нибудь чуть менее похожие на «православие, самодержавие, народность», чем то, что будут говорить все остальные кандидаты. Может быть. На это тоже говорят, что это еще скомпрометирует все ценности, потому что их будут произносить какие-то не совсем достойные люди.
Третий вопрос -- это роковой вопрос об участии. Я, как известно, главный в нашей деревне проповедник участия всего, что движется. Я и Аристотель. Мы считаем это главным признаком гражданина. Но я льщу себе мыслью, что во время московской муниципальной кампании я своим размахиванием крыльями в эфире и всяким присутствием немножко объяснила людям, зачем туда надо приходить, и они туда пришли, не в смысле «из-за одной меня», а «в том числе и», и навыбирали себе своих прекрасных муниципальных депутатов. Теперь я с наслаждением смотрю, как они там замечательно себя проявляют. Это еще будет иметь всякие последствия. Это важно, то, что случилось в Москве. Я продолжаю думать, что похожую историю можно было бы сделать во время парламентских выборов относительно одномандатников. Не хочу никого ни в чем обвинять, но можно было бы, на самом-то деле, иметь такой же список, каким был список Гудкова, хотя бы в крупных городах, в Москве и в Петербурге, относительно кандидатов по одномандатным округам, и кого-то в Думу пропихнуть. Это было бы тоже полезно. Но этого не произошло. Выборы в коллективные органы, в парламенты всех уровней, отличаются от персональных выборов, то есть выборов губернаторов, мэров, президентов. Они менее контролируемы, и там есть шанс путем участия обеспечить кому-то мандат, а мандат - это маленький кусочек полномочий, маленький кусочек публичности, полезная ценная штука, на дороге не валяется. Относится ли это всё к выборам президента?
Я продолжаю считать, что кампания бойкота, точнее не то что я так считаю, это на самом деле так и есть, в словаре можно посмотреть, кампания бойкота организуется не избирателями, а участниками выборов. Мы считаем эти выборы неправильным и нехорошим делом, мы в них не участвуем вообще, не баллотируемся и своих сторонников тоже призываем не баллотироваться. Когда граждане просто не приходят на выборы, это называется «абсентеизм». Это вроде как ни о чем особенном не говорит. С другой стороны, политическая система стремится к некоему уровню явки, который она воспринимает как пристойный, с тем, чтобы легитимизировать себя. Из этого выходит, что всякий, кто повышает интерес к выборам, вроде как повышает эту самую явку, работает на легитимизацию системы. Это вроде бы так. С другой стороны, это не совсем так. Значит, та же самая явка на президентских выборах будет достаточно высокой, потому что она традиционна высока - престиж должности велик, люди так или иначе туда придут.
Но хочется же не просто абы каких людей, хочется людей, которые в городах живут, молодежи хочется, вот этого всего. Изменит ли прекрасный кандидат ситуацию? Не уверена. Я не уверена в том, что когда дело подойдет к марту 2018 года, действительно лучшей тактикой не будет неучастие, собственно, неприсутствие на этих выборах ни в каком виде. Может быть, это будет и так. Для этого надо посмотреть, как будет у нас развиваться, собственно говоря, кампания. Сама идея переписи всех недовольных путем голосования за какого-то кандидата не представляется мне особенно валидной. С другой стороны, перепись всех недовольных путем неучастия тоже не делает этих недовольных политическим субъектом, потому что все, кто не пришли, смешиваются со всеми, кто не пришли. Вы не пришли, потому что вам никто не нравится, или вы не пришли, потому что у вас ножки не ходят, или вы не пришли, потому что вам делать что-то другое в этот момент хотелось. Неприсутствующие, еще раз, не обретают политическую субъектность. Обретают ли политическую субъектность проголосовавшие за одного кандидата?
В 2012 году был кандидат Прохоров, который набрал по стране 8% с чем-то, и чего? И ничего. Повлияло это на повестку очередного президентского срока? Нет, не повлияло
Если некий протестный кандидат вдруг выходит на второе место, набирает, не знаю, 30%, это действительно некий политический факт, с которым нельзя не считаться. В 2012 году был кандидат Прохоров, который набрал по стране 8% с чем-то, и чего? И ничего. Повлияло это на повестку очередного президентского срока? Нет, не повлияло. Что-нибудь в ходе избирательной кампании говорило о том, что нас ждет шестилетка мракобесия и судорожных попыток изоляционизма, не особо к чему приведших? Нет, ничего не говорило. Точно так же и о повестке следующего срока мы мало о чем можем судить по тому, как именно идет избирательная кампания. Вот, собственно, те несложные вещи, которые я излагаю вам, их же я излагала и дорогому потенциальному кандидату в президенты.
Вообще, кстати, если вам кажется, что так называемые инсайдеры, они вот на своих инсайдерских встречах говорят какую-то такую правду, другую, чем нежели ту, которую они говорят в других местах, вы ошибаетесь. Все приблизительно таковы, каковы они есть. Вот как люди выглядят, такие вот они и есть. Что они обычно говорят, то они, в общем-то, и всегда говорят. Я так точно все время говорю одно и то же, уж не знаю, зачем кому-то приходит интерес со мной встречаться индивидуальным образом. Непристойных предложений никаких мне никто не делал. Мне почему-то никто никогда не делает непристойных предложений, даже как-то мне обидно. Все пишут, как им делали, а мне - нет. В моем присутствии все почему-то становятся немедленно добродетельны. Значит, если другим кандидатам и потенциальным кандидатам в президенты тоже захочется поговорить о политологии, то я готова буду и с ними тоже встретиться. Только прошу заранее их как-то записываться. Как говорили в советской торговле: «Вас много, а я одна».