Стратегия «умного голосования» оказалась эффективным противовесом привычной манипуляции выборами с помощью админресурса и воспринималась властью как главная угроза триумфу теряющей рейтинг «Единой России». В пылу борьбы со стратегией Навального власть дала людям ощущение, что даже на фактически безальтернативных выборах голосование может на что-то повлиять, считает профессор Григорий Голосов, а итоговые масштабы «корректировок» в итоге вышли далеко за рамки здравого смысла и окончательно дискредитировали институт голосования.
Результаты думских выборов оказались гораздо более скандальными, чем почти идентичные результаты, объявленные в 2016 году. По сути дела, повторяется ситуация десятилетней давности, с той только разницей, что в 2011 году нарушения на выборах привели к массовым протестам, а сегодня протестная активность сопряжена с такими рисками для индивидуальной безопасности, что ни о каких массовых выступлениях и речи не идет. Однако предположу, что доля граждан России, которые не рассматривают объявленные результаты соответствующими воле избирателей, значительно возросла по сравнению с 2011 годом. В зарубежных демократиях, как показала принятая недавно резолюция Европарламента, российские выборы просто не рассматриваются как легитимные. Если вспомнить события пяти- и десятилетней давности, то критика российских электоральных процедур тогда тоже звучала, но к таким радикальным выводам не вела.
Отсюда – главный парадокс, к которому мы пришли по итогам кампании 2021 года. С одной стороны, власти получили тот состав Думы, который их полностью устраивает. Но, с другой стороны, достигнуто это ценой, которая любому непредвзятому наблюдателю покажется чрезмерной – ценой еще одного (по большому счету, решающего) шага к полной дискредитации российских выборов как в глазах собственного населения, так и в восприятии международной общественности. И это в преддверии действительно критических для страны президентских выборов 2024 года.
Власти получили «нужную» Думу ценой полной дискредитации российских выборов
Пропагандисты, конечно, будут говорить, что за рубежом так не любят Россию, что Запад не устроили бы никакие выборы в нашей стране. Это ложь. Хотя западная пресса всегда – и совершенно справедливо – отмечала недостатки российского избирательного процесса, более или менее общепринятое мнение состояло в том, что результаты выборов в России соответствуют реальному распределению массовых политических предпочтений. Значительная часть российского населения, включая оппозиционно настроенных граждан, эту оценку в целом разделяла. Поэтому то, что произошло на нынешних выборах, стало крупнейшим репутационным провалом. Попробуем разобраться, как организаторам выборов удалось прийти к такому плачевному итогу.
Административный ресурс
Известно, что подготовка к выборам – это одна из главных задач президентской администрации, и она начинается задолго до «единого дня голосования», вступая в активную фазу примерно осенью предшествующего выборам года. Первый базовый факт, который организаторы выборов должны были принять во внимание, состоял в том, что популярность российских властей к осени 2020 года значительно снизилась по сравнению с показателями 2016 года. Это фиксировали все без исключения социологические службы. То, что у властей есть какое-то количество искренних сторонников, – неоспоримый факт. Но к осени 2020 года неоспоримым фактом стало и значительное сокращение этой категории граждан, причем не было никаких разумных оснований ожидать, что эту тенденцию удастся переломить за год.
Сам тренд не представлял критической опасности – последствия можно было полностью преодолеть с помощью инструмента, который активно развивался в России в течение долгих лет, а в ходе «голосования по поправкам к Конституции» вышел на новый уровень эффективности - системы административной мобилизации избирателей. Уже в 2020 году эта система значительно расширилась, охватив не только государственный сектор занятости, но и значительные сегменты частного бизнеса. Появилась возможность привлечь на выборы до 30% избирателей, которые в основной массе проголосовали бы за «Единую Россию». Таким образом, пусть и ценой довольно низкой общей явки, открывалась перспектива к сохранению за партией власти конституционного большинства в Думе. Это, как теперь очевидно, и было определено в качестве главной стратегической цели.
«Умное голосование»
Главное препятствие к осуществлению этого плана представляла собой так называемая «несистемная» (то есть, называя вещи своими именами, неподконтрольная властям) оппозиция во главе с Алексеем Навальным. Ситуация особенно осложнялась тем, что в 2018-2020 годах оппозиции удалось выработать стратегию, которая создавала стимулы к явке на выборы для тех граждан, которые не хотели голосовать за «Единую Россию» и при этом находились вне пределов досягаемости системы административной мобилизации.
Концепция «умного голосования» отталкивается от довольно очевидного факта: если оппозиционный избиратель принимает навязываемые властями правила, то делать на выборах ему нечего. Нет тех партий, которым можно было бы оказать искреннюю поддержку. Этому «умное голосование» противопоставляет альтернативную, стратегическую мотивацию, основанную на двух допущениях: (1) что поддержка «Единой России» и ее кандидатов во многих одномандатных округах ниже 50%; (2) что концентрация голосов в пользу наиболее сильного кандидата от любой другой допущенной к выборам партии открывает этому кандидату путь к победе.
Стратегия создает возможность значительно сократить представительство «Единой России» по итогам мажоритарной части выборов. Напомню, что именно за счет округов партии удалось обеспечить себе конституционное большинство в 2016 году. Кроме того – хотя в ходе кампании за «умное голосование» это не слишком явно артикулировалось – совершенно очевидно, что если избиратель пришел на выборы для того, чтобы поддержать альтернативного «Единой России» кандидата в округе, то и по партийным спискам он проголосует за какую-то другую партию.
Полагаю, что «умное голосование» с самого начала расценивалось президентской администрацией как главная стратегическая угроза, и на ее нейтрализацию были направлены колоссальные усилия. Понятно, что любая стратегия на выборах может увенчаться успехом лишь тогда, когда она обеспечена организационной работой и достаточным освещением в СМИ. В случае с «умным голосованием» это дополняется тем обстоятельством, что сугубо инструментальное использование голоса – это психологически сложная операция, расходящаяся с обычными представлениями избирателя о мотивах собственного поведения. Люди ходят на выборы преимущественно потому, что они хотят выразить кому-то поддержку. И поэтому даже в условиях, когда «умное голосование» явно ориентировало избирателя на стратегическое поведение, оно значительно облегчалось бы присутствием в округах кандидатов, которых оппозиционно настроенный избиратель мог бы поддержать искренне.
«Умное голосование» с самого начала расценивалось АП как главная стратегическая угроза
Атака на стратегию «УГ»
Основные действия президентской администрации в течение активной фазы кампании, которая началась вскоре после голосования по поправкам к Конституции, были направлены на то, чтобы нейтрализовать идентифицированные угрозы. Решающий удар был нанесен, разумеется, драматическими событиями, развернувшимися вокруг лидера оппозиции и инициатора «умного голосования», Навального. Эти события дали старт значительно более широкой кампании по ликвидации созданных им организационных структур, которые были признаны сначала «иностранными агентами», а затем и «экстремистскими организациями». Таким образом, были практически устранены возможности для организованной работы по продвижению стратегии «умного голосования» внутри страны.
Организационный разгром структур Навального имел дополнительный эффект, который в значительной мере обеспечил решение второй стратегически важной задачи – зачистки одномандатных округов от потенциально привлекательных для оппозиционно настроенных избирателей кандидатов. Почти все они были от выборов отстранены, что обрекло итоговые списки «умного голосования» на значительное преобладание кандидатов от КПРФ.
Зачистка одномандатных округов от оппозиционных кандидатов обрекла списки «умного голосования» на преобладание КПРФ
Наконец, были предприняты беспрецедентные усилия по зачистке информационного поля. Некоторые из наиболее заметных оппозиционных СМИ и отдельных журналистов были признаны «иностранными агентами». Это возымело как прямой эффект, поскольку практически изолировало значительную часть избирателей от оппозиционных мнений, так и косвенный, поскольку привело к повышению уровня самоцензуры в медийной среде.
По сути, на решающем этапе кампании агитация за «умное голосование» велась преимущественно в социальных сетях. Российские власти – и в августе-сентябре это было показано с предельной убедительностью – располагают значительными возможностями по контролю за потоком мнений, высказываемых в этой среде. Среди этих мнений была широко представлена позиция за «бойкот выборов» (с внутренним делением на категории «не участвую в фарсе», «не сяду за один стол с шулерами», «не проголосую за сталинистов», «не буду легитимировать режим» и т.д.). Каждая из этих позиций пропагандировалась как кремлевскими троллями, так и некоторыми комментаторами, которые придерживались подобных взглядов вполне искренне. Общий эффект, разумеется, не зависел от мотивации комментаторов и вполне соответствовал стремлению Кремля к подрыву стимулов к явке на выборы.
Казалось бы, все эти гигантские – и отнюдь не безрезультатные – усилия должны были подвести кампанию к желательному итогу, при котором итоги голосования были бы полностью обеспечены системой административной мобилизации. Однако именно чрезмерное напряжение, выказанное государственной машиной весной этого года, послужило для оппозиционно настроенных избирателей наглядной демонстрацией того, что для самих властей общий итог неочевиден, и что они придают ему значение. Отсюда было недалеко до вывода о том, что собственная активность избирателя тоже может иметь последствия. А поскольку репрессивные действия, предпринятые против Навального и его структур, не могли не привлечь к ним – а значит, и к идее «умного голосования» – дополнительное внимание, то и полностью предотвратить реализацию этой стратегии не удалось.
Чрезмерное напряжение властей дало людям понять: итог выборов неочевиден
Таким образом, организованная президентской администрацией кампания против «умного голосования» содержала в себе момент, контрпродуктивный по отношению к собственным целям, и это в полной мере проявилось при подведении итогов выборов. Несомненно, что система административной мобилизации избирателей показала весьма высокую эффективность: свидетельство тому массовая явка в первые два дня голосования, когда на участки явились преимущественно организованные группы избирателей из учреждений и с производств, а также почти всеобщая регистрация для участия в электронном голосовании там, где оно проводилось. Однако и неорганизованные избиратели приняли участие в выборах в довольно большом числе. Видимо (хотя с точностью мы этого никогда не узнаем), даже среди организованных избирателей за «Единую Россию» проголосовали не все.
Старые добрые «корректировки»
Первые результаты выборов, сформировавшиеся в ГАС «Выборы» по итогам подсчета менее 10% голосов, свидетельствовали о том, что «Единая Россия», набирая несколько более 38% голосов, заметно отставала от целевого ориентира 45%, в то время как КПРФ получала более 25% голосов. Вероятно, еще менее благоприятные для «Единой России» вести поступали из одномандатных округов. После этого результаты начали плавно «корректироваться» (я буду использовать именно это обтекаемое выражение для обозначения целенаправленных нарушений в ходе подсчета голосов и публикации результатов выборов). «Корректировка» продолжалась до утра и в итоге вывела «Единую Россию» вплотную к планке 50% голосов, обеспечила ей победу в подавляющем большинстве одномандатных округов и, в итоге, конституционное большинство. Решающую роль в поражении кандидатов, поддержанных УГ в Москве, сыграло, как известно, электронное голосование.
Подобные «корректировки» уже давно стали рутинной особенностью российских выборов. Если говорить о выборах федерального уровня, то президентская администрация формирует стратегию и определяет целевые показатели, но непосредственно результаты обеспечиваются региональными властями, которые контролируют избирательные комиссии на местах. На любом этапе подсчета голосов можно дать понять региональным властям, какой результат будет сочтен неудовлетворительным. А поскольку губернаторам хорошо известно, что они несут личную дисциплинарную ответственность за итоги выборов, то проигнорировать подобные указания они не могут.
Судя по всему, в этом году власти с самого начала исходили из того, что если первоначальные результаты окажутся неудовлетворительными, то «корректировка» будет масштабной. Еще до выборов на сайте Центризбиркома появилось устройство (скрамблер), за счет которого стало невозможным прямое копирование текущих итогов выборов с сайта. Отслеживать процесс «корректировки» в режиме реального времени стало практически невозможно. Однако его итоговые масштабы поражают. Скачок «Единой России» с уровня поддержки около 30%, который фиксировали опросы общественного мнения, до 40% голосов еще можно было бы объяснить административной мобилизацией. Но подъем до уровня почти 50% (менее чем на 5% уступающий результату выборов 2016 года, которые проходили в гораздо более благоприятных для «Единой России» условиях) далеко выходит за рамки здравого смысла.
Итоговые масштабы «корректировок» поражают и выходят за рамки здравого смысла
Стремилась ли президентская администрация к такому неправдоподобному результату? Думаю, 45% по партийным спискам ее вполне устроили бы при условии достижения «правильных» результатов по округам. Однако машина «корректировки» работает так, что если она запущена, то вступает в действие административный энтузиазм региональных властей, их соревнование между собой за обеспечение наилучших показателей, которыми можно было бы с выгодой для себя отчитаться перед Кремлем. Подавить этот энтузиазм сложно, да никто к этому и не стремится. Власти, полагаю, имели все основания рассчитывать, что даже явно неправдоподобные результаты выборов на этот раз не вызовут массовых протестов. Еще в январе-феврале было показано, что участники подобных действий могут заплатить за них весьма высокую цену.
Таким образом, результат думских выборов стал продуктом долгой и целенаправленной последовательности действий президентской администрации, которая в значительной степени увенчалась успехом. Но если бы их успех был полным, то ничего скандального в результатах выборов не было бы. Действительно, зачем была бы нужна «корректировка», если бы противники «Единой России» просто не показались на избирательных участках, а пришедшие на выборы и правда в колоссальном большинстве проголосовали за «Единую Россию» и ее кандидатов?
Разумеется, отсутствие «корректировки» не сделало бы выборы ни свободными, ни легитимными в глазах международного сообщества. Выборы, проходящие без базовых свобод (ассоциаций, собраний, слова) и при массовых ограничениях пассивного избирательного права, свободными быть не могут. Это, по большому счету, вообще не выборы. Но российская оппозиционно настроенная публика довольно охотно принимает пропагандистский аргумент о том, что «простые люди» в массе любят свою власть, так что итоги голосования все же отражают предпочтения народа. Кампания за «умное голосование» сделала этот аргумент менее убедительным и показала, что волеизъявление оппозиционных избирателей может создать значительные проблемы для властей. Масштаб этих проблем, конечно, определяется уровнем отклика граждан на призывы оппозиции.