Сближение с Москвой и разрыв с Европой: о чем говорится в новой стратегии нацбезопасности США и почему она больше похожа на письмо Санте

Available in English

Американский поэт Генри Уодсворт Лонгфелло в одном из своих стихотворений писал: «Когда она была хороша, то была очень, очень хороша, но когда она была плоха — то была ужасна». Примерно то же можно сказать об обновленной Стратегии национальной безопасности США, обнародованной администрацией Дональда Трампа 4 декабря. Местами она читается как письмо Санта-Клаусу, в котором перечислены мечты команды Трампа о том, как должен быть устроен мир, а не как план реальных действий в зависимости от обстоятельств и доступных ресурсов.

Впрочем, нельзя сказать, что это особенность именно нынешних хозяев Белого дома. Все лидеры Соединенных штатов сталкивались с обстоятельствами, которые невозможно было предусмотреть: для Барака Обамы это были «арабская весна» и российская аннексия Крыма; для Джорджа Буша — младшего — 11 сентября и последовавшие войны, вышедшие из под контроля; для Билла Клинтона — война на Балканах и голод в Восточной Африке и так далее.

Стратегия нацбезопасности, по сути, представляет собой инструмент формирования государственной политики на длинной дистанции. В случае администрации Трампа, впрочем, горизонт планирования упирается в то, что консервативный спичрайтер Майкл Герсон назвал «вечным сейчас» <the eternal now. — прим. The Insider>. Команда 47-го президента США бы только выиграла, разработав широкую стратегическую рамку своих действий и последовательно ее придерживаясь, но недавняя история показывает, что для Трампа СНБ — не столько путеводная звезда, сколько падающая — из тех, на которые принято загадывать желания.

Так или иначе, обновленная стратегия нацбезопасности заслуживает пристального изучения, потому что по ней можно проследить взгляды администрации Трампа на мир и на место США в нем, роли союзников Америки и векторы ее развития как минимум на ближайшие три года. Документ демонстрирует окончательную трансформацию внешней политики республиканцев столь же наглядно, как предыдущие его редакции, — благородство Буша-младшего по отношению к Африке или решимость Рейгана противостоять гегемонии Москвы.

Стратегия нацбезопасности второй администрации Трампа предлагает больше изменений, чем преемственности. Прежние подобные программы — как от республиканцев, так и от демократов — основывались на предпосылке, что Соединенные Штаты не могут защищать свои интересы в одиночку. В них подчеркивалась важность таких альянсов, как НАТО, значение экономической интеграции и защиты международного порядка, основанного на правилах. Такие угрозы, как терроризм, режимы Ирана, России, Китая или Северной Кореи составляли понятные иерархии, хотя порядок в них мог меняться от одного президентского цикла к другому.

Теперь Белый дом предложил нечто совершенно иное. Трамповская СНБ размывает грань между внешней и внутренней политикой: составители перескакивают от истории США («Мы хотим Америку, которая лелеет свои достижения и своих героев») к общественному здравоохранению («воспитание здоровых детей») и внутренней политике («историческое снижение налогов»), а затем обращается во внешний мир.

В новой стратегии возвеличивается роль Западного полушария, прежние представления об угрозах нивелируются или вовсе игнорируются, а союзы рассматриваются в первую очередь с точки зрения выгоды для США. Составители отказываются от темы конкуренции великих держав, характерной для первой администрации Трампа, вовсе не упоминают Северную Корею или Кубу и ставят в приоритет обогащение США.

СНБ-2025 также отличается постоянным акцентом на поддержании мира, что нетипично для подобных документов. Если бы на этом столь же рьяно настаивали демократы, их бы высмеяли за наивность и чрезмерный оптимизм. Безусловно, мир — достойная цель, и американцы благодаря своему положению извлекают из него больше выгоды, чем почти любая другая нация. Но любопытно, что одним из первых решений «президента-миротворца» Трампа была ликвидация Института мира США.

Вероятно, это самый личный из когда-либо опубликованных документов подобного толка. Даже неясно, должна ли эта стратегия определять внешнюю политику Соединенных штатов или льстить Дональду Трампу. Многочисленные упоминания слабости администрации Джо Байдена, оторванности «элит» от реальности и незаменимости «президентской дипломатии» наводят на мысли о втором.

Важнее, что в стратегии больше противоречий, чем в докладе первокурсника по международным отношениям. Америка должна меньше вмешиваться в дела других стран, но чаще останавливать региональные конфликты, прежде чем они выйдут из-под контроля. Характер США определяется «благородством», но периферийные страны и их проблемы можно игнорировать. Америка должна уважать политическое устройство других государств, будь они монархиями или диктатурами, но это уважение не распространяется на европейские демократии.

Во введении утверждается, что операция «Полуночный молот» «уничтожила потенциал Ирана по обогащению ядерного топлива», а далее в документе уточняется, что он был лишь «значительно ослаблен». Эти противоречия, вероятно, отражают бессистемный характер принятия решений в администрации Трампа, особенно учитывая, что госсекретарь Марко Рубио также выполняет обязанности советника по национальной безопасности.

В чем хороша стратегия

В нынешней редакции СНБ говорится о значительном прогрессе Белого дома в достижении мира во всем мире. Перечисляются победы администрации на этом поприще, в том числе триумфальное «урегулирование восьми бушующих конфликтов». Во многом эти заслуги преувеличены, но стоит отдать должное команде Трампа — ей действительно удалось разрешить по крайней мере ряд кризисов. Остается открытым вопрос, удалось ли устранить глубинные причины насилия, но если мир окажется достаточно долговечным, администрация 47-го президента США сможет поставить это себе в заслугу.

В СНБ справедливо утверждается, что в прошлом американская внешняя политика была расфокусирована и легко переключалась с одного направления на другое. Разумна и критика «бесплодных войн за государственное строительство», в которых Соединенные Штаты теряли жизни и ресурсы, но никак не укрепляли собственную безопасность.

После холодной войны американские политики уверились, что наступил конец истории и США теперь избраны, чтобы затащить в XXI век недовольных глобализацией — если потребуется, силой, как на Балканах или на Ближнем востоке. Однако дальше составители стратегии перегибают палку, утверждая, что «дела других стран касаются США только в том случае, если их действия напрямую угрожают американским интересам». Да, Америка не может быть «мировым полицейским», но есть очевидная разница между бездумными вторжениями в другие государства и полным игнорированием происходящего в мире.

Стратегия верно отмечает и важность партнерства, но этот тезис немедленно обесценивает подход к альянсам как к сделкам, заслуживающим внимания только если они соответствуют коммерческим интересам США, а партнеры исправно платят свою долю. Нынешняя версия СНБ отражает давнее, глубокое и понятное недовольство Америки необходимостью брать на себя непропорционально большую долю расходов на поддержание безопасности после Второй мировой.

Администрации Трампа, Байдена и Обамы справедливо сходятся в том, что богатые страны должны брать на себя больше ответственности за собственную оборону, хотя приведенное в документе сравнение США с титаном Атласом, который держал на плечах небесный свод, несколько преувеличено. Но авторы стратегии недооценивают значимость доверия в построении по-настоящему прочных союзов, несущих долгосрочные преимущества в сфере безопасности.

Заявления о том, что при Трампе США «восстановили прежние партнерства», звучат неубедительно на фоне угроз сделать Канаду «51-м штатом» и претензий на датскую Гренландию. Прочные союзы основываются на общих ценностях, интересах и, прежде всего, на доверии.

Разумно и обозначенное в документе стремление защитить американские технологии и интеллектуальную собственность. Экс-директор Агентства национальной безопасности США Кит Александер еще в 2012 году вполне обоснованно охарактеризовал киберхищения как «величайшее перераспределение богатства в истории человечества», однако Америка до сих пор не выработала эффективного ответа на этот вызов. В стратегии четко определена эта угроза — тем не менее на практике администрация Трампа перебросила специалистов ФБР в сфере контрразведки на борьбу с миграцией, а многих других агентов просто уволила.

Аналогично СНБ ставит понятные цели выстроить динамичную экономику, создать защищенные цепочки поставок и возродить оборонно-промышленную базу. Все это важно, но тогда тарифные войны с Канадой — вторым по величине торговым партнером США — выглядят контрпродуктивно, особенно если Белый дом стремится обеспечить надежное обеспечение промышленности.

Авторы стратегии также правы, настаивая на неприкосновенности границ как основе государственности. Критически важна и декларируемая защита Америки от «враждебного иностранного воздействия, деструктивной пропаганды и операций влияния». Но на практике администрация Трампа двинулась в противоположном направлении, расформировав Центр глобального взаимодействия Госдепа, сократив штат Центра по борьбе с вредоносным иностранным влиянием Национальной разведки и распустив целевую группу ФБР по этому направлению. Все эти структуры должны были бороться именно с перечисленными в СНБ угрозами.

Наибольшую проницательность составители документа проявили в отношении Китая. В стратегии в подробностях рассматриваются хищнические торговые практики Пекина и его агрессивная экономическая политика. Авторы верно подмечают, что прежние администрации Белого дома действовали исходя из ошибочной предпосылки, что торговые связи с Западом превратят КНР в его добросовестного партнера.

На деле такая политика лишь способствовала подъему Китая, пока тот запугивал соседей, репрессировал собственных граждан и в огромных масштабах воровал интеллектуальную собственность других стран. Экономическая открытость сделала продукцию Китая незаменимой для западных потребителей, в то время как Пекин без стеснения использовал любую возможность возвыситься.

В чем стратегия ужасна

Африка в стратегии традиционно рассматривается в последнюю очередь — вероятно, это отражает ее место на периферии интересов США. При этом жизни, в свое время спасенные благодаря американским поставкам антиретровирусных препаратов на континент, стали настоящим чудом и помогли укрепить «мягкую силу» Соединенных штатов — то, в чем, согласно стратегии, они по-прежнему нуждаются, но не понимают, как получить. Точно так же, хотя в документе дважды упоминается американская «порядочность», эти заявления трудно сопоставить с политикой жесткого экономического доминирования.

Впрочем, любопытно, что на фоне заявлений об игнорировании событий на периферии национальных интересов США президент Трамп поручил Пентагону подготовить план по защите христиан, преследуемых в Нигерии. В самой густонаселенной стране Африки, территория которой больше любого штата, кроме Аляски, это нетривиальная задача.

На контрасте с трезвой оценкой Китая хуже всего стратегия выглядит в частях, посвященных Европе и России. Авторы корректно говорят «российская война в Украине», что свидетельствует о базовом понимании того, что Москва является агрессором, а Киев — жертвой. Однако последовательная позиция Белого дома по умиротворению Путина на фоне игнорирования военных потребностей Киева и уничижительных высказываний в адрес Зеленского полностью нивелируют моральную ясность этой формулировки. Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков назвал СНБ «позитивным шагом», отметив, что она в значительной степени соответствует видению России. Трудно представить более извращенное одобрение американской политики.

Авторы документа утверждают, что многие европейцы «рассматривают Россию как экзистенциальную угрозу», но не объясняют причин такого отношения: ЕС стал плацдармом российской гибридной войны: запугиваний, диверсий, убийств, операций влияния и дезинформации, повреждений инфраструктуры, нарушений воздушного пространства и других провокаций.

В СНБ поднимаются и вопросы демографии чужого континента: составители утверждают, что население некоторых стран — членов НАТО грозит стать «преимущественно неевропейским», но при этом оставляют без ответа вопрос, что значит быть «европейцем». Стратегия предполагает культивирование сопротивления политической траектории Европы среди ее населения, что выглядит как минимум бестактно, если не лицемерно, на фоне заявлений о недопустимости иностранного вмешательства во внутренние дела США.

В одобрении «патриотических» (или, иными словами, крайне правых) европейских партий СНБ сходится с Москвой, которая поддерживает ультраправые движения в Евросоюзе и НАТО, надеясь на их раскол. Дальше стратегия становится совсем абсурдной, предлагая США на роль дипломатического посредника между Россией и Европой для предотвращения эскалации конфликта.

Это представление абсолютно противоречит реальности. Некоторые европейские страны наконец осознали, какую угрозу представляет реваншистская Россия. США должны предоставить свой арсенал защиты демократии в распоряжение Украины, а не пытаться поставить своих дипломатов между Россией и Европой.

Ключевым интересом США относительно Украины в стратегии указываются переговоры о скорейшем прекращении боевых действий. Однако Белый дом, похоже, не понимает, как добиться этой цели. Почти целый год администрация Трампа потакала требованиям Москвы, встречая Путина красной ковровой дорожкой на Аляске и требуя от Киева принять разработанный Россией «мирный план», равносильный капитуляции. Большинство аналитиков согласны с тем, что лучший способ добиться мира — убедить Путина, что для него это единственный выход, а это требует достаточной военной помощи Украине, чтобы та могла нанести поражение оккупационным силам.

Хотя в СНБ справедливо отмечается, что страны Европы должны делать гораздо больше для обеспечения собственной обороны, культурно-политические претензии Белого дома относительно европейских институтов, демографии и так называемого «стирания цивилизации» не способствуют достижению целей безопасности ни Америки, ни Европы.

Возмутительнее всего, что стратегия объявляет реальным препятствием миру в Украине «подрыв демократических процессов» европейскими правительствами, игнорирующими «значительное большинство населения, желающее мира». Поскольку для подкрепления некоторых своих тезисов составители СНБ ссылаются на историю США, им не помешало бы вспомнить, что во время Американской революции «значительное большинство» колонистов хотело мира с Великобританией, но достаточное количество патриотов понимало, что до наступления желанного мира предстоит пройти через войны и лишения.

Момент ясности для Европы

С публикацией этой стратегии Белого дома Атлантический океан, разделяющий Европу и США, кажется, стал еще шире. Европейские обозреватели встретили ее с понятным разочарованием и куда менее объяснимым шоком. Те, кто счел этот документ «тревожным сигналом» Европе, вероятно, пропустили сотни предыдущих тревожных сигналов — например, визит вице-президента Джей Ди Вэнса в Мюнхен в феврале 2025 года, когда тот высказал европейцам все, что о них думает, или общее равнодушие администрации Трампа по отношению к Украине.

Если теперь европейцы осознают, как к ним в действительности относятся в Белом доме, у них появится возможность объединения. Члены НАТО, даже не считая США, обладают силовым преимуществом над Россией почти по всем показателям, кроме ядерного оружия. Европа действительно должна быть способна добиться большего для себя и Украины. Это момент ясности, который нельзя упускать.