Мнения
Всего за одни сутки, 8–9 июля, правительство Великобритании покинули сразу три ключевых министра, которые отвечали за выход страны из ЕС. Это министр по вопросам Brexit Дэвид Дэвис, его заместитель Стив Бейкер и глава МИД Борис Джонсон. Последний в открытом письме премьер-министру Терезе Мэй заявил, что принятый ей план Brexit превращает Великобританию в колонию Евросоюза. Британский журналист Андрей Остальский рассказал The Insider, почему выход из ЕС обернулся катастрофой для партии консерваторов и как Терезе Мэй удалось сохранить свой пост.
Демарш сторонников Brexit
Не каждый день ключевой министр называет важнейшую правительственную программу «какашкой», которую его и других членов кабинета заставляют, дескать, «полировать». Но именно это проделал эксцентрик Борис Джонсон. Правда, к этой метафоре он прибег в узком кругу политиков — она, впрочем, все равно просочилась в прессу. В своем же официальном заявлении об отставке с поста министра иностранных дел Великобритании он выбрал выражения более пристойные, но по своему политическому смыслу не менее острые. Принятый кабинетом 7 июля план практического выхода Британии из Евросоюза он объявил капитуляцией и «убийством мечты о Brexit». Программа эта, по его словам, превратит страну в «колонию». Почему же он не выдвинул никаких конкретных возражений во время пятничного обсуждения этой программы в загородной резиденции премьер-министра? Оказывается, он провел выходные, «пытаясь петь» с написанных премьером нот, но «звуки застревали в горле». А потому принял решение уйти.
Демарш Джонсона последовал через несколько часов после отставки другого ключевого члена кабинета — министра по делам Brexit Дэвида Дэвиса, который тоже выразил свое несогласие с программой. Тем самым два высокопоставленных деятеля взорвали мощную «политическую бомбу», поставив под сомнение будущее и премьер-министра, и ее правительства и, возможно, самой правящей Консервативной партии.
Впрочем, сколько раз за последние два года журналисты и политики ни «хоронили» бы Терезу Мэй, она все «не хоронится», вновь и вновь умудряется в последний момент сохранить свою должность и посрамить предсказателей.
На протяжении нескольких часов вслед за объявлениями об отставках и до самого вечера понедельника Twitter и Facebook были полны предсказаний краха, причем этот пессимизм разделяло не только подавляющее большинство завсегдатаев соцсетей, но и серьезные обозреватели. Якобы сразу несколько источников сообщали, что уже нашлось 48 депутатов от правящей партии, готовых подписать заявление о недоверии Терезе Мэй — именно столько требуется для начала процесса перевыборов лидера консерваторов.
Но поздно вечером появились известия об удачном для премьера повороте дел. На заседании Комитета 1922, форуме депутатов-заднескамеечников (то есть не входящих в правительство) от партии тори, премьера встретили тепло, внимательно выслушали и много ей аплодировали. «Вотума недоверия и досрочных перевыборов лидера не будет», — заявил журналистам председатель комитета Грэм Брэйди. А вслед за тем и неформальный глава и идеолог консерваторов-брекзитеров Джейкоб Риз-Могг также удивил общественность своей позицией. Он, как и следовало ожидать, категорически не согласен с правительственным планом, но добиваться вотума недоверия Мэй он не собирается: она должна остаться во главе кабинета как минимум до момента выхода Британии из ЕС 19 марта будущего года.
Как Тереза Мэй обернула безнадежную ситуацию в свою пользу?
Самый распространенный среди политологов ответ на этот вопрос таков: ей удалось напугать однопартийцев перспективой прихода к власти лидера лейбористов и отчаянного левака, почти коммуниста Джереми Корбина, и консерваторы снова ухватились за фалды премьер-министра, как за соломинку.
Логика здесь такова: в прошлый раз, после отставки Дэвида Кэмерона, выборы главы партии (и, соответственно, премьера) вылились во внутрипартийную гражданскую войну, и партия чуть было не раскололась. Теперь же, в напряженнейший момент тяжелых переговоров с Евросоюзом об условиях Brexit, раздрая в политическом истеблишменте и в обществе, повторение этой мучительной процедуры может привести к полному развалу партии.
Между тем на последних выборах консерваторы и так утратили лидерство: они остаются у власти еле-еле, лишь благодаря поддержке ольстерских юнионистов (Democratic Unionist Party). Расколовшись на фракции, тори почти наверняка утратят рабочее большинство и управлять страной больше не смогут. И тогда шанс создать свою правящую коалицию появится у Джереми Корбина. Но даже если ему это не удастся сделать сразу, то вполне возможен роспуск Палаты общин и проведение досрочных всеобщих выборов, которые тори, скорее всего, проиграют. Хотите ли вы этого? Такой вопрос, хотя и в более вежливой и обтекаемой форме, задала членам Комитета 1922 Тереза Мэй. И получила почти единодушный ответ: да ни за что на свете! Все что угодно, только не это!
Такой массовой эпидемии отставок в стране не бывало с 1979 года: тогда все кончилось плачевно и для премьера, и для его кабинета
Угроза не вполне устранена, новые отставки следуют одна за одной. Среди значимых — уход в знак несогласия с программой Brexit вице-председателей Консервативной партии Марии Колфилд и Бена Брэдли. Такой массовой эпидемии отставок в стране не бывало с 1979 года: в тот раз все кончилось плачевно и для премьера, и для его кабинета. Лейбористскому лидеру Джеймсу Каллагэну пришлось тогда распустить парламент и назначить новые выборы, которые лейбористы с треском проиграли.
С другой стороны, без радикальных брекзитеров Терезе Мэй будет легче управлять кабинетом. Говорят, особенно раздражал премьера Борис Джонсон с его вечной фигой в кармане, неуживчивым характером и колоссальным самомнением. Для него у Мэй был припасен самый ледяной из ее фирменных взглядов.
В то же время Джонсон был ей полезен как «лицо Brexit». Держа экс-главу МИД «при себе», она ограничивала его возможности интриговать и маневрировать. Именно Джонсон олицетворял собой в правящей партии движение за выход из Европейского Союза, восторжествовавшее не референдуме два года назад. Сама же Тереза Мэй поддерживала в то время своего тогдашнего лидера Дэвида Кэмерона и, соответственно, агитировала — хоть и на пониженных тонах и не слишком энергично — за то, чтобы в ЕС остаться. Это несколько подпортило ее репутацию среди консерваторов-евроскептиков.
Чтобы получить у них и голосовавших за Brexit избирателей, ей нужны были и Борис Джонсон, и второй нынешний «отставник» Дэвид Дэвис, пользующийся совсем иной репутацией — человека порядочного и благопристойного. Один из правительственных функционеров горюет: «Благодаря наличию Джонсона и Дэвиса в правительстве мы имели шанс „продать“ программу Мэй массам. Теперь же эта задача становится невозможной, теперь мы будем выглядеть „предателями“».
Что такое «мягкий» Brexit?
Но что имел в виду Джонсон, когда писал в своем письме об отставке о «мечте», которую якобы пытается «задушить» Тереза Мэй? И в чем суть программы, из-за которой разгорелись такие страсти? Она все еще не опубликована, но, судя по трехстраничной выжимке и заявлениям самой Мэй, после формального выхода из ЕС в марте 2019-го и, возможно, некоего переходного периода, свобода передвижения граждан ЕС через британскую границу будет остановлена. Британия покинет и общий рынок, и Таможенный союз, прекратит выплаты ощутимых членских взносов. При этом свобода торговли в какой-то форме все же сохранится — по крайней мере, будет обеспечено (не очень понятно, как) так называемое «бесфрикционное» (то есть без долгих таможенных процедур) передвижение товаров через границы с Евросоюзом. Все это звучит пока как полное осуществление самых горячих мечтаний брекзитеров.
Особенно взволновала сторонников «чистого» (то есть жесткого) Brexit формулировка о признании «общего с Евросоюзом свода правил»
Что же их в таком случае смущает? Возможность создания так называемой «зоны свободной торговли» для товаров (но не услуг). Что это за зона и не скрывается ли под этим термином продолжение членства в общем рынке под другим названием, пока до конца непонятно. Но особенно взволновала сторонников «чистого» (то есть жесткого) Brexit другая формулировка — о признании некоего «общего (с ЕС) свода правил». Вот это — уже ущемление суверенитета, уверяют критики. И вот что имел в виду Борис Джонсон, говоря об опасности превращения Британии в «колонию». Правда, Тереза Мэй уверяет, что парламент будет иметь право делать исключения из некоторых правил, но детали подобного режима тоже пока неясны.
Самое смешное во всей этой истории то, что злополучная программа, грозящая Британии чуть ли не революционными потрясениями, вряд ли будет принята Евросоюзом. Если действительно, как говорят представители правительства, она предполагает серьезные торговые преференции для Британии при полном отказе от свободы перемещения граждан, остальные страны ЕС и Европейская комиссия на это не согласятся.
Никакого «мягкого Brexit» при нынешнем правительстве не будет
Они много раз повторяли, что такой подход абсолютно неприемлем. Невозможно создать прецедент, дав какому-то одному государству односторонние преимущества перед всеми другими, возможность пользоваться благами ЕС, не неся других обязательств. Другое дело, что в полном тексте программы могут скрываться некие открытые для интерпретации положения, которые каким-то хитрым образом сохранят не только элементы общего рынка и таможенного союза, но и на практике сделают перемещение через границу почти свободным. Именно этого, видимо, опасаются брекзитеры.
Кризис Консервативной партии
Которое уже десятилетие Консервативная партия страдает тяжелой, неизлечимой болезнью под названием «Европа». Постепенно, не без помощи бульварной прессы и партии UKIP, она заразила ею и значительную часть общества. В прошлом эта же болезнь эта уничтожила политические карьеры и Маргарет Тэтчер, и Джона Мейджора, и Дэвида Кэмерона, и теперь грозит добавить к этому списку и Терезу Мэй.
Эта «раковая опухоль», разумеется, не случайность, не какое-то недоразумение, а нечто имеющее глубокие корни и связанное с общественными процессами во всем обществе (но об этом — чуть позже). А пока надо констатировать, что «рак» этот грозит гибелью уже не только отдельным политическим карьерам, но и всей партии. И прецедент этому есть.
Многие десятилетия, от начала XIX и до 20-х годов ХХ века, в Британии уже существовала и успешно функционировала двухпартийная система. Ее игроками были те же консерваторы и их идейные соперники либералы, великая партия Вигов. Она дала стране нескольких выдающихся премьеров и смогла осуществить важнейшие политические и социальные реформы, благодаря которым Британия и заняла свое исключительное место в мире, обойдясь без революций и потрясений (по крайней мере, со времен Кромвеля). Но в партийной идеологии было одно больное место — отношение к проблеме ирландской независимости. Два крыла, две идеи (идти ли навстречу чаяниям ирландцев или нет) разрывали партию на части и в итоге погубили ее. Она ушла с авансцены, уступив свое место лейбористам (нынешних либерал-демократов некоторые считают наследниками вигов, но это спорный вопрос, да и вес либдемов совсем не тот).
Как показала история, эта много десятилетий продолжавшаяся драма не имела никакого смысла. Либеральная партия поедала саму себя, а Ирландия со всей неизбежностью обрела независимость. Однако отношения Лондона и Дублина долго оставались враждебными (вплоть до ирландских симпатий по отношению к нацистам во время их войны с бывшей метрополией), либералы сгубили себя ни за грош.
Корни Brexit лежат в островной психологии и запоздалом постимперском синдроме
Корни Brexit лежат в болезненной общенациональной закомплексованности, в островной психологии и запоздалом постимперском синдроме. Как же так: Британия была главной и самой могущественной империей, вдобавок родиной парламентской демократии и образцом плюрализма и приверженности праву для всего мира. А теперь — вдруг всего лишь один из 28 членов союза. К тому же, эта брюссельская бюрократия смеет навязывать нам свои директивы (и неважно, что мы сами принимали участие в их разработке). Да еще деньгами приходится помогать отстающим членам из Восточной и Южной Европы, а вдобавок все больше «понаехавших», пользующихся правом свободы трудоустройства в любой стране ЕС! Тем более зарплаты в Британии несколько выше, а рабочих рук не хватает во многих отраслях.
Правда, референдум показал: подавляющее большинство молодежи и людей с высшим образованием преодолели эти комплексы, они видят преимущества глобализации и тесного сотрудничества со странами ЕС в разных областях. Они голосовали против Brexit. Тем не менее, пенсионеров, неквалифицированных рабочих и деклассированных оказалось немного больше… В былые годы эта инертная масса мало интересовалась политикой, но теперь до них достучались идейные сторонники Brexit — образованные и состоятельные представители элиты, которым невыгодна свободная торговля с европейскими странами, и страстные приверженцы националистической политики.
Отдельные брекзитеры могут быть вполне интеллигентными в общении людьми, (например, тот же Дэвид Дэвис), но это скорее исключения. На политическую авансцену внезапно выдвинулся уже упоминавшийся Джейкоб Риз-Могг — выпускник Итона и Оксфордского университета, мультимиллионер (состояние превышает 100 млн фунтов), человек с вытянутым кривоватым лицом, в любое время года одетый в одинаковые костюмы в тонкую полоску одного и того же покроя, какие были в моде в 50-е годы.
Это почти карикатурный образец старинного барина-тори, отдающего нафталином и тем не менее весьма популярного в некоторых кругах. Он — один из лидеров организации The Cornerstone Group, подобия американской «чайной партии» с элементами трампизма, провозгласившей своей целью «уничтожение основ либерального истеблишмента». Ее лозунг — «Вера, Флаг, Семья».
Перед этим человеком практически преклоняются те, кто мечтает о возвращении то ли в 50-е, то ли еще дальше в прошлое — в начало ХХ века, а, может быть, даже викторианские времена. Крайне правый националистический фланг Консервативной партии мечтает видеть его в кресле премьера. Он также возглавляет организацию European Research Group, объединяющую самых радикальных брекзитеров внутри партии тори. И, без всякого сомнения, Джейкоб Риз-Могг является важной политической фигурой.
Его популярность — это, конечно, симптом серьезной болезни страны. Глядя на этого странного субъекта, слушая его банальные и противоречащие здравому смыслу высказывания, и, главное, наблюдая, с каким восторгом ему внимают нормальные вроде бы люди, трудно удержаться от одной мысли. Возможно, вся эта иррациональная ненависть к Европе есть лишь фрейдистская сублимация? Может, в подсознании за ней кроется просто сексуальна неудовлетворенность? А, может и нечто родственное такой неудовлетворенности — жажда сильной руки, какой-нибудь абсолютной монархии, отказа от приевшейся демократии и всяких либеральных мерлихлюндий? Так же, как антисемитизм для нацистов в конечном итоге служил идеологическим предлогом для жесточайшей диктатуры. Правда, слава богу, Риз-Моггу до Гитлера так же далеко, как Британии до нацизма.
И все же весь шум, все эти отставки и угрозы политических убийств и самоубийств — лишь буря в стакане воды, которая никак не отразится на будущем страны и ЕС. Никакого «мягкого Brexit» при нынешнем правительстве не будет. Но ведь его не хочет и Джереми Корбин, которым тори пугают самих себя и своих детей. Впрочем, приход прото-коммунистов к власти, с их мечтами о повторении социалистических экспериментов советского образца, пожалуй, грозит еще большей социальной катастрофой, чем Brexit — и парадокс в том, что первое может стать прямым последствием второго.
Мифы российской пропаганды
В завершение хочу развенчать нескольких популярных в российских СМИ мифов. Во-первых, трагическая история с отравлением «Новичком» британских граждан никак не связана с политическим кризисом в Великобритании. Во-вторых, в современной Британии нет сил, которые использовали бы подобное преступление в целях политической борьбы, чтобы «подставить Терезу Мэй», например. Тем более невозможно себе представить, чтобы такую акцию осуществили британские спецслужбы. Кто подпишет такой заведомо преступный приказ? И кто согласится его осуществлять ради каких бы то ни было целей? Речь идет о преступлении против собственного мирного населения. Некоторые российские обозреватели рассуждают о том, как ослабела Великобритания в результате тяжелых внутренних «разборок» по поводу Brexit и споров с Евросоюзом. Отчасти это так — но только отчасти. Тот факт, что после покушения на убийство Сергея и Юлии Скрипаль в марте этого года Лондон убедил 28 стран выслать в общей сложности около 150 российских «дипломатов в погонах», убедительно свидетельствует о том, что страна остается влиятельным мировым игроком.
В аппаратных играх и умении нейтрализовывать опасных интриганов, в бесстрастном управлении партийными кадрами Мэй нет равных
Ну и еще распространенное в России суждение. Тереза Мэй, дескать — слабый политик, вот она и не может справиться с ситуацией. То ли дело была Маргарет Тэтчер… На самом деле «железная леди» сама подорвалась на мине, пала жертвой интриг внутри собственной партии, в очередной раз воевавшей с самой собой по поводу отношений с ЕС. И была она в итоге бесцеремонно низвергнута с пьедестала. Что же касается Мэй, то она, может быть, действительно, не очень сильна в публичной политике и предвыборной борьбе. Но в аппаратных играх и умении нейтрализовывать опасных интриганов, в бесстрастном управлении партийными кадрами ей нет равных. Все ее нынешние противники в Консервативной партии в подметки ее знаменитых туфель не годятся.