Мнения
Сегодня пресс-секретарь президента Дмитрий Песков объяснил выход России из соглашения по утилизации оружейного плутония тем, что США договор не соблюдают и «Россия не может одна тратиться на это в условиях санкций». Законопроект о приостановке действия соглашения, который Путин накануне внес в Госдуму, может пройти обе палаты парламента уже на этой неделе. Напомним, согласно документу Москва может возобновить исполнение соглашения в случае сокращения военной инфраструктуры и контингента американских войск в странах НАТО, отмены «закона Магнитского» и компенсации потерь от санкций. На этом фоне США окончательно вышли из переговоров по сирийскому перемирию и заявили о возможности новых санкций. Президент Института стратегических оценок, профессор ВШЭ Александр Коновалов объяснил, зачем Россия пошла на это обострение и чем оно может кончиться для сирийского конфликта.
- Стал ли разрыв соглашения по плутонию реакцией России на провал сотрудничества по Сирии?
- Напрямую с Сирией не связано, хотя всё влияет на всё. Утилизация плутония - это очень большая проблема. К примеру, с ураном проще: превращение высокообогащенного урана в низкообогащенный - сравнительно простой процесс, и у нас с американцами по этому поводу была достигнута и реализовывалась достаточно четкая договоренность. С плутонием значительно сложнее. Плутоний на Земле не существовал, его изготовили искусственно, чтобы применять в ядерном оружии. Больше он нигде не применяется. Вещество это достаточно вредное, даже микроскопические дозы при попадании в легкие вызывают рак. Поскольку у плутония не было никакого мирного применения, долго довольно ломали голову над тем, что можно с ним сделать. Предлагались самые экзотические планы, например, погружать его в какие-то глубокие базальтовые пещеры на несколько сотен метров и производить ядерный взрыв. За счет высокой температуры остекловывалась бы поверхность базальта, оплавлялась и как бы запирала эти радиоактивные отходы естественным образом. Но никто не уверен, что этот метод стопроцентно гарантирует непопадание в почву радиоактивных веществ. Были и более экзотические предложения – взять, допустим, сокращаемые по договору с Соединенными Штатами тяжелые ракеты, вроде SS-18, -- вместо боеголовок загрузить на них плутоний и запустить по такой траектории, чтобы они приближались к Солнцу и сгорали там, далеко от Земли. Но это выглядит достаточно идиотичным - сначала потратить миллиарды долларов, чтобы произвести плутоний, потом потратить миллиарды долларов на то, чтобы его отправить на Солнце.
- И потом, что будет если старт будет неудачным?
- Вот именно, мне кажется, если бы кто-то мог дать стопроцентную гарантию, что она не взорвется, то у этого проекта был бы шанс. Но это было слишком рискованно - ядерного взрыва бы не было, но произошло бы колоссальное радиоактивное загрязнение местности. У оружейного плутония период естественного полураспада около 24 тыс. лет.
- Да, довольно долго.
- Весьма. В итоге в 2000 году мы подписали это соглашение, согласно которому решено было необратимым способом преобразовывать плутоний во что-то, что не может быть использовано для оружия. Но здесь мы американцев, надо сказать, обогнали. Мы, потратили всего 2,5 года, насколько я помню, и порядка $240 млн на то, чтобы построить завод, основанный на необратимом преобразовании плутония, если его положить в реактор на быстрых нейтронах в качестве топлива. Раньше никто такие реакторы не проектировал, потому что пока шла гонка вооружений, никому в голову не приходило, что кому-то может понадобиться сжигать плутоний в качестве топлива, это слишком дорого. Но вот все-таки ведомство Кириенко эту технологию освоило, и у нас запущен промышленный реактор на быстрых нейтронах БН-800. Мы можем на этом реакторе использовать так называемое MOX-топливо, оксиды урана и плутония. Это будет настоящий промышленный реактор, где плутоний преобразуется необратимо. Но американского такого завода нет. Они в Южной Каролине начали строительство, но что-то лет 6-7 провозились, потратили $7 млрд, а технологию не разработали.
- То есть США по-прежнему пытаются делать ставку на захоронения?
- Пока да. Но Кириенко по этому поводу высказался в том смысле, что то, что смешано с мусором и захоронено, можно откопать в критический момент, отделить от мусора и опять использовать, а значит в какой-то степени такой плутоний можно назвать возвратным потенциалом. Вряд ли кто-нибудь стал бы это делать, тем более это вполне можно оговорить мерами контроля МАГАТЭ, международных инспекций, но, поскольку по этому вопросу нет никакого доверия, то Кремль соглашаться на это не хочет.
- При этом Россия выдвигает весьма экзотические условия для возвращения к соглашению.
Условия, которые мы поставили, смехотворны и демонстративно невыполнимы
- Условия, которые мы поставили, смехотворны и демонстративно невыполнимы: американцы должны извиниться за все материальные потери, которые мы понесли не только из-за их санкций, но и за те санкции, которые мы сами на себя наложили!
- А зачем вообще это соглашение американцам?
- Потребность в соглашении определялась тем, что за годы гонки вооружений накоплено было страшное количество плутония с обеих сторон, больше 100 тонн и у нас, и у американцев. И по этому соглашению было решено утилизировать с каждой стороны по 34 тонны. Всегда существует опасность, что пока этот плутоний лежит где-то на складах, им может завладеть кто-то, кому бы не хотелось такую возможность предоставлять. Поэтому утилизация излишков будет повышать стратегическую стабильность.
- Но стабильность-то повышается для всех, включая Россию, в то время как Кремль ставит условия так, будто соглашение нужно только США.
- Почему Россия ставит так вопрос - это вы у России спросите при случае, если встретите. С одной стороны - это пиар, вот, мол, у нас есть технологии, а у вас нет. А с другой стороны, это как бы европейцам напоминание, что плутония много, и он расположен неподалеку от них. В этом же заявлении о выходе подчеркивается, что в военных целях этот плутоний применяться не будет, но в каких тогда целях он будет применяться? Хранение плутония - это довольно серьезная инженерная задача, и это, в общем-то, достаточно опасная технология.
- Но можно же использовать его в том самом новом реакторе.
- Да, Россия уже запустила такой реактор на Белоярской станции в 4-м блоке, БН-800, но в него пока никто не грузит плутоний. Мы теперь нарочито не будем этого делать, сохраняя излишки плутония, неизвестно для чего. Это как мальчик стоит посреди лужи, проходит девушка в светлом платье, и он подпрыгивает и двумя сапогами ее обливает с головы до ног - вот должны знать, что мимо лужи ходить опасно.
- Все-таки можно ли сказать, что выход из соглашения лишь случайно совпал с провалом сирийского перемирия?
- Косвенно, конечно, можно связать - мы ищем способы давления на противоположную сторону. Поскольку у нас таких рычагов очень мало, мы хорошими способами (то есть какими-то аргументами экономическими, техническими, финансовыми) на них давление оказать не можем, то вот будем прыгать в луже, это мы можем.
- Многие опасаются, что в связи с этим обострением может произойти дальнейшая эскалация в Сирии, и некоторые американские СМИ пишут, ссылаясь на свои источники, что Обаме предлагают варианты, при которых будет использоваться американская авиация для ударов по сирийской армии, что грозит потенциально вообще прямым столкновением России и США.
- Если вы посмотрите заявления о том, что они отзывают своих представителей и закрывают политическую часть переговоров, то там они подчеркивают, что оставляют военные каналы, чтобы постараться избежать случайных столкновений и боевых действий. Но, знаете, Сирия - это все-таки не африканский континент, она немножко поменьше, и когда там летают одновременно американские, российские и турецкие самолеты, сложно все скоординировать и избежать ситуаций вроде той, когда Турция сбила наш Су-24. То, что остались военные каналы, говорит о том, что обеим сторонам хотелось бы избежать военных столкновений. Но гарантировать этого никто не может - слишком высока концентрация военной техники и слишком серьезны цели, которые преследуют стороны.
- Насколько серьезна угроза того, что Турция, отношения с которой вновь охладились, также может напрямую столкнуться с Россией в Сирии, ведь она начала свои боевые действия?
- Эта угроза тоже вполне реальна, потому что наша дружба и любовь была искусственной, она какое-то время поддерживалась миллионным потоком наших туристов, инвестициями в турецкую экономику, но все испортило то, что мы будто бы совсем забыли, что на границе Турции и Сирии живут туркоманы. По этим территориям мы наносили удары, как бы предполагая, что в Сирии есть линия фронта, где по одну сторону стоят части, верные Башару Асаду, по другую - террористы. А в Сирии ситуация в сотни раз сложнее. Там есть в том числе туркоманы и есть турецкие интересы, причем для Эрдогана главный враг вовсе не «Исламское государство», а курды.
- Есть какой-то рациональный способ разрубить этот Гордиев узел?
Из модератора конфликта мы превратились в сторону конфликта
- Мне кажется, что Сирия как целостное государственное образование де-факто перестала существовать. Будет ли это как-то закреплено де-юре, я не знаю, но, может быть, это и есть способ решения, потому что представить, что всей этой стране, с ее сотнями разных проблем, можно обеспечить централизованное руководство из Дамаска одной алавитской группировкой, которую только в начале 1970-х годов признали шиитами, - я в это категорически не верю. Тут надо искать какие-то другие пути. Россия оказалась в очень странной ситуации, когда стала союзником той части сил, которые представлены шиитами, это при том, что практически все мусульманское население России за очень малым исключением - сунниты. Кто-нибудь у нас подумал о том, как это скажется на нашей внутренней стабильности? Мы из модератора конфликта, которым хотели быть в начале (мол, пошлем самолеты и все успокоятся), превратились в сторону конфликта, которая к этому совершенно не готова и которая вряд ли будет поддержана мусульманами внутри России.