Вчера в Москве прошли трехчасовые переговоры между президентами России и Турции о ситуации в Идлибе. Срочный приезд Эрдогана в Москву после выдвинутого им ранее ультиматума свидетельствует о том, сегодня он себя чувствует в Сирии гораздо менее уверенным, чем Путин, считает политический редактор Bild Юлиан Рёпке. Турция оказалась в ловушке — она не может ни завоевать, ни покинуть Идлиб, утверждает эксперт. В преддверии встречи в Москве он объяснил, как Эрдоган оказался в полном одиночестве, почему его попытка шантажировать Европу новым потоком беженцев не удалась и какую выгоду из этой ситуации может извлечь Путин.
Ситуация в Идлибе сложилась шизофреническая. Турецкое правительство объясняет, что сражается только с асадовскими войсками, но не с Россией. Например, 4 марта турецкая армия сбила очередной самолет, принадлежавший Дамаску. Днем ранее российские военные самолеты нанесли удары по оппозиции и убили десять мирных граждан в Фуа. Эти самолеты турецкая армия не сбивала. На прошлой неделе российские военные убили двух турецких солдат. Также была информация, правда неподтвержденная, что еще 36 турецких солдат погибли во время ударов именно российской авиации. Но из политических соображений Турция решила обвинить в этом именно сирийское правительство. А значит Анкара пока не хочет войны с Москвой, что, впрочем, не гарантирует, что прямого столкновения между двумя странами в итоге не произойдет.
Сегодня Турция весьма заинтересована в том, чтобы найти решение в процессе переговоров. И нельзя сказать, что Эрдоган не стремился к этому и раньше. Были и договоренности в Астане, когда в 2017 году были созданы «зоны деэскалации» и так называемые турецкие наблюдательные посты, которые расположены вокруг Идлиба. Но из этих 13 пунктов на настоящий момент 8 осаждены асадовскими войсками при помощи России, которая с воздуха расчищала путь для войск сирийского президента.
С другой стороны, Эрдоган понимает, что начиная с 2017 года Россия игнорирует все договоренности. Москва заявляет, что борется с террористами в Идлибе, а значит должна любой ценой достичь своей цели. Но и Турция, со своей стороны, не выполняет Астанинское соглашение: она не делает ничего, чтобы разъединить умеренную оппозицию и террористов в Идлибе.
Путин же со своей стороны больше всего заинтересован в переговорах, потому что они позволяют ему выиграть время. Два президента встречались уже много раз: в Астане, Сочи, Москве, Анкаре, Стамбуле, даже в Берлине, а теперь вновь в Москве. Но после каждой такой встречи Кремль упорно продолжал свою военную кампанию в Сирии и помогал Асаду продвигаться в сторону Идлиба и захватывать новые города и крупные населенные пункты. Только с сентября 2019 года из-за этих боевых действий свои родные места были вынуждены покинуть около 950 тысяч мирных жителей.
Чем важен Идлиб? Если посмотреть на карту всей Сирии, то Идлиб остался последним регионом, который по-прежнему удерживается антиправительственными вооруженными силами. Часть из них — исламисты, часть — умеренная оппозиция. Но в то же время в Идлибе находятся 3,5 млн человек гражданского населения. И их тоже можно причислить к оппозиции, потому что в большинстве своем это лица, перемещенные в зону деэскалации «Идлиб» из других зон деэскалации в Сирии, захваченных в нарушение астанинских договоренностей режимом Асада и Кремлем. Этими обстоятельствами и объясняется столь упорное военное и гражданское сопротивление Идлиба. И именно поэтому Асад и его союзники, то есть Россия и Иран, жаждут завоевать Идлиб, последний оплот оппозиции в Сирии.
В 2017 году, когда зоны деэскалации только-только создавались, многие из них удерживались группами умеренной оппозиции. Ее члены — тоже своего рода исламисты, но менее радикально настроенные, чем даже, например, руководство Саудовской Аравии или Туниса. Но те, с кем они сегодня вынуждены воевать бок о бок, еще недавно были их врагами. Это по-настоящему радикальные исламисты, которые попали в списки террористов. Например, террористическая группа «Хайат Тахрир аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра»).
Сегодня умеренная оппозиция ведет себя прагматично. Она понимает, что у нее нет другой возможности одолеть Асада, кроме как бороться плечом к плечу с исламистами. Теперь обе стороны уже не могут сказать: вы сражайтесь с Путиным и Асадом в одном месте, а мы будем делать то же самое в другом. И сегодня нет никакой возможности их разъединить. Это могла бы сделать только Турция. Но, к сожалению, Анкара в этом не заинтересована: ей выгоден каждый такой боец на поле боя, чтобы как можно меньше использовать собственных солдат для контрнаступлений, которые она планирует провести в Идлибе. В последние недели, например, когда Турция передала бронемашины своим доверенным лицам — так называемой Сирийской национальной армии (бывшей Свободной армии Сирии), представители оппозиции позволили исламистам не только находиться внутри этих бронемашин, но и прикрывали их, даже вместе атаковали.
Эрдоган не раз говорил, что воюет за Идлиб, потому для Турции это вопрос безопасности. Сирия для Турции — источник сразу нескольких угроз.
Во-первых, это курдские вооруженные формирования — Отряды народной самообороны (YPG), которые очень близки к Рабочей партии Курдистана, признанной многими странами мира террористической организацией. Но они скорее находятся в других районах — на северо-востоке Сирии, а также в районе Африн, по соседству с Идлибом. И многие из этих районов уже завоеваны турецкой армией.
Во-вторых, угроза того, что миллионы беженцев, сосредоточенные сейчас в Идлибе, хлынут в Турцию. За последние десять месяцев из-за продолжающихся боевых действий 1,4 млн гражданских лиц вынуждены были перебраться в Идлиб, и все они теперь живут в непосредственной близости от турецкой границы. Если они все вдруг решат пересечь границу, то количество сирийских беженцев в Турции вырастет в два раза. А Турция уже сейчас пытается справиться с 3,6 млн сирийских беженцев на своей территории. Эрдоган серьезно опасается, что поток новых мигрантов будет означать конец его правления. Турецкому лидеру важно как можно быстрее избавиться от беженцев. Он пообещал и своим избирателям, и оппозиции, которая использует эту тему против него, что Турция больше не пустит к себе беженцев. Поэтому для него сейчас на вес золота каждое сообщение о том, что тысяча, 9 тысяч, а еще лучше 100 тысяч беженцев покинули страну, при этом неважно, в каком направлении.
В то же время он сталкивается с негативной реакцией Европы, которая новое обострение ситуации с беженцами воспринимает как агрессию. В Германии люди пребывают в растерянности. Должны ли мы помогать Турции справиться с ситуацией или необходимо ее изолировать, потому что она направляет к нам новый поток беженцев? С другой стороны, важно понимать, что Эрдоган пока что не открыл границу Турции для тех мирных жителей, которые находятся в Идлибе. То есть аргумент, что напряжение в Идлибе столь велико, что он вынужден переправлять беженцев в Европу, абсолютно несостоятелен. Эрдогану никто не верит, потому что из каждых пяти беженцев, которых он сегодня пытается отправить в Европу, только один сириец. В большинстве своем это афганцы.
Из каждых пяти беженцев, которых Эрдоган пытается отправить в Европу, только один сириец. В большинстве своем это афганцы
Турецкий лидер сегодня всячески демонстрирует Европе, что проблема беженцев общая. Но Европа, в отличие от 2015 года, реагирует на нее уже совсем по-другому. Сейчас все границы закрыты. Во-первых, беженцев не пускают в Грецию. Но даже если они туда проникнут, никто не позволит им продвинуться дальше — например, в Германию. И тут, на мой взгляд, есть два сценария. Первый: граница останется закрытой, беженцев будут отгонять слезоточивым газом, утонут несколько детей и в конце концов незаконные мигранты сдадутся и вернутся в Стамбул. И уже, кстати, есть беженцы, которые заявили: мы возвращаемся в Турцию, потому что в этот раз «не сработало». Второй вариант: Европа откроет свои границы и будет найден вариант, при котором часть мигрантов из Греции все же переправят дальше в Европу самолетами или поездами. Но это сложно себе представить, потому речь идет о десятках тысяч человек.
Пытаясь использовать беженцев как оружие, Эрдоган все больше и больше дистанцируется от Запада и тем самым загоняет себя в ловушку. В то же время он вынужден фактически в одиночку противостоять в Сирии Кремлю — его интересам, его танкам и его наемникам из ЧВК Вагнера, которые пополнили и ряды войск Асада. Сблизиться с Путиным не удается и не удастся, потому что Эрдоган справедливо не доверяет российскому лидеру. Ведь после каждых «мирных договоренностей» он терял контроль над очередной территорией и получал еще больше беженцев. Поэтому сложно спрогнозировать, что турецкий лидер будет делать дальше.
Пока что все его шаги ведут Турцию и его самого к еще большей изоляции и к ситуации, в которой только он и его армия (а в Идлибе сейчас находятся 10 тысяч турецких солдат) могут попытаться разрешить конфликт. Но сделать это практически невозможно, когда у тебя не осталось союзников. Турция сегодня даже не в состоянии добиться выполнения своего ультиматума и освободить свои 8 наблюдательных постов: каждый раз, когда армия Эрдогана пытается это сделать, Россия вмешивается в ситуацию, осада усиливается, турецким войскам не удается продвинуться. Например, турецкая армия смогла взять Серакиб — важную стратегическую точку на пересечении двух трасс. Но через два дня она уже вынуждена была его сдать. Поэтому сегодня это выглядит как капкан, в котором Турция удерживает границу и полчища беженцев, а Асад и его союзники контролируют большую часть провинции Идлиб.
Таким образом, в самой комфортной ситуации оказывается Путин. Разговоры о том, что он уходит из Сирии, продолжаются с 2016 года. Но Кремлю выгодно там оставаться, потому что это дает ему возможность тестировать новые виды вооружений, добывать нефть и пользоваться инфраструктурой, тем же портом в Латакии. Кроме того, Москва создает нестабильность в регионе: Турция в кризисе, Греция в кризисе, Европейский Союз в кризисе. И потоки беженцев — тоже не последняя причина, по которой Путин сохраняет свое присутствие в Сирии. И плюс это демонстрация того, что Россия — «великая держава» и что без нее Запад не сможет разрулить ни одного конфликта на Ближнем Востоке. Все эти цели, в представлении Кремля, стоят того, чтобы там оставаться. К тому же, это стоит дорого в плане денег, но не требует больших человеческих потерь. При помощи относительно небольшой военной силы — около 50 самолетов, нескольких тысяч солдат в Латакии и ее окрестностях, Путин может поддерживать статус кво, не давать угасать конфликту, точно так же, как он это делает в Восточной Украине.
Кремлю выгодно оставаться В Сирии — тестировать новые виды вооружений, добывать нефть, пользоваться портом в Латакии и демонстрировать Западу свой статус великой державы
Европа, со своей стороны, при всей озабоченности тем, что происходит в Сирии, конечно, не будет отправлять своих солдат в регион. Но в Германии все больше говорят о необходимости антикремлевских санкций именно в связи с ситуацией в Сирии. Например, их предлагает ввести Норберт Рёттген, председатель комитета Бундестага по внешней политике и один из кандидатов на пост председателя ХДС. При этом правительство Германии не поддерживает эту идею, потому что хочет сохранить хорошие торговые отношения с Москвой. Кроме того, новые санкции должен поддержать Европейский Союз. А пока что с большим трудом каждые шесть месяцев удается продлевать санкции, объявленные в связи с аннексией Крыма.
Вряд ли на Москву повлияет и Вашингтон. Да и Анкаре не стоит ждать помощи от США. Буквально 3 марта американцы заявили, что не будут поддерживать Турцию в военном плане. Турецкие военные просили предоставить им системы ПВО, но Вашингтон отказался. Собственно, его и так сегодня устраивает роль, которую он играет на востоке Сирии. Там поблизости нет ни боев, ни фронта. В Дейр-эз-Зор мирные жители возвращаются в свои дома, а Трамп теперь имеет доступ к нефти. А для Вашингтона это сейчас самое главное. Впрочем, в Сирии США, даже несмотря на военную помощь оппозиции, никогда и не стремились свергнуть Асада. А с приходом администрации Трампа шансов на то, что Вашингтон вмешается в конфликт в Сирии, практически не осталось.