Мнения
Одобрение украинским парламентом «языкового» закона стало поводом для многочисленных комментариев как в самой Украине, так и за ее пределами. И если украинским обществом принятие этого закона воспринимается как национальный праздник, то в России единство скорее в неодобрении. Оказались близки позиции и российских шовинистов, согласных с агрессивной политикой Путина по отношению к Украине, и российских либералов, которые воспринимают соседнюю страну как «демократическое» продолжение Брянской или Калужской области. Неожиданно созвучную с ними позицию озвучили не только некоторые украинские политики-демократы, пытающиеся ориентироваться на электорат восточных и юго-восточных областей страны, но и члены команды новоизбранного президента Владимира Зеленского.
Пресс-служба нового главы государства вместо того чтобы поздравить парламент с одним из самых выдающихся законодательных достижений за всю его каденцию, пообещала «проанализировать» текст закона на соответствие конституционным нормам. Таким образом, была проведена первая, пока еще нечеткая линия раскола между Зеленским и большой частью его собственного электората. Стало ясно, что если не сам Зеленский, то по крайней мере часть его команды хочет ориентироваться не на 73% граждан, которые проголосовали за шоумена во втором туре выборов, а на электорат политиков пророссийских — «Оппозиционного блока» и «Оппозиционной платформы»: они не скрывают своего неприятия европейского пути, по которому идет Украина, и проголосовали против «языкового закона».
О самих нормах закона о функционировании украинского языка уже немало сказано — замечу только, что с юридической точки зрения это самый обычный закон для любой страны, которая хочет определить правила функционирования государственного языка в публичной сфере и на госслужбе. Он создаст гражданам комфортные условия для пользования этим языком при общении с чиновниками, медиа и в публичных местах. Но тогда почему же при принятии закона разгорелись такие страсти, почему его так долго обсуждали, почему даже сейчас находятся люди, которые надеются его отменить?
Ответить на этот вопрос очень просто каждому, кто хоть немного знаком с историей украинского народа в ее неимперской версии. Будет действовать «языковой закон» — будет Украина, не будет он действовать — рано или поздно она исчезнет с политической карты мира, превратится в российские задворки. Именно поэтому день принятия «языкового закона» в его нынешней редакции я бы с полным правом сравнил с принятием Акта о государственной независимости Украины 24 августа 1991 года. Даже реакция на эти решения сходна.
Будет действовать «языковой закон» — будет Украина, не будет — рано или поздно она исчезнет с политической карты и превратится в российские задворки
Я присутствовал при обсуждении Акта о независимости еще до вынесения его на голосование в Верховной Раде, когда шла дискуссия в рядах демократической оппозиции. И хорошо помню, что демократы из восточных областей страны уговаривали коллег повременить с независимостью, сосредоточиться на запрете КПСС, а уж потом проголосовать за историческое решение. Заместитель председателя Верховной Рады УССР от оппозиции, харьковчанин Владимир Гринев настоял на том, что голосование о независимости и о запрете Компартии Украины должно идти в пакете, его предложение было поддержано оппозиционной Народной Радой — и если бы не политическая воля председателя Верховной Рады и будущего первого президента Украины Леонида Кравчука, неизвестно, когда в следующий раз украинскому народу представился бы исторический шанс. Впрочем, уже через три года после этих событий украинцы, раздосадованные падением жизненного уровня, «отблагодарили» своего первого президента, проголосовали за «своего парня», красного директора Леонида Кучму, и обрекли страну на олигархическое разграбление, а себя — на бесконечное прозябание. Так вот, нечто подобное повторилось и при обсуждении языкового закона, когда наиболее серьезными его оппонентами в демократическом лагере стали политики — земляки Гринева, а новый президент, выходец из промышленного Кривого Рога, из-за отсутствия политической интуиции отказался его поддержать.
Такая позиция имеет корни, конечно, не в самой Украине. Она родом из России. Российское общество по отношению к нашей стране — это конкуренция шовинистов разных видов. Есть шовинизм условного Путина, для которого никакой Украины вообще не существует, как, впрочем, и никакой Беларуси, а есть мятежная территория, захваченная враждебным Западом, которую нужно освободить силой. Есть шовинизм условного Чубайса, который тоже не подразумевает существования Украины, но уповает не на войну, а на экономическую экспансию. И есть шовинизм, признающий, что украинский народ существует, но определяющий его границы исключительно в рамках актуального языкового ареала, шовинизм не менее невежественный, чем путинский. Он не желает понять, что на территории, которую принято считать «русскоязычной», живут русифицированные украинцы, которых имперская оккупация лишила не только языка, но и цивилизации их предков — причем произошло это не сразу после кошмара пресловутой Переяславской Рады, но в последние 150 лет: и империя Романовых, и империя большевиков преуспевали в русификации.
Именно носители последней позиции не могут понять, что Украина — это не страна двух народов, двух языков, двух цивилизаций, а страна одного народа, одного языка и одной цивилизации, разделяющаяся исключительно по степени имперской травмированности. И не случайно там, где России с ее цивилизационным катком не было вообще, этой травмированности меньше, а чем ближе к современным границам Российской Федерации, тем ее больше. Потому что по нашу сторону российско-украинской границы — Голодомор, беспощадная коллективизация с изгнанием крестьянства и безумная индустриализация с ее многочисленными поселениями колонистов из России, с которыми смешивалось коренное население. Добавьте к этому постоянную идеологическую обработку украинцев, которым десятилетиями — даже при разрешенном функционировании их родного языка в УССР внушалась мысль о «второсортности» украинского, о том, что он годится только для фольклора и общения в селе, — и вы получите картину, которую российское государство от Романовых до Путина и российское общество от Белинского до Проханова навязывает народу соседней страны.
Украина — страна одного народа, одного языка и одной цивилизации, разделяющаяся исключительно по степени имперской травмированности
Так вот, украинские политики и общественные деятели за все эти годы после провозглашения независимости так и не смогли понять, что главная задача нового государства — восстановление разрушенной Россией Украины, что государство обязано обеспечить возможность возвращения к родному языку и тем украинцам, которые на нем уже говорят, и русифицированной, наиболее уязвимой части народа. И, конечно, необходимо создать условия для изучения государственного языка национальными меньшинствами, от русских до венгров или гагаузов. Позиция этих политиков — это позиция жертвы. Она сформирована не в самой Украине, а является следствием восприятия этой страны той самой, «третьей» частью российского шовинизма. Позиция, которая базируется на убежденности в том, что граждан можно надолго объединить не вокруг задач строительства их национального государства, а вокруг наивной веры, что власть может снизить коммунальные тарифы и «пересажать» коррупционеров. А ведь именно эта вера определяет успех нового президента Владимира Зеленского, именно эта вера определяет ожидания большей части его избирателей и объединяет их.
Но тестом даже не на эффективность, а на выживание новой власти, которую еще только предстоит сформировать победителю на президентских выборах, станут вовсе не тарифы и не борьба с коррупцией, а как раз вопросы строительства украинского государства и возрождения украинской цивилизации. И это нетрудно объяснить. Электорат Владимира Зеленского действительно един по тарифным и коррупционным вопросам, но разделен пополам по вопросам государственного строительства, украинских ценностей, европейской и евроатлантической интеграции. При этом государственнический электорат — та его часть, что проголосовала за Зеленского, и та его часть, что отдала голоса за политиков-национал-демократов в первом и втором турах выборов, — это активная часть населения, именно они устраивают восстания. «Социальный», близкий к России, наиболее русифицированный и травмированный электорат — это та часть населения, которая просто смотрит телевизор. Зеленскому уже в ближайшие месяцы предстоит определиться, с какой частью своего электората он связывает надежды на будущее. Если он пойдет навстречу государственнической части электората, то будет вынужден бороться за него на парламентских выборах с политиками национал-демократического лагеря. В этом случае Зеленский не получит всей полноты власти в стране, но останется важным игроком до окончания своего пребывания в кресле главы государства. Если же он пойдет навстречу «социальной» части, то получит куда больше голосов в Верховной Раде, но довольно быстро потеряет власть в результате стремительного нарастания политического кризиса и массовых акций.
В этом смысле принятие «языкового закона», совпавшее по времени с президентской избирательной кампанией, — своеобразный тест для нового президента страны. И таких тестов в ближайшие месяцы будет еще немало.
Виталий Портников