Арест экс-министра Михаила Абызова дает повод поговорить сразу о нескольких сюжетах.
Первый — личность самого Абызова. Надо сказать, что он во многом является воплощением той омерзительной монопольно-олигархической системы, выросшей из неразрывного сращивания чиновничества и бизнеса, которая построена у нас в стране. Начинал Абызов в 90-е с увода у государства компании «Новосибирскэнерго» — дружественная ему администрация Новосибирской области как-то случайно задолжала его компаниям за поставки топлива и сельхозтехники в период посевной и предпочла рассчитаться акциями областной энергетической монополии, которую перед этим вывела из-под контроля РАО ЕЭС (вся эта чудесная история описана здесь). В связи с этой историей даже возбуждали уголовное дело против экс-губернатора Виталия Мухи и ряда его подчиненных, но потом расследование прекратили.
Абызов на этом не успокоился: при Чубайсе он стал зампредом правления РАО ЕЭС, курировавшим, в частности, выделение в ходе энергореформы ремонтных и сервисных подразделений из энергокомпаний. Считалось, что в сфере инжиниринга и сервиса сложится конкурентный рынок и будут снижены издержки. Не тут-то было — в этой сфере сложилась монополия «группы Е4», которая консолидировала выделенные ремонтные активы по всей стране. Владельцем «группы Е4» оказался... зампред РАО ЕЭС Абызов. Как тебе такое, Илон Маск?
Честно говоря, этот кейс нужно прописывать в учебниках как эталонный пример недопустимого конфликта интересов при управлении госсобственностью и приватизации, а Абызов должен был бы получить хороший срок уже хотя бы за этот эпизод. И это еще не конец: «группа Е4» в итоге обанкротилась и оставила ни с чем многочисленных кредиторов, которые сейчас, кстати, из-за этого судятся с Абызовым на десятки миллиардов рублей.
Все это просто такая «классика жанра», что неудобно даже комментировать. Для потребителей телевизионной лапши такие схемы обычно принято описывать фразой «как будто в бандитские 90-е», но, как видите, по масштабу 90-е выглядят просто детским садом по сравнению со строительством инжиниринговой монополии «Е4» и ее последующим банкротством. И этот человек спокойно сидит себе годами в кресле министра федерального правительства, пользуется всеми благами за счет средств налогоплательщиков, и, кстати, получает согласование на свое назначение от все той же ФСБ.
Прекрасная система у нас сложилась после 20 лет Путина у власти: жулики-министры против хищных беспредельщиков-силовиков, у которых, помимо укрепления своей власти, наверняка еще есть и корыстный коммерческий мотив (вовсе нельзя исключать, что арест Абызова «заказали» на коммерческой основе его контрагенты или кредиторы, как было недавно с делом Baring Vostok). Выбирайте, кто вам ближе — «чужой» или «хищник». Я считаю, что жить так дальше нельзя, и с этой системой должно быть покончено. Россия заслуживает большего, чем подобная отвратительная возня и подобный омерзительный «истеблишмент».
Прекрасная система у нас сложилась после 20 лет Путина у власти: жулики-министры против хищных беспредельщиков-силовиков
Второй сюжет — это атмосфера страха и тотальных репрессий, которая царит сегодня в среде российского чиновничества. «Ты не представляешь, что у нас творится, каждый из нас может оказаться за решеткой буквально завтра. Такое ощущение, что силовики выполняют какой-то количественный план по задержаниям и арестам чиновников, и не застрахован никто», — сказал мне недавно один бывший коллега из правительства. По его словам, в том, что делают силовики, нет никакой системы — наоборот, складывается ощущение некоей «тотальности» происходящего.
Досужие комментаторы сразу бросились интерпретировать арест Абызова как «удар по Дмитрию Медведеву» или «удар по Анатолию Чубайсу» — этот очевидный вывод напрашивается из-за явных связей Абызова с первым и вторым. Справедливости ради, хочу заметить, что Абызова традиционно связывали с ельцинской семьей, благодаря которой ему удалось сделать впечатляющую карьеру в федеральных госструктурах за последние 20 лет — в том числе, получить должности и у Чубайса, и у Медведева. Один из видных представителей «семьи», Александр Волошин, даже поспешил подписать поручительство за Абызова.
Однако я предостерег бы от спекуляций на эту тему, ведь спектр арестованных в последнее время высокопоставленных представителей истеблишмента чрезвычайно широк и не ограничивается отдельным «кланом» или «семьей». Погуглите, например, «арестован генерал» или «арестован высокопоставленный силовик» (нет времени делать эту подборку читателям, слишком эти случаи многочисленны), и вам сразу станет ясно, что российские силовые структуры сегодня бьют абсолютно во всех направлениях, и неверно сужать анализ до «окружения Медведева» или «окружения Чубайса», пусть повод посудачить на эту тему, безусловно, яркий. Приближенные того же Чубайса уже много лет ходят под уголовными делами, и для них это вовсе не первый арест.
Мои источники в органах власти интерпретируют развернувшуюся манию тотальных арестов как следствие вседозволенности и широчайшего мандата, полученного силовиками, и, прежде всего, ФСБ: «Папа нервничает [имеются в виду переживания Владимира Путина по поводу лояльности элит в условиях крайне сложного и бесперспективного положения дел в стране] и посылает «своим» [читай: ФСБ] сигнал: сажайте больше, чтобы держать их в тонусе, сажайте всех подряд». Отставные чиновники вроде Абызова — удобная мишень, так как непосредственно по устойчивости институтов власти такие аресты не бьют, а материала на них много. Но могут «брать» и действующих игроков: мы помним и аресты губернаторов, и недавнее показательное взятие под стражу сенатора Арашукова прямо в зале заседаний Совета Федерации.
Отставные чиновники вроде Абызова — удобная мишень, материала на них много, а по устойчивости институтов власти такие аресты не бьют
Откровенно говоря, я не помню подобной атмосферы тотального страха в органах госвласти с тех пор, как работал там в 1997–2002 годах — и по сей день. Путину есть отчего нервничать: мне неизвестен ни один человек внутри действующей властной системы, который по-настоящему верил бы в ее перспективы, вот буквально ни один — ну за исключением разве что окончательно уехавшего головой в стратосферу на почве геополитики Патрушева и подобных ему персонажей на самом верху. Это отличает ситуацию от времен позднего СССР, когда во власти и управлении экономикой можно было встретить множество людей, искренне убежденных, что если что-то поправить и «вернуться к ленинским корням», то система может выплыть. Сейчас таких людей нет: они все просто пережидают, прикидываясь «технократами» или решая свои вопросы.
Путин этот импульс снизу, безусловно, чувствует, и посылает соответствующий сигнал своим силовикам, которым, в свою очередь, надо оправдывать собственную нужность в условиях постоянного расширения масштаба репрессий против истеблишмента. Тем, кто не совсем понимает, зачем было посылать Иосифу Сталину телеграммы с просьбой «разрешить репрессировать еще 1000 троцкистских элементов», нынешняя обстановка дает шанс стопроцентно понять эту логику перманентного расширения собственного влияния за счет перевыполнения полученного от первого лица мандата на репрессии. Такая вот административная валюта: трепещите в страхе, «троцкистские элементы», мы получили ваучер еще на тысячу из вас.
Поэтому я бы не стал однозначно интерпретировать происходящее как просто «атаку на Медведева» или «атаку на Чубайса». Безусловно, непопулярность обоих этих людей облегчает задачу. Арестовать кого-то из окружения Сечина будет куда сложнее.
Впрочем, еще далеко не вечер, и мои собеседники ждут в ближайшем будущем новых крупных арестов в таких федеральных структурах, которые до сих пор было принято считать неприкосновенными (например, в руководстве «Газпрома» или среди недавно ушедших в отставку топ-менеджеров компании). Мандат у ФСБ, похоже, слишком широк.