В Москву, транзитом через пол-России, опять приехали из Греции мощи, на сей раз это десница Спиридона Тримифунтского, одного из святых времен раннего христианства. Рассказывать о его жизни или о самой традиции почитания останков святых вряд ли имеет смысл – эту информацию найти нетрудно. Интересней понять другое – почему мощи «гастролируют», причем в последние годы регулярно? Можно вспомнить приезд ребра святителя Николая или пояса Богородицы… Казалось бы, обратиться к святым с молитвой можно в любом месте, а частицы мощей, в том числе и очень известных святых, хранятся во многих храмах по всей стране.
Когда-то места, где были погребены мученики и другие прославленные христиане, становились своего рода «точками сборки» церкви во враждебном языческом окружении – так и сегодня большая семья нередко собирается на очередных похоронах или поминках, чтобы ощутить свое родство. Но время шло, общин и храмов становилось всё больше, и мощи начали раздроблять и передавать друг другу, чтобы никто из христиан не был лишен возможности прикоснуться к этим почитаемым телам (кстати, не обязательно нетленным). Исторически христианство – все же религия не только духа, но и плоти, не случайно главная его книга говорит именно о воплощении Бога.
В мире есть несколько голов Иоанна Крестителя и минимум две – Иоанна Златоуста: одна хранится на Афоне, а другая – в Москве
Ну, а дальше… если есть спрос, то будет и предложение. Количество почитаемых мощей порой выходит за все разумные пределы и понятно, что все они подлинными быть не могут. Так, в мире есть несколько голов Иоанна Крестителя и минимум две – Иоанна Златоуста: одна хранится на Афоне, а другая – в Москве. История о том, как это получилось, связана с другими «гастролями»: в середине XVII в. царь Алексей Михайлович в обмен на щедрые пожертвования попросил афонских монахов привезти эту голову в Москву… а потом отказался ее вернуть. Через некоторое время греки заявили, что подлинная голова Иоанна хранится все-таки у них, а в Москву они отправили голову другого святого. Выяснить, кто прав, едва ли возможно, подвергать мощи анализу ДНК обычно не принято, а главное, такой анализ может лишь подсказать нам, одному ли человеку принадлежали те или иные останки, какой он был расы и какого пола. Но как его звали и был ли он канонизирован, об этом ДНК не сообщит ничего.
Так зачем все-таки возят мощи еще с допетровских времен, причем только в одном направлении, из Греции в Россию? Ведь Сергий Радонежский или Серафим Саровский – тоже для всех православных чтимые святые, но в Афинах или в Бухаресте и Тбилиси совершенно не ждут их приезда.
Приведу другую параллель. В России много монастырей, в том числе со славной историей, но среди «православной элиты» принято упомянуть о своем паломничестве на Афон. Не на Соловки и уж точно не в Троице-Сергиеву Лавру неподалеку от Москвы, а на греческий полуостров, в знаменитую «монашескую республику», которая воспринимается ими как своего рода эталон православия, его чистый источник и образец. Ведь и шампанское, в конце концов, им подают на стол родом из Шампани, а не продукцию московского завода. И ради этого чувства подлинности они посещают утомительные многочасовые богослужения на непонятном языке.
Некоторые желающие могут увидеть мощи Спиридона Тримифунтского без очереди. На номерах машин — надпись «Федерация бокса России» Фото: О. Пшеничный.
И высокая мода, как это водится, отражается на массовом сегменте. Русскому православию больше тысячи лет, но греческому-то уже почти две тысячи, наши корни – из Византии. До революции 1917 года сама церковь официально называлась «греко-российской православной», т.е. церковью «греческой веры на российской территории». И только товарищ Сталин настоял, что называться она должна «русской».
В нынешних спорах Московского патриархата с Константинопольским по поводу церковного будущего Украины проглядывается та же самая развилка. Что есть русское православие? Это часть «византийского содружества наций», пользуясь термином Дмитрия Оболенского, или это церковь государства российского и всех его бывших и нынешних территорий? Единого мнения нет, похоже, и среди церковного руководства, а уж тем более среди простых людей.
Только сдается мне, что спрос на мощи есть часть спроса на подлинное, настоящее, неподдельное христианство. Так уж сложилась наша история, что из тех русских православных, которым сейчас больше сорока лет, в христианских семьях родились и выросли считанные доли процента. Все остальные – бывшие пионеры-комсомольцы, принявшие в определенный момент православие, но зачастую сохранившие комсомольский задор и стиль мышления. И дело даже не в том, кто в какой семье вырос – нынешнее «церковное возрождение», как официально называют последние тридцать лет, было по сути книжным проектом. Постсоветские люди реконструировали то ли девятнадцатый, то ли шестнадцатый, то ли еще какой век – а точнее, свои представления о нем.
Достаточно оказаться на Балканах, не обязательно даже на Афоне, чтобы увидеть: православное христианство здесь живет последние две тысячи лет, традиция никогда не прерывалась, храмы не взрывали и в овощехранилища не превращали. Дети учились молитвам от родителей и дедушек, шли с ними в ту же церковь и при турках, и при независимости, и при коммунистах (в Югославии), ходят и теперь. И это преемство невольно чувствуют даже те, кто никогда не был на Балканах. Прикосновение к мощам – это еще и прикосновение к многовековой непрерывной традиции, а что есть сама идея православия, как не верность такой традиции?
Новости нашей церковной жизни в последнее время слишком часто выглядят как парад фейков
А самое главное, что новости нашей церковной жизни в последнее время слишком часто выглядят как парад фейков. Иерархи, которые проповедуют самоограничение, не покидая люксового сектора потребления, или священники, которые озабочены растленным Западом больше, чем собственным приходом, да и миряне, которые уверенно относят себя к числу православных, но не знают о православии практически ни-че-го. Эта массовость, эта подмена жизни лозунгами и идеологией действительно напоминает показную верность коммунистическим идеалам в брежневскую эпоху: все повторяют правильные слова, но мало кто соответствует им на деле. Но зато эта десница святого Спиридона или ребро святителя Николая, или пояс Богородицы – они настоящие. Ну, или так хотя бы принято считать.
Почитание чужих мощей, на мой взгляд – обратная сторона собственных немощей. Не хватает подлинного в нашем настоящем – но можно припасть к почтенному прошлому.
Полагаю, я встречал в своей жизни настоящих современных святых. Если говорить именно о священнослужителях, назову отцов Виктора Мамонтова, Павла Адельгейма, Михаила Шполянского. Очень разные и очень живые люди, не безупречные, но настоящие – они светились изнутри, но о них мало кто знал, да и теперь мало кто знает. Они не сделали карьеры в патриархии, не частили в СМИ, да и вообще были малозаметны. Их не канонизировали (пока?), их погребенные тела – не предмет почитания.
Но нет пророка в своем отечестве. Пока нет. Еще не разглядели.
Андрей Десницкий — доктор филологических наук, профессор РАН, сотрудник института востоковедения РАН
Фото: Агентство городских новостей «Москва».