Несносный активизм. Как градозащитное движение России продолжает добиваться успехов даже в условиях военной диктатуры

Памятники под застройку

В конце декабря 2024 года российский премьер-министр Михаил Мишустин подписал постановление об изменениях в «Положение о зонах охраны объектов культурного наследия» (ОКН), которое ставит под угрозу тысячи сохранившихся в РФ исторических зданий. До недавнего времени это положение предусматривало защитный статус для всех памятников истории и культуры: рядом с ними были запрещены либо ограничены строительство, установка рекламы и вывесок, вышек сотовой связи, взрыво- и пожароопасных объектов и так далее. Подписанные Мишустиным поправки лишают защиты значительную долю такого наследия.

C весны 2025 года защиты лишились памятники, которые «полностью скрыты в земле или под водой», относятся к категориям захоронений, мемориальных квартир и произведений монументального искусства. В 2028 году охранный статус упразднят и для территорий «достопримечательных мест» и расположенных там памятников и ансамблей (подобный статус имеют Куликово и Бородинское поле).

В действующих формулировках постановление дает возможность застраивать любые объекты археологического наследия: древние крепости, городища, земляные валы, петроглифы, говорит сооснователь градозащитной организации «Архнадзор» Константин Михайлов. По оценке экс-депутата петербургского заксобрания Бориса Вишневского, реформы могут обернуться катастрофическими последствиями для тысяч некрополей, захоронений, памятников архитектуры, полей сражений или исторических центров городов.

На фоне культа Победы особенно цинично выглядит отмена защитного статуса для воинских мемориалов, включая, например, Мамаев курган в Волгограде. По новым правилам прямо у его подножия можно возвести дом любой высоты. «Например, такой, чтобы смотреть в глаза Родине-матери с верхних этажей», — возмущался зампред Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) Евгений Соседов. Он прямо обвинил Минстрой и крупных застройщиков в лоббировании реформ охранного законодательства под предлогом необходимости развивать экономику в условиях войны.

В конце февраля Министерство культуры ответило критикам реформы пресс-релизом о том, что новые правила ничего не меняют к худшему, а только «устраняют избыточные нормы регулирования». Зоны охраны упраздняются исключительно для тех объектов, что не выходят на земную поверхность. Защита окрестностей достопримечательностей «нецелесообразна», ведь там и так действуют «специальные градостроительные регламенты». Захоронениям не нужна охрана, потому что «для таких объектов должна утверждаться территория, в границах которой запрещено капитальное строительство».

Московская история остается без защиты

Еще одна история — региональная, но не менее вопиющая: в Москве с 1 июля разом лишились защиты более 1500 выявленных объектов культурного наследия. Речь идет о сооружениях, которые еще не вошли в реестр памятников регионального значения и ждут историко-культурной экспертизы. Пока ее не провели, объекты охраняются государством от сноса, а их владельцы или арендаторы не могут проводить на них работы без согласования с городом. По оценкам градозащитников, такие строения составляют около четверти всего московского культурного наследия.

Активисты «Архнадзора» говорят, что московская мэрия заблокировала прием новых заявок на проведение историко-культурных экспертиз еще в 2019 году, а из уже поданных рассматривала в среднем по 14 в год. По подсчетам градозащитников, чтобы оценить все объекты культурного наследия при таких темпах, Мосгорнаследию потребовалось бы 123 года и 5 месяцев.

Однако речь о таких сроках уже не идет. В ноябре 2024 года Мосгордума приняла новую редакцию закона «Об объектах культурного наследия в Москве», по которой здания, не прошедшие экспертизу до 1 июля 2025 года, утратят охранный статус. Мосгорнаследие действительно успело оценить 120 памятников и включило их в государственный реестр. Остальные же объекты культурного наследия Москвы юридически просто перестали существовать.

Без защиты остались, например, многочисленные церкви и палаты XVII века, памятники архитектуры барокко и классицизма, более 370 могил и надгробий, ряд адресов, связанных с культурой Серебряного века, и даже легендарная Хитровка, воспетая Гиляровским. По словам координатора «Архнадзора» Рустама Рахматуллина, «наследие Москвы оказалось на грани катастрофы», масштабы которой можно сравнить разве что с рубежом 1990-х и 2000-х годов.

«Архнадзор» обжаловал изменения в законе о московских объектах культурного наследия в суде. Активисты считают, что поправки противоречат аналогичному федеральному закону, который не устанавливает каких-либо сроков для проведения экспертиз. По словам градозащитника Ивана <имя изменено из соображений безопасности — The Insider>, шансов выиграть этот процесс у них немного, поскольку московское правительство целенаправленно добивалось того, чтобы подобная ситуация стала возможной, а активисты не смогли противостоять этому:

«До 2015 года мы могли напрямую, избегая регионального органа охраны памятников, который часто не заинтересован в их сохранении, обращаться за экспертизой на федеральном уровне. Потом это запретили. Появились новые — довольно непрозрачные — методики принятия решений, но с какими-то заявками градозащитников органы охраны по-прежнему соглашались.

С 2019 года по нашим заявкам не было вынесено ни единого положительного решения. В 2020 году из-за ковидных ограничений мы лишились возможности проводить какие-либо уличные акции. Наконец, прямо сейчас происходит погром всех принципов охраны памятников, существовавших в российском законодательстве, и градозащитное движение не смогло выстроить никакой стратегии действий, чтобы ему противостоять».

От протеста к переговорам: как менялась московская градозащита

По словам Ивана, в Москве люди, обеспокоенные сохранением исторического облика города, традиционно объединялись вокруг двух крупных организаций: ВООПИиК, существующего еще с советских времен, и движения «Архнадзор», основанного в 2009 году.

Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры было основано в 1965 году представителями почвеннической интеллигенции, для которых забота о памятниках дореволюционной России стала одной из немногих возможностей легально выражать свои взгляды. Довольно скоро, однако, в ВООПИиК начали приходить люди, которые просто интересовались охраной памятников, и в итоге оно выросло в одну из наиболее массовых общественных организаций в СССР. Пик активности общества пришелся на 1970–1980-е годы, когда число его участников превышало 10 млн человек и власти реально прислушивались к их мнению.

«Ближе к 1990-м ресурсы ВООПИиК начали истощаться, — рассказывает Иван, который успел поучаствовать в движении, — а многие из состоявших в нем активистов, к сожалению, политизировались в крайне консервативном ключе: в их среде сделались популярны общество “Память“ и антисемитские организации».

Что же касается «Архнадзора», в котором собеседник The Insider тоже состоял, то на первых порах это было скорее неформальное объединение волонтеров. Они боролись с незаконным строительством на объектах культурного наследия и прилегающих к ним территориях. Активисты останавливали незаконные работы акциями на стройплощадках, привлекали к ним внимание журналистов и полиции, координируя свои действия с московским отделением того же ВООПиК.

«В начале нулевых мы могли похвастаться большим количеством громких общественных кампаний, — вспоминает Иван. — Гуляя по Москве, я мог показывать рукой на здания и говорить, что этот дом удалось спасти благодаря нашим усилиям, хотя контракт на его снос уже был подписан. Однако с 2013–2014 годов руководство “Архнадзора“ начало отделять себя от участия в уличных протестных акциях и всё больше тяготеть к кулуарным переговорам с представителями властей».

«И самое главное, что их новую деятельность я вообще не расцениваю как успешную, — продолжает активист. — Подавляющее число попыток изменить ситуацию, когда инвестиционные контракты были уже подписаны, за последние годы оказались абсолютно неуспешны. Фактически отказавшись от участия в протестах, движение потеряло в медийном весе — а взамен не приобрело ничего».

Политик Михаил Лобанов, участвовавший во многих протестных кампаниях в Москве и баллотировавшийся в Госдуму, подтверждает, что положение дел с градозащитой в столице неуклонно ухудшалось на протяжении как минимум пяти лет до вторжения в Украину.

«За последние годы баланс сил в Москве резко сместился в пользу застройщиков и чиновников, — говорит Лобанов. — Ближе к концу 2010-х власти решили просто игнорировать все градозащитные инициативы жителей. Власти уже давно научились работать на разрушение локальных сообществ. Для этого использовались черный пиар и дезинформация горожан о реальных условиях проекта. Чиновникам проводили специальные инструктажи на тему того, как работать с протестами и недовольством, как дезориентировать людей».

В довоенные годы отдельные скандальные строительные проекты всё же удавалось затормозить на ранних этапах — до того, как в них вкладывали серьезные деньги. Лобанов приводит в пример нашумевшую в конце 2020 года историю с выставленными властями на торги руинами ресторана Крынкина на Воробьевых горах. Новый владелец в теории мог бы снести это «опорное сооружение» и начать строительство прямо в заказнике. Однако под давлением общественности мэрии пришлось отказаться от своих планов. В последующие годы успешных градозащитных кампаний стало значительно меньше.

В том же 2020 году очные общественные слушания под предлогом ковидных ограничений заменили онлайн-голосованиями на портале «Активный гражданин», что дало властям дополнительные возможности для манипуляции результатами опросов.

В 2022 году, вскоре после начала войны в Украине, Путин дал регионам право вводить моратории на проведение публичных слушаний по градостроительным вопросам, чтобы «поддержать отрасль в условиях санкций». Этим правом немедленно воспользовалось правительство Москвы, которое с тех пор продлевает запрет каждый год. Действие закона о мораториях на слушания истекает в 2025 году, однако власти планируют сделать его бессрочным. По мнению зампреда Госдумы по строительству и ЖКХ Сергея Колунова, эксперимент «доказал свою эффективность».

Начиная с 2022 года Москва лишилась таких памятников, как здание бывшего кинотеатра «Брест» в Кунцеве, которое было частью архитектурного ансамбля, посвященного погибшим в Великой Отечественной войне, и Трехгорный (Бадаевский) завод в районе Дорогомилово — один из старейших пивоваренных заводов в столице. На месте первого будут строить 50-этажный бизнес-центр, а территорию второго отдали под проект премиального жилого комплекса на 35-метровых ножках, прозванного «домом-тараканом».

Та же судьба ждет в ближайшее время легендарную фабрику «Красный Октябрь» на Берсеневской набережной, которая пережила революцию и две мировых войны — но не решение московской администрации построить на ее месте жилой комплекс премиум-класса. Уцелеют только два фабричных корпуса, признанных объектами культурного наследия.

Токсичный город для застройщиков: как защищают исторический облик Санкт-Петербурга

В Санкт-Петербурге, исторический центр которого относится к Всемирному наследию ЮНЕСКО, сложились свои практики градозащиты. С 2008 года здесь действует свой закон об охране памятников, который жестче федерального. Он защищает не только объекты культурного наследия, но и любые исторические сооружения, даже не признанные памятниками. В центре Петербурга запрещено сносить здания, построенные раньше 1917 года, в остальных районах — раньше 1957-го.

Впрочем, возраст зданий часто искусственно занижают в ходе историко-культурных экспертиз, на основании которых выдаются разрешения на снос. А Комитет по охране и использованию памятников (КГИОП) Санкт-Петербурга, по мнению градозащитников, лоббирует интересы строительного бизнеса.

«При [экс-губернаторе] Полтавченко сносили меньше, чем при [действующем] Беглове, и власти были больше настроены на диалог с градозащитным сообществом и цивилизованное решение вопросов, — говорит петербургский активист Юрий <имя изменено из соображений безопасности — The Insider>. — В середине 2010-х здания удавалось успешно отстаивать в судах. Теперь таких примеров практически нет, а во многих городских СМИ на упоминания градозащитного движения поставлен блок. Кроме того, в городе по сей день действуют ковидные ограничения, которые делают невозможным проведение массовых протестных мероприятий».

С началом войны в Украине темпы уничтожения архитектурного наследия Санкт-Петербурга заметно выросли: согласно подсчетам движения «Живой город», в 2022 году снесли либо частично демонтировали 12 исторических зданий, в 2023-м — еще 13, а в 2024-м только в охранных зонах центра и периферии были уничтожены 15 строений.

Одной из первых — и самых скандальных — подобных историй стало уничтожение Манежа лейб-гвардии Финляндского полка на Васильевском острове. Власти отказались признавать здание 1854 года постройки памятником истории, поскольку в 1930-х годах его перепрофилировали под хлебозавод и надстроили второй этаж. К советским объектам манеж и отнесли. На его месте согласовали строительство элитного жилого комплекса «Большой, 67» с предполагаемыми вложениями застройщика в районе 2,7 млрд рублей.

Одна из самых громких градозащитных кампаний развернулась вокруг сноса дома Басевича на Большой Пушкарской улице в 2023 году. В день начала работ к дому пришли десятки активистов: они окружили его живой цепью и пробрались внутрь здания, чтобы таким образом помешать сносу. В результате три активиста были арестованы за мелкое хулиганство, а одного из них отчислили из СПбГУ без права на восстановление.

Параллельно с разрушением исторической архитектуры в городе велось наступление на градозащитное сообщество. Летом 2022 года режиссер Александр Сокуров в открытом письме губернатору Беглову заявил, что, «воспользовавшись сложной военно-политической ситуацией», городские власти «удалили всех градозащитников из важнейших профильных организаций». Градозащитная «группа Сокурова», которая стремилась выстроить диалог между экспертным сообществом и властью, действовала в городе с 2010 года. В своем письме режиссер назвал группу «разгромленной».

Тем же летом фактически произошел рейдерский захват петербургского отделения ВООПИиК. Его председателем избрали историка Антона Иванова, которого подозревают в связях со строительным бизнесом. Кандидатуру Иванова поддержали более 200 «новых членов», никогда раньше не участвовавших в деятельности организации. Бывшего руководителя отделения Александра Марголиса, который занимал этот пост с 2017 года, отстранили, а четверых известных городских градозащитников — Бориса Вишневского, Анну Капитонову, Алексея Ковалëва и Александра Кононова — вывели из состава организации.

Спустя полтора года суд аннулировал итоги голосования, а избранное руководство признал нелегитимным. Изгнанные из ВООПИиК активисты за это время успели создать собственную организацию «Старый Петербург». В городе действуют и другие градозащитные объединения: например, движение «Живой город», которое в условиях запрета на массовые мероприятия продолжает устраивать уличные акции, а также основанный градозащитником Олегом Мухиным фонд сохранения культурно-исторического наследия Северо-Запада «Голодай», который сочетает активизм с методичной работой в судах. Работники фонда запустили Telegram-канал «SOS снос чат», предназначенный для того, чтобы экстренно информировать петербуржцев о незаконных сносах.

«Сейчас в городе действует более 40 инициативных экологических и градозащитных групп, и за последние годы много новых людей оказались вовлечены в активистское сообщество, — рассказывает Юрий. — С другой стороны, это компенсируется тем, что очень многие из людей, активных в градозащитном движении лет десять назад, уехали, а большинство оставшихся ушли во внутреннюю эмиграцию и сидят у себя по квартирам, испуганные и подавленные».

Активисты доказывают в судах, что оказавшиеся под угрозой здания не подлежат сносу на законных основаниях, поднимают шумиху в медиа, привлекают к проведению экспертиз мировых знатоков архитектуры, устраивают выставки и арт-акции. Многие годы петербуржцы каждую неделю собираются на народные сходы в защиту здания Всесоюзного института целлюлозно-бумажной промышленности (ВНИИБ) и против застройки Охтинского мыса — и власти эти сходы не разгоняют. По оценке Юрия, на такие мероприятия еженедельно приходят 15–20 человек.

После обращения группы муниципальных и городских депутатов в мае 2022 года Следственный комитет возбудил против экс-председателя КГИОП Сергея Макарова уголовное дело о превышении полномочий с тяжкими последствиями. По версии следствия, Макаров целенаправленно исключил из реестра объектов культурного наследия здание Манежа лейб-гвардии Финляндского полка, в результате чего городу был нанесен ущерб более чем в 144 млн рублей. Ему грозит до 10 лет лишения свободы.

Аналогичное обвинение выдвинули против заместительницы Макарова Галины Агановой, однако прокуратура неоднократно отменяла постановление о возбуждении этого уголовного дела и отправляла его на дорасследование. Тем не менее Аганова покинула КГИОП, а около десяти исторических зданий, которым грозило уничтожение, зависли в статусе вещественного доказательства по делу о хищении.

Победой градозащитников в 2022 году закончилась многолетняя тяжба по спасению здания бывшей медсанчасти завода имени Калинина на Васильевском острове. Официально здание датируется 1957 годом, однако активисты настаивали на том, что оно значительно старше, а дата в документах привязана к году его реконструкции.

В 2023 году градозащитники смогли отстоять сразу 165 исторических зданий в районе Нарвская застава, предназначенных под снос по программе реновации. В результате широкой общественной кампании депутаты Законодательного собрания Санкт-Петербурга ввели мораторий на демонтаж до 2029 года, когда реновация официально завершится, и дома таким образом окажутся спасены.

Промежуточным успехом закончилась в 2025 году борьба за сохранение Кокоревских складов на Лиговском проспекте, индустриальную эстетику которых называют «русским стимпанком». Изначально власти планировали снести склады ради строительства пассажирского вокзала высокоскоростной магистрали Москва — Санкт-Петербург, но согласились вписать их в территорию вокзала. Градозащитники при этом не теряют надежды добиться, чтобы вокзал здесь не строили вовсе.

«Лучшая победа градозащитного движения — победа в битве, которую застройщик побоялся начинать, — говорит Юрий. — Любая стройка требует денег, которые необходимо отбить, и заморозка проекта на годы может просто привести к банкротству компании-девелопера. Если застройщик понимает, что может застрять в судах на годы, да еще и проиграть процесс, ему не захочется лезть в такую историю. Все проекты застройщиков зависят от “климата“, и в Петербурге сделали этот “климат“ максимально для них токсичным, так что никто из них не знает, где именно он рискует нарваться на горячую точку».

Как градозащита объединяет людей

Движения, которые борются за сохранение облика своих городов, действуют не только в Москве и Санкт-Петербурге. В Хабаровске, например, местные жители собирают подписи в защиту водонапорной башни 1915 года постройки. В Новосибирске активисты выходят на митинги с требованиями принять закон о защите военного городка дореволюционной постройки и памятников советской архитектуры. В Екатеринбурге проводят пикеты против сноса общежития ДОСААФ в стиле свердловского авангарда.

В условиях военного времени всегда существует опасность, что репрессивные статьи о «дискредитации армии» и «военных фейках» будут использованы против активистов. Так случилось с историком Олегом Букиным, основателем организации «Уральский хронотоп», которая борется за признание объектами культурного наследия исторических зданий Екатеринбурга и Свердловской области.

В декабре 2024 года Букина оштрафовали на 30 тысяч рублей за «дискредитацию вооруженных сил» из-за антивоенных публикаций в соцсети «ВКонтакте». Донос на историка написал екатеринбургский шансонье Александр Новиков, который владеет несколькими помещениями в доме, признанном после экспертизы Букина памятником архитектуры.

Но крупные градозащитные кампании, организованные на низовом уровне, по-прежнему нередки. С 2020 года жители московского района Ивановская горка боролись за сохранение здания Института международного рабочего движения и других исторических строений, расположенных на пересечении Колпачного и Хохловского переулков. В этом районе ради проекта по строительству бизнес-кластера московские власти отрезали кусок от памятника культуры федерального значения — палат дьяка Украинцева 1665 года постройки.

«Активисты и местные жители там искали возможную в наше время форму протеста: собирались за самоваром, устраивали культурно-массовые мероприятия по воскресеньям, — рассказывает московский градозащитник Иван. — И хотя здание института уже снесли, люди продолжают собираться в защиту Ивановской горки каждое воскресенье. Я могу сказать, что это один из немногих сохранившихся в Москве примеров низовой протестной самоорганизации в 2022–2025 годах».

В конце 2025 года власти намеревались снести здание Большого Московского цирка на проспекте Вернадского, если бы не общественный резонанс. Жители Гагаринского района создали инициативную группу, начали сбор подписей и обратились к московскому правительству с просьбой включить здание цирка в реестр культурного наследия. Уровень возмущения москвичей оказался таким, что мэрии пришлось уступить: историческое здание пообещали сохранить, а новый цирк построить в Мневниковской пойме.

«Когда возникла идея снести здание Большого Московского цирка, живущие в его окрестностях люди стали добавлять друг друга в децентрализованные чаты, учиться выстраивать горизонтальные связи и планировать свои действия, — вспоминает Иван. — Я не испытываю особенного энтузиазма в отношении судьбы этого здания, поскольку оно не имеет охранного статуса, а значит, попытки его снести продолжатся. Но объединение локальных сообществ — это та форма протеста, на которую многие сейчас смотрят с надеждой».

Одна из таких локальных историй разворачивается в петербургском Пушкине, где жители открыто выступили против строительства у них под окнами «Храма-воина», посвященного участникам «СВО» и других военных действий. Пушкинцы направляли обращения в аппарат губернатора, прокуратуру, Администрацию президента и другие ведомства. Спустя два дня после торжественной церемонии освящения закладного камня будущего «Храма-воина» с участием Александра Беглова, главы МИД РФ Сергея Лаврова и главы ЛДПР Леонида Слуцкого, на близлежащей девятиэтажке вывесили огромный баннер с надписью «Храму тут не место».

В марте в Санкт-Петербурге состоялся съезд Координационного совета инициативных групп (КСИГ), в котором приняло участие более 40 активистских объединений. Цель КСИГ — координация действий петербуржцев, занятых экологическими и градозащитными проблемами: от застройки Охтинского мыса до максимально локальных инициатив по защите конкретных парков.

Как утверждают участники совета, в последние годы петербургские власти привыкли реагировать на недовольство граждан по принципу «если я этого не замечаю, оно уйдет», — и петербуржцы настроены не давать себя игнорировать. Сейчас КСИГ пытается инициировать проведение общегородского референдума о запрете на строительство в Петербурге зданий выше 120 метров, «за исключением инженерных и религиозных сооружений», чтобы окончательно заблокировать строительство башен «Газпрома» в Лахте и других небоскребов.

«Пока ситуация в Петербурге успокоилась, и градозащитное движение ушло в суды, но понятно, что она в любой момент может вспыхнуть, — говорит Юрий. — На дальнейшие изменения надо смотреть в динамике: строительный рынок находится в глубоком кризисе, и девелоперы продолжат проталкивать изменения в свою пользу. А с другой стороны, если представить себе ту ситуацию, при которой уехавшие из России люди получат возможность в нее вернуться, градозащитное движение увеличилось бы многократно и получило возможности качнуть маятник в свою пользу».