Путин против Путина. Социсследования показывают: даже лояльные властям россияне хотят видеть другого президента

До и во время выборов многое нарушало образ всенародной поддержки президента: внезапный взлет популярности антивоенного кандидата Екатерины Дунцовой, резкий рост узнаваемости Бориса Надеждина, быстро достигшей 45%, а затем еще более стремительный рост узнаваемости Владислава Даванкова с нуля до 46%. Но самое интересное — это то, что запрос на перемены исходит не только от противников президента, но и от его сторонников.

Осенью 2023 года PS Lab совместно с коллегами из опросных компаний «Хроники» и ExtremeScan провели восемь фокус-групп с наемными работниками из четырех регионов России. На фокус-группах с информантами обсуждались экономическая ситуация в стране, выборы президента и «специальная военная операция». Поздней осенью 2023 года этнографы PS Lab побывали в трех российских регионах, общались с людьми из разных сообществ, исследуя их отношение к войне. В этих экспедициях исследователи также брали «глубинные интервью» у россиян.

Никаких иллюзий

Часть информантов PS Lab искренне поддерживают Путина, голосовали за него на выборах и связывают с ним надежды на перемены к лучшему. Для них Путин был кандидатом, призванным развить экономические успехи и закрепить экономическую стабильность, сложившуюся несмотря на санкции. Например, люди, занятые в промышленности, оживленной военными заказами, считают, что экономика России будет расти, а жизнь людей — улучшаться. Другая часть общества хочет не перемен, а стабильности: «Я все равно за Путина проголосую, потому что в данный момент он на своем месте. Я не вижу, чтобы кто-то еще».

Но есть еще одна — и немалая — часть сторонников Путина, которые надеются на то, что он завершит «специальную военную операцию»: «Я пойду за Путина голосовать. Почему? Потому что при нем все это началось, он должен это все и завершить». Наши разговоры с этими людьми накануне выборов показали, что многие в России рассчитывали на Путина как на кандидата мира, а не войны.

Вопрос: Кто-то ждет каких-то изменений?

Информантка 1: Да нет, ничего не будет.

Информантка 2: Изменения будут, я так думаю, когда закончится все. Тогда, может быть, что-то мы уже начнем.

Информантка 3: Первое, чего мы ждем, — это окончания войны, все. Я лично жду завершения военной операции.

Большинство информантов PS Lab настаивает на том, что даже не условный новый, а именно действующий президент должен закончить войну.

Вопрос: Может ли новый президент изменить ситуацию на фронте?

Ответ: Может и текущий. Как было в 1996-м, когда Ельцин под свои выборы заключил в Чечне мирный договор. В принципе, такая ситуация — очень мощный козырь, что для действующего, что для нового.

По поводу самих выборов информанты в основном никаких иллюзий не испытывают. Вот, например, типичный ответ:

Информант 1: Поэтому чего голосовать, когда однозначно будет Путин?

Информант 2: Он уже сам себя выбрал, альтернативы нет.

Информантка 3: К тому же все решено без нас.

Трезвое отношение к выборам и в целом к реалиям внутренней российской политики распространено и среди тех людей, которые во внешнеполитическом курсе с Путиным солидарны. Так, информант, казалось бы, сильнее остальных в фокус-группе поддерживающий «СВО» и оправдывающий действия Кремля враждебностью стран Запада по отношению к России, тем не менее критикует внутриполитическую ситуацию. Он жалуется на отсутствие в стране демократического политического процесса и гражданского общества, которые могли бы быть источником политических перемен:

«Политической жизни у нас не происходит. Мы, соответственно, не обсуждаем события, которые у нас в городе происходят. Там драка, например, в „Победе“ была. Написано в новостях: „Органы правоохранительные все порешают“. Чего порешают, кто виноват, не говорят. Вот сиди, думай своей головой. Гражданского общества, я считаю, у нас нет».

Разоблачая выборы как обман и заявляя, что они не пойдут голосовать, информанты говорят и о том, что изменение правил игры вполне способно привести к переменам в стране, а самих информантов привести в политику хотя бы в роли избирателей.

Вопрос: В принципе, такой кандидат должен быть? Ему дадут эфир?

Ответ: Если эфир дадут, то да. А если не дадут, то смысла не будет.

Вопрос: Ему дадут обязательно бесплатный эфир, если он кандидат. Как это может быть не так?

Ответ: [Новый кандидат] должен быть, конечно. Демократия — она и есть демократия. Все мнения должны быть.

Другими словами, информанты признают, что живут в мире без политических перемен, и полагают, что будут жить в нем и дальше. Но то, что в этом мире перемены невозможны, не значит, что не может быть какого-то другого мира, другой России.

Чего хотят люди на самом деле?

Задумываясь в связи с выборами об альтернативе, информанты ясно осознают, каких именно перемен они хотят. Главным образом они говорят о конкретных социальных проблемах, требующих политического решения:

«Я какого бы хотела видеть президента, неважно, это Путин, Лавров, Шойгу. Для меня важно, чтобы, допустим, у него есть программа на четыре-пять лет, и там какой-то алгоритм, который, допустим, улучшит сферу строительства, сферу экономическую. И вот просто народ уже бы смотрел, реально он выполняет свои обещания или нет. Если в течение года обещанное выполнено, то здорово, доверие, идем дальше. Вот такой президент для меня будет, конечно, важен».

Другие информанты вторят этому:

«Нужен президент, который занимался бы своей страной, своими проблемами, а не глобальными. Вот Ульяновская область или Курганская область, чем там народ живет. А мы куда-то далеко идем. У нас полстраны без канализации, на улице туалет в старом городе. Это не надо, неинтересно...»

«Надо свое образование поднимать, надо медицину поднимать, чтобы следующее поколение было».

«У нас больницы проседают, школы проседают».

«Реформа пенсионной системы. Мне категорически не нравится новая пенсионная система, которую невозможно просчитать — свои баллы. То есть усложнена до безобразия. Как человек, который ранее имел отношение к определенным финансовым структурам, я не могу просчитать ни свой коэффициент, ничего».

Исследование показывает, что лояльные нынешнему руководству люди, далекие от протестного движения и оппозиционных взглядов, тем не менее поднимают вопрос политической демократизации. Информанты часто говорят о том, «как было бы хорошо, если бы в России было много разных партий и разных политиков, чтобы они между собой конкурировали, чтобы люди могли сделать политический выбор из разнообразия политических программ».

Неужели опрошенные PS Lab — идеологические сторонники западной либерально-демократической модели? Сами о себе они так бы вряд ли сказали, но это косвенно следует, например, из таких ответов:

«Мне нравится в идеальном мире история Северной Европы, где очень много партий с очень разными, зачастую узкими интересами, там какие-нибудь партии за экологию, и что они представлены в том проценте, в котором их выбрали. (…) Очень не хватает внимания регионам, чтобы сделать акцент на какие-то разные области и ты мог как раз выбрать вот это. В общем, как-то повлиять. Это тоже все разнообразие».

Другими словами, в эпоху «СВО» далеко не только сторонники внесистемной оппозиции говорят о желательности политической конкуренции, потому что она является для них условием решения волнующих их общественных проблем. Политическое разнообразие — это выход на политическую конкретику:

«Я бы вот смотрел тоже на программу кандидата, то есть, допустим, он говорит: изменения внутренней политики меня больше интересуют, то есть кандидат говорил, допустим, о развитие регионов: меньше Москвы и Питера — больше регионов, изменение налоговой системы, чтобы у нас все деньги не в Москву шли, а оставались все-таки в регионах. Вот мне было бы вот это интересно, например». — «Сразу присоединюсь, потому что я не могла придумать, за что бы я проголосовала. Вот это мне нравится».

Либерально-демократическая система для информантов становится выбором не как идеология, а как то, что «заземляет» политику на уровне интересов людей (неважно, связаны ли эти интересы со спецификой поколения, социально-экономического профиля или региональной принадлежности), делает политику ближе к людям, тем самым разрешая кризис репрезентации, разрыв между миром власти и миром простых людей:

«Да, они будут менее опытные, но это все-таки не 20 лет, а уже достаточно, я бы хотела между свежими умами побыть, которые росли более-менее тогда, когда я росла, и которые посмотрят на страну свежим взглядом. Вот между такими я бы хотела выбирать».

«Свежий взгляд однозначно нужен, и, опять же, конкретная программа, именно что для людей будет в конечном итоге, а то нас все кормят — завтра, завтра. Как, что по работе, какие субсидии будут, что для детей, садики, чтобы окончательно решить проблему с ЖКХ, чтобы навести порядок».

Парадоксальным образом, вроде бы лояльные, смирившиеся с безальтернативностью текущего политического курса россияне тем не менее не просто готовы к переменам, а жаждут их. Для внешнего взгляда это может быть совершенно незаметно и пока никак не влияет на политический процесс, но это означает, что если когда-то появятся силы, которые эти перемены начнут реализовывать, люди окажут им решительную поддержку.