Выживут только чиновники. В России на случай боевых действий готовят бомбоубежища, но знать о них гражданам не положено

В Москве спешно оборудуют бомбоубежища: заносят лавочки, фонари, аптечки. По данным издания Baza, в одном из столичных округов подготовили уже около 900 укрытий. Последние месяцы такого рода сведения периодически проскальзывают в районных и домовых чатах. Не только в Москве, но и по всей европейской территории России. Жители, конечно, интересуются, где прятаться в случае обстрелов, но представители власти адресов не дают. Это официальная позиция. Вот типичный ответ соседа-депутата в домовом чате в центре Москвы:

«В случае опасности все будут предупреждены. Бомбоубежища являются стратегическими объектами, в связи с чем заранее не сообщается об их месте».

Звучит абсурдно, но с момента принятия закона «о государственной тайне» в 1990 годах данные «о силах и средствах гражданской обороны» действительно засекречены. Чиновники нарушат закон, если раскроют эту тайну населению, отмечает адвокат по уголовным делам Сергей Токарев:

«Теоретически любое разглашение местоположения бомбоубежищ подпадает под действие этого закона. И если какой-нибудь губернатор или мэр решит рассказать населению, где оно должно прятаться в случае бомбежки, его за это в принципе могут привлечь к уголовной ответственности».

Поэтому чиновники держат эти данные в секрете. И не только от простых граждан. Так, в июне этого года, когда в государственных СМИ активно обсуждали перспективы ядерной войны, депутат Московской городской Думы Евгений Ступин обратился в столичную мэрию с просьбой сообщить адреса убежищ в его избирательном округе и рассказать, в каком они состоянии. В мэрии ответили, что и то, и другое — государственная тайна.

По словам Ступина (а он юрист), формулировка закона о гостайне допускает разные трактовки, и никакой особой секретности тут нет:

«Наверное, имеет смысл поднять этот вопрос на заседании Мосгордумы. С другой стороны, раз они решили молчать, ссылаясь на гостайну, то, скорее всего, ничего не скажут. А ведь в Советском Союзе все знали, как найти убежище, — на стенах висели указатели».

Найти укрытие

Белгородский правозащитник Евгений Соколов так настойчиво пытался выяснить хоть что-нибудь про местные объекты гражданской обороны, что на него подали в суд.

«У меня за плечами 17 месяцев боевого опыта в Афганистане, и я себе хорошо представляю, что такое артиллерийский и минометный обстрелы. Сам от них неоднократно прятался. Поэтому, когда весной нас в Белгородской области начали немножко подбамбливать, решил выяснить, где могут укрыться граждане».

Соколов отправлял обращения в совет безопасности при мэрии Белгорода, аналогичный орган при губернаторе Белгородской области и в региональное управление МЧС. В ответ представители ведомства решили обратиться в суд. Там они заявили, что Соколов «злоупотребил своими правами на обращение в государственные органы. Это выражено в намерении причинить вред репутации ГУ МЧС России по Белгородской области путем недобросовестного использования своего права на обращение, а также отсутствием цели действительной защиты своих жизни и здоровья, нарушенных прав, интересов, отсутствием намерения исполнить свой гражданский долг».

Что бы это ни значило, именно такая формулировка фигурирует в судебных документах (копия имеется в распоряжении редакции). Управление МЧС вознамерилось взыскать с правозащитника 50 тысяч рублей. Но, по словам Евгения Соколова, в дело вмешались непредвиденные обстоятельства.

«В начале июля, накануне вынесения судебного решения, метрах в трехстах от суда упала ракета «Точка-У». Разрушила несколько частных домов, погибли люди. В итоге судье всё стало понятно, и он вынес решение в мою пользу. А вот в МЧС так и не образумились. В суде я и мой представитель еще раз спросили их, куда же нам прятаться в случае ракетных и артиллерийских обстрелов. Они ответили: “У нас есть бомбоубежища, но мы вам о них не расскажем, потому что это большой-большой секрет”».

Любопытно, что режим государственной тайны сам по себе никуда не денется даже в случае официального начала боевых действий, отмечает Сергей Токарев:

«Даже введение военного положения не делает эти секретные сведения несекретными и не позволяет сообщить населению адреса объектов гражданской обороны. Для этого должно быть отдельное распоряжение. Сейчас в регионах, которые, согласно российскому законодательству, были этой осенью присоединены к России, действует режим военного положения. Но при этом мне неизвестно ни о каких распоряжениях, которые позволили бы обнародовать адреса убежищ на этих территориях».

И действительно, по словам Евгения Соколова, поиск по недавно созданному в зоне .ru сайту Херсонской российской администрации никакой информации о бомбоубежищах не дает.

«Задавшись целью узнать, где нам можно будет прятаться, я отправился по подвалам нашей управляющей компании, и оказалось, что никто там абсолютно не готов. Ключи от подвалов нашли не сразу, они были у бабушки — дежурной по лифтам. И, конечно, никто не знал, где спасаться».

Сопредседатель «Российской Жилищной Федерации» Владимир Рязанский объясняет, что в Москве обычные управляющие компании (районные ГБУ «Жилищник» и, тем более, коммерческие) убежищами не занимаются:

«За них отвечают отделы ГО и ЧС при управах, а обслуживают их специальные военные управляющие организации (ГУЖФ и ГУОВ). В других регионах по-разному, могут и обычные управляющие организации обслуживать: на усмотрение администрации губернаторов, по соответствующему госзаданию. Ключи же от убежищ обычно хранятся в круглосуточных аварийно-диспетчерских службах, находящихся в шаговой доступности от домов, которые они обслуживают. Там их, в случае чего, и надо искать».

Еще есть некие консультационные пункты ГО и ЧС в разных районах Москвы. В один из таких, на территории своего округа, пошел в результате московский депутат Евгений Ступин:

«Там мне ответили, что сооружений гражданской обороны в этом районе — Некрасовке — просто нет. Если говорить о моем избирательном округе, то более или менее обеспечены бомбоубежищами только кварталы, которые застраивали при СССР. Сейчас в этих подземных объектах размещаются парковки и автосервисы. Так что жители смогут укрыться в час Х, если, конечно, эти сервисы их к себе пустят».

16 тысяч неизвестных

«Встроенное нежилое помещение №1001 (убежище)... Начальный размер годовой арендной платы — 372 610,0 рублей», — так выглядит обычное объявление об аукционе на сайте одного из российских городов. Да, бомбоубежища в России свободно сдаются в аренду. В данном случае администрация предлагает приспособить объект гражданской обороны под ателье, мастерскую, приемный пункт или использовать как место культурной, образовательной или спортивной деятельности. Еще убежища разрешается оборудовать под магазины, кафе, производства (с некоторыми ограничениями), склады и автостоянки. Если надо, можно даже поставить внутри временные перегородки. Так что аукцион вполне законный.

Сколько в России бомбоубежищ, никто толком не знает. Последние цифры были опубликованы в 2016 году Счетной палатой. Проверяющие тогда насчитали по всей стране 16448 штук, причем число их постоянно сокращалось. Только с 2013 года убежищ стало меньше на 9%. Хотя, по идее, застройщики и по сей день обязаны их строить вместе с новыми районами.

Как отмечает руководитель бюро генерального проектирования Genpro Игорь Петров, требования по созданию объектов ГО и ЧС существовали всегда и существуют сейчас:

«В рамках разработки проектов планировки территорий предусматривается размещение подобных сооружений, для реализации которых профильное ведомство выдает технические условия. Кроме того, если сносится здание, в рамках которого был размещен объект ГО и ЧС, застройщика обязывают возвести аналогичный объект в рамках нового здания, реализация которого предусмотрена на данном участке».

Еще один примечательный пункт из отчета Счетный палаты: 95% объектов ГО до 1993 года постройки пребывали, по словам проверяющих, в неудовлетворительном состоянии.

Примерное представление об этом состоянии можно составить по многочисленным отчетам диггеров: грязь, всё поломано и растаскано, двери сорваны. Иногда в части помещений идет вялый ремонт. Примерно то же регулярно описывают журналисты, ведь поход по бомбоубежищам — частый сюжет городского репортажа. Адресов в таких источниках нет, поскольку диггеры предпочитают хранить свои объекты в тайне, а журналисты опасаются нарушить закон. Так что просто так эти сведения не проверить.

Поскольку гражданам в секретные бомбоубежища нельзя, и обратной связи от них в МЧС не получают, в ведомстве придумали оригинальный способ хоть как-то контролировать состояние этих сооружений. Во всех регионах России с 1996 года регулярно проводится конкурс красоты среди объектов ГО.

По условиям конкурса, бомбоубежище может набрать 3000 баллов, но за каждую неисправность их снимают. Скажем, на сломанной гермодвери можно потерять 10 победных очков, а за отсутствующий агрегат жизнеобеспечения снимут уже 60. Неработающая дизельная электростанция — еще минус 200 баллов, поломанный унитаз — минус 20. Судя по всему, все 3000 баллов не набирает ни один объект (или что-то в этом роде). Который из всех получил меньше нареканий, тот и выигрывает. Например, в 2019 году в Восточном округе Москвы лучшим оказалось убежище при ТЭЦ-11.

Как должно быть: опыт Израиля

По мнению израильского военного эксперта Сергея Мигдаля, засекречивание бомбоубежищ — это еще советский атавизм:

«Для людей, которые сейчас у власти в России, СССР с его гостайнами и секретностью — любимое время. У нас в Израиле никому в голову не приходит скрывать бомбоубежища от людей. Их адреса есть на специальных сайтах. И в случае любой эскалации, которая может привести к ракетным обстрелам, людям по телевизору рассказывают, где эту информацию искать. В телефонах у всех жителей стоят специальные приложения, которые предупреждают о пусках ракет и дают адреса ближайших убежищ».

Мигдаль подчеркивает, что все большие городские подземные паркинги — помещения двойного назначения:

«Там есть запасы воды и еды, туалеты на каждом этаже. За их состояние отвечают сотрудники организаций, к которым относятся паркинги, и Служба тыла ЦАХАЛ. Периодически проводятся проверки, я сам в них участвовал, когда работал в полиции. Выявляли недостатки, но не в том смысле, что всё сломали и растащили, а в том, что где-то запасы продуктов давно не обновлялись или дверь какая-нибудь плохо открывается. Бомбоубежища под многоквартирными домами и вовсе в ведении совета жильцов, у них же хранятся ключи».

Мало того, в каждой современной квартире есть специальные комнаты безопасности — помещения из прочного бетона с плотно закрывающейся дверью и толстыми стальными ставнями. Практика показывает, что даже при прямом попадании ракет в дома, жильцы, укрывающиеся в комнатах безопасности, отделываются максимум контузиями.

Возле дорог иногда можно увидеть специальные бетонные укрытия заводского производства, куда могут быстро спрятаться пассажиры автобусов и машин. Недавно такие конструкции появились и в Украине.

По словам Сергея Мигдаля, сейчас в Тель-Авиве строится легкий метрополитен, и его подземные станции тоже станут частью системы гражданской обороны. «Кстати, украинский опыт показал, что советский метрополитен глубокого заложения прекрасно справляется с этой задачей», — говорит Мигдаль.

Но, как недавно выяснилось, даже метро не панацея. После того, как депутату Евгению Ступину объяснили, что в районе Некрасовка бомбоубежищ нет, муниципальный депутат этого района Дмитрий Шувалов решил выяснить, можно ли прятаться в метро. И получил официальный ответ: «Cтанция метро “Некрасовка” для укрытия населения в особый период не приспособлена».

Евгений Ступин говорит, что там «нет ни запасов воды на три дня, ни систем фильтрации, ни туалетов для укрываемых».

Перестроиться и мобилизоваться

Руководитель курсов выживания в Белгороде, бывший спецназовец Роман Лисицын рассказал в интервью The Insider:

«Рядом с тем местом, куда в июле упала та самая «Точка-У», стоит девятиэтажка, в которой живет один из моих бывших учеников. Он единственный сразу сориентировался, вывел семью в безопасное место — на лестничный марш. А когда многих соседей поранило осколками стекол, оказывал им первую помощь».

По словам Лисицына, за последние полгода интерес его земляков к навыкам выживания и тактической медицине вырос многократно. На соответствующие курсы этой осенью хотят попасть в 2–3 раза больше желающих, чем весной, когда люди наблюдали за боевыми действиями со стороны и были уверены, что их это точно не коснется.

«Переломным моментом стал как раз тот обстрел в июле. Власти после этого начали готовиться: в подвалы и убежища принесли лавки и воду в баклажках. Активные жители смогли сделать копии ключей. Но лучше позаботиться обо всём самому. В нашей пятиэтажке тоже есть подвал, и я принес туда консервы, инструменты, воду, теплые вещи».

Другой вопрос — когда в это убежище спускаться. Проблема в том, что хотя ПВО в Белгороде периодически работает, сирену тревоги еще никто не включал, отмечает эксперт:

«Сирена исправна, я ее слышал во время учений. Видимо, власти просто пытаются избежать паники. Но это странно, потому что взрывы и так все слышат. Город маленький, грохот стоит, как во время салюта. Так что я во всех чатах и группах пишу: врубайте уже воздушную тревогу. Я хочу для себя знать, что есть опасность, и уже сам решу, как себя вести».

В подтверждение своих слов Роман демонстрирует несколько видео. В ночном Белгороде гремят взрывы, а сирены молчат:

«Вообще-то до границы от нас всего 30 километров, и готовыми надо быть постоянно. Больше нельзя просто бродить по городу и смотреть по сторонам. Надо всюду приглядывать укрытия: вот канава, вот бордюр, вот вход в цокольный этаж, куда можно юркнуть в случае обстрела. Все мы должны теперь перестроиться и быть готовыми».