«Я не был уверен, что доживу до конца срока». Осужденные о пытках, избиениях и убийствах в петербургской ИК-7

Мужская колония строгого режима — ИК-7 («Яблоневка») — на улице Латышских стрелков в Петербурге считается «образцовой». Официальных сообщений мало, последние — в декабре 2018 года, когда учреждение инспектировали член комиссии Общественной палаты Дмитрий Носов и председатель ОНК Петербурга Александр Холодов. «Такого я раньше не видел: чисто, компактно, везде порядок… Жалоб на нарушения прав человека к нам не поступило», — заявил тогда Носов.

«Бытовые условия там на пять с плюсом, — подтверждает The Insider бывший заключенный Н., — людей бьют и ломают, чтобы вышибать из них деньги, а потом эти деньги вкладываются в ремонт. Там каждые полгода делают ремонт везде, поэтому там и души, и унитазы, и столовые — все евро, повышенного разряда и максимально дорого».

«Яблоневка» - «красная» зона, где за порядком следят «активисты» (осужденные, близкие к администрации). Колония разделена на локальные секторы. По несколько отрядов в одном здании и секторе. Отряд — около 120 человек. В помещении, как в бараке, – комната и кровати. Сама комната метров тридцать, на человека полагается примерно 2,5 квадратных метра.

В каждом отряде свои условия и ограничения. Правозащитники сталкивались с тем, что в некоторых отрядах все, кто не работает, весь день сидят в душных комнатах, в туалет выпускают два раза в день, кому нужно чаще, тех бьют. Многие осужденные рассказывают, что они, напротив, фактически жили на улице, в помещения пускали только к вечеру. «Нас начальник отряда весь июль на плацу держал. Там все старики под 70 лет, сердечники, под палящим солнцем целый день», - говорит К., сидел в 14-м, инвалидном отряде.

«Нас на режимке держали на улице с утра до вечера до -15℃. В спальные помещения пускали только с шести-семи, чтобы написать письмо и так далее. Я ложился спать зимой, просыпался утром, а ноги даже не успевали отогреться, отморозились, - рассказывает Н. - Били каждый день палками, вся жопа отбита была. За то, что сигарету кому-то дал, еще за что, находили до чего докопаться. Жесткий карантин, всех просто роняют кучей и молотят. Пацана одного из Украины замолотили так, что у него штаны порвались на две части. Как это можно битьем так сделать? Он встал и у него две штанины отдельно. Вот так вот. На четвертом этаже осужденный выбросился из окна, сломал обе руки. Его подлечили и обратно в этот же отряд привезли. Не особо правильный поступок с точки зрения прав человека. Там ломают характер умело и жестко. Такие условия не для всех, для активистов и для тех, кто платит, все по-другому».

«Автосервисы, автомойки администрации — все оплачивается самими заключенными»

«Сидит там такой, Н. К нему подходит сотрудник — «Нельзя загорать», а он в шортах сидит. Он говорит: «Да пошел ты в жопу. Я 50 тысяч каждый месяц плачу». Тот побежал к бору, ему сказали: «Да ладно, не трогай его. Пусть сидит». А я 50 тысяч не плачу, мне говорят: «Застегни верхнюю пуговицу» в 28 градусов жары. Даже солдатам по уставу можно расстегивать пуговицы и засучивать рукава, а пенсионеру почему-то нельзя. Это не режим, а издевательство», - рассказывает бывший заключенный Т.

Бывший член ОНК Леонид Агафонов вспоминает, что с руководством этой колонии было очень сложно работать. По его словам, замначальника колонии Владимир Суслов не давал правозащитникам общаться с заключенными: «После того, как мы получили кучу жалоб на избиения, членам ОНК приходилось сообщать о посещении за 15 минут до входа в колонию и ждать Суслова, потому что без него никто не водил. Мотивировал это заботой о безопасности членов ОНК».

Суслов - заместитель начальника колонии по безопасности и оперативной работе, сокращенно - “бор”, работал в колонии много лет. По словам правозащитников и осужденных, именно он и построил секцию дисциплины и порядка в ИК-7. Недавно Суслов ушел в отпуск, обязанности заместителя по безопасности и оперативной работе временно исполняет другой сотрудник. Из отпуска он скорее всего не вернется, уйдет на пенсию.

«Суслов сделал свое закрытое учреждение. Там у него стукачи, которых побить могут, они и друг на друга настучат, если не поделили что-то, или наркотики у кого-то нашли. Сидели в «обиженках» по многу месяцев. Потом на усиленный режим в ГУР закроют или в другую зону перевезут, если там его нельзя держать по каким-то оперативным обстоятельствам», - говорит Т. - По смене руководства можно понять, что люди совершают преступления, но, чтобы их не сажать, их просто на пенсию отправляют. При предыдущем начальнике, до Горбунова еще <Евгений Горбунов - бывший начальник ИК-7. - The Insider>, обнаружили подпольные цеха. Ну, год продержали на больничном за счет государства и отправили на пенсию, все нормально. Вот сейчас поставили новых. Вроде Суслова убрали оперативно. Фактически это срастание криминала с властными структурами.

На рабском положении становишься. Сказали — пойдешь на работу. Человек отработал месяц, у него два кармана неполных, вот какая зарплата. Там не промзона оформлена, а какие-то мастерские по трудовой адаптации, чтобы люди как стипендию получали, будто ученики. Когда проходили следствия неоднократные, нас вызывали как свидетелей, спрашивали: «Сколько получаешь?». Называешь сумму. Они говорят: «В день или в неделю?» — «В месяц», — «Да вы что, не может быть такого», — «Посмотрите по карточке, там отмечается».

Без вычетов хорошо, если тысячи три останется. Там тройная или четвертная бухгалтерия, непонятная какая-то. Было кафе у нас — ни ценников, ничего нет. Его родственник начальника колонии держит. Говоришь — мне вот это и вот это. Там в тетрадке стоит сумма, которая тебе разрешена, они сами считают и говорят: «Иди, я уже все сосчитал. Просто вот здесь распишись». Сколько чего стоит, ты не знаешь. Потом зарплата приходит - тысяча рублей. Курящий человек может блок сигарет купить и пару пачек. Возьмет зубную щетку, пасту и все.

У нас руководители такие, труд использовать нерентабельно. Это же все оплачивается самими заключенными — автосервисы, автомойки администрации. Были у них и квадроциклы, и снегоходы, и кунги на базе ГАЗ-66. Видно, они на них на охоту ездят куда-то, но потом это прикрылось — начальника уволили, проводили на пенсию. Все это ремонтировалось руками осужденных. Даже на погрузчики, в которых работают, родственники заключенных запчасти должны приобретать, чтобы с работы не сняли их. Или говорят: «Я возьму тебя на работу, но надо колонии помочь». Понятно, куда пойдут эти деньги — на QIWI кошелек или быстрыми переводами.

Что хотят, то и творят. Властные полномочия отдают “активистам”, поприсутствуют на работе, отметились и ушли. Им ничего делать не надо, все что угодно сделают за них — только дал команду. А если не согласен - поменяют ориентацию волшебным образом — водой облили, потом сказали, что мочой, и все: «Ты педик. Иди, тебя швабра ждет. Раньше были криминальные авторитеты, а сейчас поделились на активистов и всех остальных. Они работают под руководством администрации. Раньше они шли против власти, а сейчас они за власть. Они борются за свое благополучие, а не за соблюдение законности».

Бывший заключенный К. подтверждает слова Т. о том, что руководство колонии использует труд осужденных в своих интересах: «Был там Петрович <Бочков Виктор Петрович. - The Insider>, нажил он себе нормально и на пенсию его отправили. У него там парк машин свой был. На территории ремонтировали. Что-нибудь сшить, отремонтировать, сапоги жене сделать — все бесплатно».

«Пока висел на трубе, другой трубой били по спине»

В феврале этого года члены ОНК Петербурга впервые получили неанонимное обращение о пытках в ИК-7. Заключенный «Яблоневки» Дмитрий Хайрудинов рассказал, что его вывезли из колонии, подвешивали на трубу и били другой трубой.

«Мы знали, что из этой колонии вывозят и прессуют, но напрямую не сталкивались с тем, чтобы человек об этом заявлял», — отмечает член ОНК Петербурга Роман Ширшов.

43-летний Хайрудинов сидит за убийство (ст. 105 ч.1). Он должен выйти на свободу в 2028 году. Хайрудинов утверждает, что сотрудники МВД Красногвардейского района города в сотрудничестве с руководством колонии под пытками вынудили его взять на себя убийство женщины.

После того как Хайрудинов рассказал обо всем правозащитникам, его увезли из колонии в СИЗО-6 (бывшее пыточное СИЗО «Горелово», сейчас там карантинная зона перед отправкой в другие изоляторы).

Вот его рассказ, записанный сотрудниками ОНК:

По словам Хайрудинова, в конце февраля 2020 года его под надуманным предлогом поместили в ШИЗО на 15 суток, после чего перевели в 3-й режимный пресс-отряд, где «избивают и опускают».

“Начальник отряда позвал в свой кабинет, начал спрашивать, убивал ли Хайрудинов женщину в 2013 году. Хайрудинов сказал, что не убивал. Начальник велел ему выйти из кабинета и подождать в коридоре, пригласил к себе старшину отряда. После разговора с начальником старшина подошел к заключенному А. Затем заключенные А. и Ш. пинками загнали Хайрудинова в раздевалку и начали избивать ногами.

Потом они перенесли его в другое помещение, где уже ждали старшина отряда и заключенный В. Последний пообещал, что будет лично избивать Хайрудинова, пока он не признается. Его опять отнесли в раздевалку и начали избивать уже вчетвером, — заключенные А., Н., В. и Ш. Спустя какое-то время Хайрудинов согласился подписать все, что от него требовалось. В. позвонил куда-то, и его отвели в дежурную часть”.

В дежурной части, как рассказал Хайрудинов, его встретили трое оперативников. “Они опять начали угрожать, что если он включит заднюю, будет еще хуже, отправят обратно на отряд, в котором забьют. После этого они сообщили ему подробности дела: где убитая была найдена, где проживала, кем работала (была следователем, уволили за наркотики). Оперативник Храмцов в соседнем кабинете составил акт явки с повинной. Храмцов заметил у Хайрудинова следы побоев, и его отвели в санчасть. Там он провел около двух месяцев”.

В июне 2020-го, по словам Хайрудинова, его из медблока этапировали в СИЗО-5. Он рассказал, что туда за ним приехали те же оперативники, которые приходили в ИК-7, посадили его в кроссовер «Ауди» кофейного цвета и доставили в отдел полиции Красногвардейского района.

Хайрудинов утверждает, что его отвели в специально оборудованный кабинет. “Обернули запястья бинтами, чтобы наручники не оставляли следов, пристегнули наручники под коленями, под локтями просунули трубу, подняли и положили трубу на тумбы. Пока Хайрудинов висел на трубе, его били другой трубой по спине. Когда он кричал, оперативники включали музыку погромче. Это продолжалось около получаса. Наконец его сняли и положили на пол. Трубу вытащили, сняли наручники, и так он лежал минут сорок на полу, приходил в себя. Руки затекли, он их не чувствовал. Через сорок минут его подняли и отвели к следователю. Там же был адвокат. Оперативники предупредили, что если Хайрудинов расскажет о чем-то, его опять будут пытать. Дали текст с признательными показаниями, который он уже видел. Потом из отделения отвезли обратно в СИЗО-5. В изоляторе Хайрудинов провел четыре месяца. В сентябре его вызвали на следственный эксперимент. Там были оперативники МВД, они объяснили, как и что говорить”.

16 октября, по словам Хайрудинова, его доставили обратно в ИК-7. “В колонии он попросил оперативника Храмцова помочь ему сообщить о пытках и о том, что его заставляют взять на себя убийство. Через месяц к нему опять пришли оперативники и отвели в комнату для свиданий. Они пригрозили, что ему будет плохо в колонии, пообещали, что не дадут жить”.

Хайрудинов говорит, что неоднократно обращался к администрации ИК-7 и СИЗО-5 с просьбой передать информацию об избиении в прокуратуру, но безрезультатно.

«Вся колония слышала, как его убивали»

«Считается, что люди отбывают наказание по приговору суда, но на самом деле они подвергаются не только лишению свободы, но и пыткам. Они должны сидеть под присмотром сотрудников ФСИН, а те свои обязанности не исполняют, просто вручают осужденным свои властные полномочия. «Активисту» скажет начальник по режиму: «Давай, я отмажу. Ну, убил и убил. Напишу, что с сердцем плохо было. Скажем, что упал со второго яруса».

В последнее время, в связи с частой сменой руководства стали бить поменьше, и были несколько убийств — это же все надо замазать. Якобы в карантин пришли трое замерять двери, одному стало плохо, он умер. Это было в 2017 году», - рассказывает Т.

Эту историю в «Яблоневке» знают многие. 39-летний осужденный Олег Колесов скончался в ИК-7 9 ноября 2017 года. Он долго лежал в морге, родственникам о его смерти сообщили заключенные. Официальное уведомление из колонии так и не пришло. Когда мать Колесова пришла за телом сына, ей не разрешили на него посмотреть, гроб заколотили так, что не открыть.

В документах о вскрытии Колесов числится как «труп №6080». Эксперт Соколова в разговоре с членами ОНК намекала на наличие повреждений, однако официальная причина смерти - «острая сердечная недостаточность и атеросклеротическая болезнь сердца».

По версии администрации колонии, утром после ночной смены, позавтракав в столовой, Колесов отправился вместе с коллегами по бригаде измерять дверь и во время этой работы умер от сердечного приступа.

У заключенных своя версия. «Вся колония слышала, как его убивали», - заявили свидетели, которых опрашивали члены ОНК.

Колесов и двое других заключенных работали в ночную смену, делали двери. Говорят, что 8 ноября у них нашли телефон. На следующий день, после завтрака, их позвали на разговор «в карантин». Там их начали избивать «активисты». От полученных травм Колесов умер.

Члены ОНК направили в УФСИН обращение с просьбой прояснить обстоятельства смерти заключенного, но ответа по существу так и не получили.

«Согласно устным жалобам освободившихся из ИК-7, в карантинном отделении сложилась катастрофическая ситуация: несколько заключенных, постоянно проживающих там, избивают как вновь прибывающих в колонию, так и проживающих в других отрядах, более того, иногда забивают до смерти, – отмечается в заключении ОНК Петербурга. – По этим сообщениям, на осужденных из карантинного отделения фактически возложены командно-распорядительные и контрольные функции в отношении других осужденных».

Правозащитникам известно о нескольких случаях, когда «активисты» забивали заключенных до смерти. Санитар больницы им. Гааза рассказал Роману Ширшову, что в июле 2018 года из ИК-7 привезли по “скорой” заключенного Печерина с синяками на животе, он умер в больнице. «Из разговора с ним было понятно, что его убил кто-то из «активистов», С. или Д.»

«Обычно колотят и везут на больничный. А там помер и все. Потом побегают два дня и все нормально», - говорит Т.

«Давление при помощи актива - методика работы в ИК-7, - отмечает Леонид Агафонов. Он пробыл в ОНК до 2016 года и тоже помнит подобные истории. - Одного заключенного убили и у нас не было фактов, но мы получили документ о том, что он был обморожен и с синяками. По версии руководства колонии, он вышел, нашел какие-то препараты и зимой (это было сразу после Нового года), пытался перелезть через локальный сектор в другой отряд. Якобы он залезал и падал, поэтому у него были синяки, а потом замерз. Для меня это парадокс, - там везде камеры, постоянные обходы. Потом по этому же делу нам показали еще одного дневального штаба, он тоже был в синяках. Мы спросили, что с ним, а он запуганный говорит: «В футбол играл».

«После наркоза заставили дать показания, что просто упал на бордюр»

В феврале этого года заключенный ИК-7 Дмитрий Сорокин сообщил членам ОНК Петербурга, что его избил заключенный А. Сорокин получил тяжелую травму, ему пришлось удалить селезенку, но А. не понес за это уголовной ответственности и вскоре вышел на свободу.

По словам Сорокина, это произошло 25 февраля 2020 года. Около двух недель он лежал в больнице имени Гааза, где ему провели полостную операцию, он потерял много крови. После операции еще неделю он пробыл в санчасти колонии, после чего из-за нехватки мест его перевели в отряд.

Сорокин говорит, что после избиения сотрудники колонии угрожали ему, чтобы он не рассказывал о случившемся. «Сразу после наркоза неизвестный сотрудник заставил Сорокина дать показания, что он получил травмы в результате падения на бордюр. Показывал ему фотографию бордюра. Он эти показания дал», — говорит Роман Ширшов.

Он вспоминает, что похожая история была в марте 2019 года: «Тогда мы с коллегой Яной Теплицкой посетили ИК-7 и получили обращение от одного из осужденных, которому в ноябре 2016 года проломили голову железной трубой. Ему пришлось вставить пластину в лицо, операцию делали в больнице Гааза. Человек, который это сделал, тоже не был привлечен к уголовной ответственности. Мы писали заявление о преступлении. В результате бесконечной переписки со Следственным комитетом никакие проверки не проводились, его не вызывали и не опрашивали. Учреждение скрывает подобные факты. Чем меньше преступлений, тем лучше руководству».

В связи с этими двумя случаями правозащитники писали заявления о преступлении во ФСИН и СК. Ответа на заявление об избиении Сорокина пока нет. В ответ на заявление об избиении заключенного в 2019 году пришла отписка из УФСИН, в которой утверждалось, что «информация, изложенная в обращении, не нашла своего объективного подтверждения».

Удаление селезенки - частая операция. В июле 2018 года членам ОНК сообщили, что в больницу имени Ф.П. Гааза доставили осужденного Т., избитого в карантинном отделении. Накануне ему удалили селезенку. Сам Т. сказал, что у него просто заболел живот, а ознакомиться с медицинскими документами не разрешил. Заместитель главы ИК-7 Владимир Суслов заявил, что Т. упал со второго яруса кроватей.

«Заставили в полуобморочном состоянии разыгрывать сценки под камерами»

18 января 2021 года заключенный Сергей Беляев работал в ночную смену на фуговальном станке по дереву, делал рамку под нарды. Он говорит, что в цехе было холодно и клей плохо засыхал, поэтому рамка сломалась и правая рука попала в ножи станка. После случившегося «старшина» и оперуполномоченный ИК-7 Чудин сопроводили Беляева в медчасть, где обработали руку перекисью водорода и дали подписать четыре бумаги. Заключенный был в шоковом состоянии от боли и подписал все не глядя.

Затем »старшина» медсанчасти замотал заключенному травмированную руку пакетом для мусора, велел дойти до локального сектора 4-го отряда, зайти в подъезд и ждать, пока не позовут. По словам Беляева, его попросили «по команде выйти из подъезда, зайти в помещение хоздвора, уронить оконную раму, которую заранее поставили, через три минуты выйти на улицу и бежать в санчасть». Только после этого в санчасти Беляеву сделали укол обезболивающего и вызвали бригаду «скорой», которая отвезла его в больницу. Там его прооперировали.

Беляев считает, что сотрудники и осужденные ИК-7, пользуясь его шоковым состоянием, заставили его проделать все это под камеры, чтобы в случае проверки можно было поднять записи и скрыть получение им травмы на производстве сувенирной продукции.

«Администрация колонии пытается выставить все так, будто ему придавило пальцы оконной рамой со стеклами. Вместо того, чтобы вызвать скорую, заставили его в полуобморочном состоянии разыгрывать сценки под камерами, будто правда придавило рамой», — говорит Ширшов.

Члены ОНК написали заявление в УФСИН с просьбой провести проверку указанных обстоятельств, однако ответа пока не получили.

«Человек отбудет наказание и боится выйти за забор»

Т. освободился в октябре прошлого года. Пошел в МФЦ оформлять документы на загранпаспорт и тут выяснилось, что его освобождение забыли официально оформить. «Они отправили документы в РУВД. Меня туда вызывают и говорят: «Мы не можем никаких документов тебе выдать. Ты находишься в «Яблоневке», в местах лишения свободы, и не освобождался оттуда».

Я, конечно, испугался, представил, что сейчас подам заявление, а они мне: «Ты сбежал, мы должны тебя задержать». Будут бить несколько дней, а потом привезут обратно в ИК-7 и скажут: «Как он у вас ушел-то?».

В итоге меня сняли то ли в конце декабря, то ли в январе 2020 года. Еще написали, что я чуть ли не сам виноват, должен был сразу явиться».

Т. вспоминает заключенного, который ослеп в результате неудачной операции. «У нас был такой Сергей, слепой, ему 59 лет. У него глаз один ослеп. Он согласился на операцию и получилось неудачно — один глаз потерял зрение. За пять дней до освобождения он говорит: «Ребят, как я жить буду? Здесь ни машин, ни светофоров. Здесь вы мне помогаете, а там-то мне кто поможет?». А никто ему не поможет там. У нас никому нет дела. Человек отбудет наказание и боится выйти за забор. Там машины ходят, люди бегут бегом, а он не видит».

Бывшие заключенные, которых годами избивали и унижали в колонии, часто запуганы и растеряны. Они сталкиваются с невозможностью найти работу, отсутствием прописки и жилья. Все деньги уходят на восстановление здоровья.

«Я не был уверен, что доживу до конца срока. Меня с утренней зарядки вывозили на «скорой», - останавливалось сердце, делали дефибрилляцию, - рассказывает Н. - У меня сейчас вторая группа инвалидности. До колонии был абсолютно здоров. Там и голову отбивали, а вот сейчас будут удалять нерв. Мне трепанация противопоказана, у меня ишемическая болезнь сердца и было два инсульта. Будут делать гамма-нож, радиохирургия. Я стыжусь того, что сидел, и у меня мало кто из знакомых знает. Я это скрываю. Считаю себя неудачником из-за этого, маргиналом. Есть люди, которые кичатся, перстни колют на пальцах и купола, но я этого не приемлю».

В 2018 году действующие на тот момент члены ОНК Петербурга Екатерина Косаревская, Яна Теплицкая и Роман Ширшов опубликовали доклад, в котором рассказали в частности о пытках, избиениях и странных смертях заключенных в ИК-7.

«Заключенные часто просят членов ОНК посодействовать переводу в любую другую колонию, кроме «Яблоневки»», - писали они.

Правозащитники отмечали в докладе, что следствие как правило не реагирует на сообщения о пытках. В возбуждении уголовных дел часто отказывают, не проводятся необходимые действия для прояснения всех обстоятельств, не собираются доказательства, виновные не привлекаются к ответственности. В случае, если следственные или ведомственные проверки все же проводятся, к объяснениям сотрудников колоний и СИЗО относятся некритично, а показаниями потерпевших обычно пренебрегают. Заключенных, осмелившихся рассказать о нарушениях, не обеспечивают необходимой защитой.

«Информация о пыточных практиках <...> основывается в основном на многочисленных анонимных сообщениях» и это «вызывает большую тревогу, поскольку может означать, что заключенные запуганы, не чувствуют себя в безопасности и не имеют возможности выступать заявителями или свидетелями».

В новый состав ОНК Косаревская и Теплицкая не вошли, поэтому этот доклад - последнее на сегодняшний день обобщение информации о жестоком обращении в петербургских местах лишения свободы. Между тем истории, рассказанные заключенными, подтверждают, что с момента публикации доклада по сегодняшний день ситуация с насилием и нарушениями прав человека в ИК-7 не изменилась. Появляется все больше рассказов о том, что сотрудники ФСИН перекладывают карательные функции на заключенных, заставляют их калечить и убивать людей, используют заключенных в качестве бесплатной рабочей силы, участвуют в вымогательстве денег, а любые неблагоприятные последствия маскируют под «несчастные случаи».