Общество
22 июня без объявления войны грузовой состав из немецкого Гронау доставил в Россию 600 тонн радиоактивного мусора. С начала 2020 года, по оценкам «Экозащиты», в Россию привезли более 3000 тонн ядерных отходов. Среди прочего это тысячи тонн обедненного гексафторида урана. «Росатом» настаивает, что это не отходы, а ценное и безопасное сырье, которое в будущем может стать основой атомной энергетики, но у экспертов это вызывает большие сомнения: использовать это «сырье» еще никому не удавалось. А вот опасность отходов для окружающей среды у экологов как раз сомнений не вызывает.
Несмотря на пандемию, в Россию продолжают прибывать «урановые хвосты» из Германии — гексафторид урана, побочный продукт производства топлива для атомных электростанций. Суда привозят отходы в порт Усть-Луги, оттуда они отправляются поездом в Новоуральск. Всего на АО «Уральский электрохимический комбинат», несмотря на протесты российских и иностранных эко-активистов, привезут 12 тысяч тонн «хвостов». Параллельно «Росатом» заключил контракт с французской Électricité de France (EDF) о переработке в России около 20 тысяч тонн еще более токсичного регенерированного урана. Одним из комбинатов, где будут обогащать регенерат, станет «СХК» в закрытом городе Северске рядом с Томском. Обогащенная часть вещества уедет обратно во Францию, а отходы и обедненный гексафторид урана по контракту останутся в Сибири.
Что такое «хвосты»?
То, что «зеленые» называют «урановыми хвостами», — это продукты обогащения природного урана. В природе встречается два изотопа: уран-235 и уран-238. В атомной промышленности используется смесь, где концентрация урана-235 составляет не менее 4–4,5%. В любом месторождении концентрация урана-238 примерно 99,3%, а урана-235 — не более 0,7%. Поэтому для создания ядерного топлива, а тем более атомной бомбы уран нужно обогащать: его нагревают до состояния газа и на огромной скорости вращают в центрифугах, разделяя на изотопы. Побочный продукт — обедненный гексафторид урана. Его в России, по оценкам «Гринпис», накопилось 1,2 млн тонн на полигонах в Северске, Зеленогорске, Новоуральске и Ангарске.
В Германии за хранение таких отходов нужно платить огромные деньги, говорит эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов» и физик-ядерщик Андрей Ожаровский. Компании Urenco, которая поставляет «хвосты» в Россию, захоронение 12 тысяч тонн ОГФУ в Германии могло бы обойтись в $26,4 млн, подсчитал немецкий исследователь ядерной промышленности Питер Диль. Это сопоставимо с половиной годового дохода компании от обогащения урана. Greenpeace называет цифру в $48 млн. Поэтому Urenсо старается экспортировать обедненный гексафторид в другие страны, причем никто, кроме России, в таких объемах «хвосты» не принимает, утверждает Ожаровский.
«Мне не известно, чтобы кто-то еще принимал обедненный гексафторид урана в таких количествах. Предприятия могут перевозить вещество внутри своей корпорации между странами, но чтобы десятками тысяч тонн — о таком я не слышал. Почему везут к нам? Потому что нашли слабое звено, — объясняет Ожаровский. — Везти в страну, где нет аналогичных отходов, они не могут, потому что будет сразу все ясно. Повезут в какую-нибудь Эфиопию — скажут, что нашли бедную коррумпированную страну, чемодан денег дали какому-нибудь премьеру — и он разрешение подписал. А в России же есть «Росатом», который может напустить дыму и оказать прямое влияние на правительство. И снова интересы госкорпорации противоречат интересам общества».
В 2000-х экологи проводили международную кампанию против ввоза «ядерных отходов» в страну, вспоминает Ожаровский, который сам участвовал в протестах. Кончилось все тем, что в 2009 году тогдашний глава «Росатома» Сергей Кириенко согласился с «зелеными» и пообещал прекратить ввоз обедненного гексафторида урана до тех пор, пока госкорпорация не научится переводить вещество в безопасную форму.
У «Росатома» есть план по избавлению от ОГФУ к 2080 году. В госкомпании рассчитывают, что к 2024 году рост запасов обедненного гексафторида урана в стране удастся остановить, а с 2027 года начать снижение объемов вещества. Сделать это хотят за счет обесфторивания ОГФУ на специальной установке, собранной во Франции и находящейся в закрытом городе Зеленогорске. Часть радиоактивного вещества компания обещает использовать в строительстве самолетов, космических кораблей, военной техники, а в будущем — как топливо для реакторов на быстрых нейтронах, за которыми, по словам атомщиков, будущее ядерной энергетики.
"Зря экологи суетятся"
Госкорпорации вторят доктора наук и сотрудники Томского политехнического университета Леонид Рихванов и Геннадий Хандорин. Рихванов утверждает, что в России центрифужный метод обогащения развит лучше, чем в Европе, и на «СХК» из завезенного ОГФУ «выжмут» ценные остатки. Ученый вспоминает, что обедненный гексафторид урана из Франции привозили на «СХК» и раньше, доводили концентрацию концентрацию урана-235 в веществе до 0,7% и отправляли обратно. Более «бедная» часть ОГФУ при этом оставалась в России, ее снова прогоняли через центрифуги и обогащали. По выражению Рихванова, это были «наши сливки».
88-летний Хандорин был директором «СХК» 10 лет, с 1990 по 2000 год. Атомщик считает, что при существующих сейчас технологиях обедненный гексафторид урана из Европы обогатят и смогут использовать. А отходы, которые появятся в процессе, в будущем станут топливом.
«Несведущие люди считают обедненный гексафторид урана отходом. Мол привезли из-за границы отходы и мы взялись их перерабатывать, что это за безобразие? Меж тем в ОГФУ большое количество фтора, который можно использовать, — объясняет Хандорин. — Во-вторых, из обедненного гексафторида урана можно извлечь уран-238, который питает реакторы с быстрыми нейтронами. А это будущее всей атомной энергетики, потому что запасов урана-235 мало. Канадцы рассчитали, что при нынешних технологиях и темпах потребления его используют за 30 лет. Если же использовать реакторы с быстрыми нейтронами, то их хватит на тысячелетия, потому что урана-238 в сто раз больше. Так что ОГФУ — это продукт совершенно не бросовый, это нужный продукт, который будет использован целиком со временем. Зря наши экологи суетятся».
Туманное светлое будущее
Эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов» и физик-ядерщик Андрей Ожаровский уверен, что обедненный гексафторид урана — это все же отход, а план по избавлению от вещества нужен «Росатому» лишь затем, чтобы ввезти ОГФУ в страну в обход российских законов. Планы изобрести реакторы, которые будут работать на обедненном уране, он называет сказками: «Обедненный гексафторид урана имеет все признаки отхода: не дообогащается, не перерабатывается, не используется в строительстве или военной индустрии, а просто лежит мертвым грузом. И немецкий ОГФУ рядом с нашим российским положат. Да, теоретически можно его загрузить в наши центрифуги, потратить огромное количество энергии и произвести что-то, что можно продать. И опять-таки будут отходы. Есть ли в этом смысл, когда у нас у самих лежит 1,2 млн тонн этой хрени?».
Эколог считает, что масштабно использовать ОГФУ у российских атомщиков не выйдет, как не получилось нигде в мире. В США, где также обогащают уран, обедненный уран за счет огромной плотности и массы пытались использовать как противовес в шасси для самолетов, но давно перестали это делать. Самый громкий пример использования ОГФУ, по словам Ожаровского это подкалиберные бронебойные снаряды, которые использовали американские военные в Ираке и Югославии. За счет огромной плотности и веса такие снаряды пробивали даже танковую броню и в процессе загорались. Однако такое использование обедненного гексафторида урана привело к радиационному загрязнению в местах боевых действий и болезням среди солдат.
Использовать «хвосты» ни у кого в мире не получилось
План «Росатома» по обесфториванию и переводу в оксидную форму Андрей Ожаровский считает правильным: в форме оксида ОГФУ не так опасен химически, не летуч и близок в природной форме, хотя и остается радиоактивным. Смущают эколога только темпы обесфторивания и сроки, за которые Россия рассчитывает полностью избавить от ОГФУ. По данным Ожаровского, сейчас в России работает лишь одна установка и обесфторивает она лишь по 10 тысяч тонн ОГФУ в год. Такими темпами уже имеющиеся запасы вещества в оксидную форму будут переводить 120 лет.
«Хорошо, что у «Росатома» эта программа есть, пусть закупают во Франции установки и занимаются обесфториванием. Только вот не та мы страна, чтобы давать обязательства на 50–60 лет вперед, — считает эксперт. — Есть ощущение, что программа может не быть выполнена: случится очередной кризис и про ОГФУ забудут. Нужен план Б, но пока это только оставить всё как есть и хранить уран 4,5 млрд лет — таков период его полураспада в природе».
Поможем не только Германии, но и Франции
Теперь к немецким отходам добавятся французские. Контракт французской компании EDF и «Росатома» по ввозу ОГФУ в Россию — это способ избавиться от вредного и бесполезного вещества за чужой счет, говорит глава энергетической программы российского отделения Greenpeace Владимир Чупров. История с французским ОГФУ хуже немецкой, потому что из Франции на «СХК» повезут регенерированный уран — более опасный и «грязный», предупреждает эколог.
«Регенерат — это тот же обедненный уран, но только в форме оксидов и прошедший через ядерный реактор. В нем, соответственно, есть нежелательные изотопы урана-232, 234 и 236, —объясняет Чупров. — Он более токсичный, «грязный», просто так его в руки не возьмешь, в отличие от природного урана, который в таблетках закачивается в реактор. Этот уран — нагрузка. Его дорого использовать, а если не использовать, то нужно захоранивать как ядерные отходы, и для EDF это головная боль. «Росатом» же согласился очистить регенерат в России, дообогатить, и вернуть обратно. Во Францию уедет процентов десять продукта, а у нас останется оставшееся вещество и появившиеся в ходе очистки радиоактивные отходы».
Французы с радиоактивными захоронениями в своей стране мириться не готовы, рассказывает Надежда Кутепова, создатель и глава экологической организации «Планета надежд». В России эколог помогала пострадавшим от радиационных аварий отстаивать свои права в суде, после чего ей пришлось просить политического убежища во Франции. «С площадками для хранения во Франции больше проблемы, потому их просто нет. Это история, которая длится больше 10 лет и вызывает массовые протесты населения, — рассказывает Кутепова. — Был выбран один из регионов Франции, в котором госоператор по обращению с радиоактивными отходами должен построить хранилище, но население региона объявило настоящую войну. Вплоть до того, что в регионе проходили обыски у активистов, возбуждались дела и даже вводилось военное положение. Поэтому гораздо проще заплатить деньги, чтобы этот ОГФУ увезли в Россию».
Французы объявили хранилищу отходов настоящую войну
75% электричества во Франции вырабатывают атомные электростанции, которые в основном принадлежат компании EDF. Поэтому французское общество, по выражению Кутеповой, вынуждено относиться к ядерной энергетике позитивно. Со стороны законодательства для сделки EDF с «Росатомом» также нет преград — ОГФУ и отработанное ядерное топливо в Франции относятся к ценному сырью, поэтому их импорт не запрещен. Это, считает Надежда Кутепова, не случайное совпадение, а результат сговора атомщиков: промежуточный отход они назвали сырьем и получили возможность перевозить его между странами.
«Государства пользуются тем, что у МАГАТЭ нет контролирующих функций в вопросах ядерных отходов, поэтому ищут и перемещают вредные вещества. Действуют по законам рынка, только этот рынок специфичный и опасный для мирового сообщества в целом», — заключает эксперт. Решить проблему, по ее словам, могло бы создание независимого наднационального органа по контролю за обращением с радиоактивными отходами
Чупров вспоминает, что в 80–90-ее годы регенерированный уран из Франции уже очищали на северском комбинате. При очистке получаются жидкие, твердые и аэрозольные отходы трех степеней активности: низкой, средней и высокой. По договору с EDF высокоактивные отходы будут остекловывать: выпаривать, заливать стеклом и закапывать под землю. Отходы средней и низкой степени активности, предполагает эколог, будут закачивать под землю. При этом есть риск, что аэрозоли выйдут на поверхность, а жидкие отходы отравят подземные воды или вытекут где-нибудь в виде ручья.
«К тем отходам, которые уже есть на «СХК», добавятся еще и французские, а Франция избавится от головной боли в виде десятков тысяч тонн вещества, которому они не находит применения, — рассуждает Чупров. — EDF способна и сама регенерат переработать, но это невыгодно, потому что во Франции очень дорогая земля. Условно говоря, у нас закачал под землю в каком-нибудь закрытом городе и забыл. А у них вещество, с которым неизвестно, что сделать, сразу же становится отходом. Как только вещество приобретает статус отхода, компания-владелец попадает на очень большие деньги. Срочно нужно искать, куда это засунуть, стратегию писать — расходы на сотни миллионов евро. Плюс под склады нет. Фактически, «Росатом» спас и немцев, и французов: у нас эти отходы лежат себе да лежат».
Во Франции земля дорогая, а у нас закопал отходы в закрытом городе и забыл
40 аварий за 70 лет
Несмотря на уверения «Росатома» о том, что обедненный гексафторид урана хранится в стальных контейнерах с толстыми стенками, а кристаллическая форма «исключает возможность его утечки», Андрей Ожаровский предостерегает: вероятность разгерметизации есть. Отчет Минатома за 2001 год, где упоминаются несколько сот аварий и расчеты Ростехнадзора также говорят о том, что утечка вещества возможна. Последствия аварии зависят от погоды. В ясный безветренный день при небольшой влажности ОГФУ уйдет в атмосферу и отравит несколько сотен метров, но при туманах, ветре и высокой влажности зона поражения может достигнуть 30 км.
«До чернобыльской аварии людей, говоривших о том, что реактор может взорваться, не воспринимали всерьез. Мы же говорим, что нужно рассматривать самый негативные варианты, потому что платить за ликвидацию аварий приходится нам», — отмечает Ожаровский.
За 71 год существования «Сибирского химического комбината» на производстве произошло около 40 аварий. По данным томской телекомпании ТВ2, 4 человека в них погибли, еще 6 получили повышенные дозы облучения. Самый серьезный из подтвержденных инцидентов на «СХК» — авария в 1993 году. Тогда взорвался один из аппаратов по экстракции урана и плутония. «Когда прибыли на место, был шок, потому что половины здания просто не было, — вспоминал пожарный Олег Власюк. — Развалилось по вертикали почти пополам: одна часть выстояла, а другая лежала прямо на дороге».
Томску тогда повезло с погодой: ветер дул в другую сторону от города, к тому же шел ветер и снег. Жителям деревни Георгиевка близ Северска повезло меньше — поселение накрыло радиоактивым облаком. Соседнюю Наумовку облако обошло, если верить официальным данным. Однако селяне убеждены, что накрыло и их, а подтверждение тому — рост числа онкобольных среди жителей деревни. Всего же при аварии облучило 1946 человек, из них 1920 — ликвидаторы аварии.
Известно и о более крупных авариях. Например, в 1957 году в закрытом городе Челябинск-40, который сейчас называется Озерск, взорвалось хранилище высокоактивных радиационных отходов. Отравленным облаком накрыло территорию площадью в 20 тысяч м², а после его разнесло ветром на 300–350 км. Пострадавшую от аварии местность назвали Восточно-Уральским радиоактивным следом, часть этой территории остается отравленной до сих пор. Пострадали от аварии более тысячи военных, а около 10 тысяч человек из деревень рядом с Озерском пришлось пришлось эвакуировать.
Greenpeace недавно запросил у «Росатома» статистику об авариях на производстве. Корпорация ответила, что это данные для служебного пользования и оглашать их отказалась.
Зачем это «Росатому»?
Исходя из спотовых цен сотрудники российского Greenpeace рассчитали, сколько «Росатом» получит за переработку — примерно $4 за кг ввозимого во Францию сырья. Не то чтобы большие деньги для госкорпорации, считает Владимир Чупров. Не поможет сделка и спасти «загибающийся комбинат» — не те объемы у контракта, чтобы на долгие годы загрузить северские центрифуги и обеспечить рабочие места (сколько именно таких мест появится, в пресс-службе «СХК» уточнить не смогли). А вот отходы от процесса останутся в России на сотни лет.
На вопрос о том, зачем «Росатому» сделка с такой сомнительной выгодой, эколог озвучивает два предположения. Первое — коррупционное: французская компания EDF заплатила людям в руководстве страны, способным лоббировать исполнение контракта. Второе — о том, что атомщики рассчитывают создать новые рабочие места и накопить сырья, которое станет топливом для реакторов на быстрых нейтронах. Но даже если предположить второй вариант, столько ОГФУ стране просто не нужно.
Тем более, что после катастрофы «Фукусимы» цены на ядерное топливо упали, а многие страны начали сворачивать атомную индустрию. «У меня есть стойкое ощущение, что доля атомной энергетики и число реакторов будет сокращаться, а к 2050 году эта индустрия закроется. Сейчас нет заказов на новые реакторы и новые обогащения, — рассуждает Ожаровский. — И опять же, ради чего эти риски? Мы уже понимает, что мир спасет не атомная, а возобновляемая энергетика. В Германии больше 30% дают возобновляемые источники энергии. Вот в какую сторону надо смотреть. Так что вместо того, чтобы ввозить ОГФУ, «Росатом» лучше бы сосредоточился на проблеме ядерных отходов и выводе ненужных предприятий из эксплуатации».
«Фактически одна страна избавляется от того, что ей не нужно на своей территории за счет того, что есть другая страна, у которой более низкие экологические и социальные стандарты, — заключает Чупров. — Никто такого не делает, но наши говорят: «Мы крутые, мы из дерьма можем сделать конфетку». А все другие — Япония, Германия, Штаты, все же дураки. Здесь есть такой этический момент: постоянно говорят про санкции, НАТО, Арктику хотят отобрать — а сами забирают у Запада отходы».