Когда Всемирная организация здравоохранения признала распространение коронавирусной инфекции пандемией, эксперты ООН высказали опасение, что у правительств может возникнуть соблазн использовать чрезвычайную ситуацию для подавления инакомыслия и ограничения прав и свобод граждан. Чаще всего в этом контексте упоминались «законы против ложной информации», которые к тому времени уже существовали во многих странах. В России именно так и произошло. Начиная с марта все 50 дел, возбужденных по «закону о фейках», касаются только высказываний об эпидемии. Эксперт правозащитного центра Международная Агора Дамир Гайнутдинов анализирует, как практика преследования по этому закону распространилась на граждан, пытающихся высказать свое мнение о карантине и государственной борьбе с коронавирусом.
Эпидемия вдохнула новую жизнь в так называемый закон «о фейках». Эти поправки в федеральный закон «Об информации» и КоАП, принятые одновременно с пакетом законов «о неуважении к власти», долгое время находились в тени — за весь 2019 год, по нашим данным, было возбуждено не более полутора десятков дел. Жертвами, как правило, становились гражданские активисты, которых хотели заставить замолчать местные власти или крупный бизнес.
Таково дело Сергея Белогорохова из Челябинской области о провале грунта в поселке Роза, или, например, случай активистки Шиеса Елены Калининой. По делу, касавшемуся территориального спора между Чечней и Ингушетией, был оштрафован глава Совета тейпов Ингушетии Мурад Даскиев.
Условная «декриминализация» знаменитой 282-й статьи УК сопровождалась появлением новых штрафов и арестов в КоАП. За неуважение, за распространение недостоверной (а фактически — противоречащей официальной) информации, за возбуждение вражды к социальным группам и т. п.
Официальная статистика по подобным делам не публикуется, однако в наш мониторинг только за последние два месяца попало 50 дел, касающихся коронавируса, из половины регионов страны. Вообще, начиная с марта по этой статье все дела вдруг стали касаться только высказываний о борьбе с эпидемией. И это не считая уголовных дел по статье 207.1 УК РФ, на которых СК и Центр «Э» явно рассчитывают восстановить утекающее влияние.
Только за последние два месяца было возбуждено не менее 50 дел о связанных с Covid «фейках»
Поводом для возбуждения дела может стать любая информация об эпидемиологической ситуации, коронавирусе и принимаемых властями мерах. Адвокаты «Агоры» ведут сейчас десяток дел, где в вину гражданам вменяют публикации о недостатке средств индивидуальной защиты и медикаментов в больницах, заявления о количестве инфицированных, а также критику действий властей в условиях эпидемии. И это явно не все «опасные» темы. Уже известны случаи, когда «фейки» оказывались не так далеки от истины.
8 апреля кемеровские полицейские составили протокол по ст. 13.15 КоАП на местного жителя, который утверждал, что горожан привлекают к ответственности за отсутствие медицинских масок. Десять дней спустя губернатор края Сергей Цивилев ввел «масочный» режим на части территории региона.
10 апреля Генеральная прокуратура потребовала немедленно заблокировать сообщения о введении пропускного режима в Москве. На следующий день Сергей Собянин подписал указ о цифровых пропусках.
Наказуемы также попытки разъяснить положения законодательства. В Югре оштрафовали местного жителя, который утверждал, что привлечение граждан к административной ответственности за несоблюдение режима обязательной самоизоляции незаконно.
Естественно, дел по статье 13.15 КоАП больше, чем уголовных дел по ст. 207.1, однако недостаточное знание юридической техники законодателями (либо сознательное злоупотребление) не позволяет предсказать, какую именно реакцию вызовет конкретная публикация. Несмотря на то, что Верховный суд уже пытался разъяснить тонкости квалификации и различия в диспозициях уголовной и административной статей, никакой ясности опубликованные обзоры не внесли. Ситуация остается неприемлемо неопределенной.
Пожалуй, единственным важным тезисом, озвученным высшей судебной инстанцией, стало указание на необходимость для квалификации деяния по ст.207.1 УК доказывать заведомую ложность высказывания и реальность его общественной опасности. Впрочем, аналогичная позиция ВС РФ по делам о преступлениях экстремистской направленности никогда не мешала нижестоящим судам, следственным органам и прокурорам привлекать к ответственности за публикации, которые увидело лишь несколько человек.
Чаще всего привлекаемые к ответственности признают вину и получают минимальный штраф, а в дальнейшем не обжалуют постановления. Одна из пользовательниц соцсетей прямо сказала мне, что на разборе не видела смысла спорить: судья ясно дала понять, что в противном случае штраф будет не 30, а 100 тысяч рублей.
Признание вины сильно ослабляет позицию заявителя, а отказ от обжалования закрывает возможность обратиться в ЕСПЧ. Между тем опыт работы по делам о неуважении к власти показывает, что подобные «горячие» темы имеют высокий шанс на успех: из 13 отправленных за последние полгода жалоб ЕСПЧ зарегистрировал уже 12.
В делах о «фейках» просто в силу диспозиции статей 13.15 КоАП и 207.1 и 207.2 УК всегда оценивается информация, представляющая несомненный публичный интерес. Более того, мы видим, что во многих кейсах речь идет о критике действий властей, а следовательно, имеет место политическая дискуссия. Позиция Европейского суда, сформулированная еще несколько десятилетий назад и с тех пор неоднократно подтвержденная в его прецедентной практике, сводится к тому, что все положения закона, ограничивающие обсуждение подобных вопросов, должны толковаться максимально узко. Недопустимо привлекать к ответственности за выражение мнений, которые не могут быть проверены на соответствие действительности. К примеру, заявление о том, что врачам не хватает средств индивидуальной защиты, — это оценочное суждение, которое не может быть опровергнуто даже апелляцией к нормативам Минздрава.
Недопустимо преследовать за заявление, которое нельзя проверить. Мнение о нехватке средств защиты — оценочное
Один из часто встречающихся сюжетов — сообщения о количестве инфицированных, которые власти опровергают ссылками на официальную статистику. Очевидная алогичность подобных обвинений при том, что даже Роспотребнадзор признает массовое бессимптомное носительство, вызывает лишь недоумение.
ЕСПЧ уже заявил, что борьба с пандемией оправдывает определенное ограничение некоторых прав и свобод, а также выразил готовность терпимо относиться к соответствующим действиям государств. Но вопиющие нарушения принципов законности и соразмерности вмешательства, которые демонстрируют российские власти, дают повод надеяться на положительные решение Суда при условии соблюдения необходимых формальностей.
Эффективность тотальной цензуры интернета в качестве противоэпидемического средства вызывает серьезные сомнения. Специальный докладчик по вопросу о праве на свободу мирных собраний и ассоциаций Клеман Вуль высказывал опасение о том, что некоторые правительства используют кризис для того, чтобы приостановить действие конституционных гарантий. Также он констатировал, что принятые меры в основном направлены на усиление контроля и подавление оппозиции, а не на охрану здоровья людей. Один из ключевых принципов, на который эксперт предложил ссылаться, оспаривая штрафы и тем более лишение свободы за выражение мнения, заключается в том, что законы, криминализирующие распространение «ложной информации» как таковой, не должны применяться — поскольку они имеют давнюю историю злоупотреблений.
Интересно, что ввести уголовную ответственность в виде лишения свободы сроком до трех лет за распространение недостоверной информации об инфекционных заболеваниях предлагалось в первой редакции Закона о чрезвычайном положении Республики Болгария. Однако президент страны Румен Радев наложил вето на эту часть законопроекта, сославшись на международные обязательства страны в области прав человека и отметив необходимость «развеять сомнения в том, что законодательство о чрезвычайном положении может использоваться для введения неприемлемых мер, которые подрывают доверие болгарских граждан к европейским ценностям».