Воскресным вечером 27 января из Третьяковской галереи похитили картину Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым». Неизвестный мужчина на глазах у изумленных посетителей снял картину со стены, вытащил холст из рамы и спокойно ушел. На следующее утро полиция задержала по делу о краже 32-летнего Дениса Чуприкова. Он заявил, что украсть именно эту картину ему «подсказало сердце». А пришел он на выставку ради другой работы художника — «Христос в Гефсиманском саду».
Картину нашли на стройке в Одинцовском районе. Во время экспертизы на полотне обнаружили несколько потертостей. Они появились «при варварской транспортировке» полотна преступником, считают специалисты Третьяковки.
О том, часто ли происходят подобные дерзкие кражи, как устроен черный арт-рынок в России и как обычно складывается судьба похищенных предметов искусства, The Insider поговорил с бывшим начальником антикварного отдела МУРа Алексеем Кисточкиным и историком искусства, руководителем отдела оценки НИНЭ им. П.М. Третьякова Ульяной Добровой.
Алексей Кисточкин, бывший начальник антикварного отдела МУРа, руководитель отдела по работе с плательщиками Ассоциации правообладателей по защите и управлению авторскими правами в сфере искусства «Управис»
В России нет цивилизованного арт-рынка. У нас есть отдельные сделки по отдельным произведениям искусства. Большинство участников рынка вышли родом из 80-х — фарцовщики, которые подпольно этим занимались, потом 90-е — куплю все подряд. Соответственно, у российских арт-дилеров психология барыг, сформировавшаяся давно. Люди до сих пор не пришли к тому, что это, как бизнес, должно быть цивилизованно. В том числе оформление документов при совершении сделок, что в дальнейшем способствует и их защите в рамках закона. Если человека попросту обманули, то есть нарушили условия сделки, должна быть возможность обратиться в гражданский суд, либо, в случае каких-то преступных действий, законно подтверждать в правоохранительных органах свои права владения, приобретения и отстаивать свои интересы через правоохранительные органы.
Опять же, многие участники рынка хорошо знакомы с людьми, которые скупают краденое и торгуют подделками. Многие из них и сами торговали подделками, только не считают нужным сообщать об этом компетентным органам. Взять хотя бы господина Перченко [Михаил Перченко — вице-президент Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров, член Общественного совета при Министерстве культуры РФ], советника министра культуры. Он в различных интервью неоднократно заявлял, что лично знает людей, которые занимаются подделками живописи, но почему-то до сих пор никому не назвал их имена. Перченко входил, насколько мне известно, в закупочную комиссию по музейному фонду, и министр считает возможным держать при себе такого человека, который является активным участников арт-рынка, соответственно, может предлагать в музейный фонд вещи своих, так скажем, знакомых, коллег по цеху. Причем вещи, мягко говоря, не совсем музейного уровня.
Черный рынок есть, конечно же, — как ему не быть, если у нас нормального рынка нет. Это связано с тем, что 70% сделок, если не больше, совершаются из рук в руки, без документального оформления. Люди уклоняются от налогов — и это одна из причин, по которым никто ничего документально не оформляет. Сделки не регистрируются. Так и создается благодатная почва для людей, занимающихся недобросовестным промыслом. Черный рынок — это не только скупка краденого. Это и торговля подделками, и другие подобные дела.
Довольно-таки отработанная схема, когда рисуют подделку под какое-то конкретное произведение. Находят талантливого художника, который хорошо умеет копировать, и заказывают ему подделку. Когда подделка готова, ее начинают раскручивать, пытаются засветить на рынке. В отсутствие нормальных экспертиз создается провенанс. Делают какое-нибудь искусствоведческое заключение, справку, документальное свидетельство того, что картина якобы была в коллекции у одного, у второго, у третьего известного человека. Потом такую вещь целесообразно подарить или выставить. Чаще вешают на экспозицию в каком-нибудь региональном музее, где подобных авторов не было и где будут рады, если у них появится художник, чьи произведения есть в ведущих музеях страны и мира.
В региональных музеях обычно нет финансовых возможностей держать полноценных арт-экспертов или провести экспертизу в авторитетном учреждении. И музеи, доверившись человеку, который вешает к ним эту картину в экспозицию, счастливы. Так произведение попадает в каталоги. Если это подделка картины не старше 100 лет, и, следовательно, не ограничена к вывозу, ее отправляют на зарубежные выставки. Тут картина обрастает еще большим количеством публикаций, упоминаний. И в связи с такой известностью у некоторых людей даже пропадает желание проверять ее у экспертов. Люди начинают верить провенансу.
Через какое-то время подделку выставляют на аукцион. Это, как правило, небольшие аукционы, где не удосуживаются перепроверить подлинность с участием экспертов. Прокручивают через два, три, четыре аукциона — и картина, уже обладающая большим провенансом, возвращается на рынок, допустим, к нам в страну. В итоге она продается либо в Европе, либо здесь. Вот один из способов.
С музейными вещами сложнее. Как правило, если это не какой-то там захолустный маленький музейчик, а крупный музей, все вещи там оформлены официально и в фондах хранилища есть их учетные данные. Соответственно, при похищении из музея, если это не скрытая, глубоко замаскированная кража, которая всплывает через много лет, такие произведения сразу попадают в каталоги разыскиваемых предметов, которые ведутся в правоохранительных органах и в Министерстве культуры. Идет обмен информацией по линии Интерпола между российским и зарубежными министерствами культуры. Отслеживаются нелегальные продажи. На аукционах такую вещь трудно будет продать на открытых торгах — только на черных.
Другая ситуация, если вещь украдена из частной коллекции. Не всегда люди сохраняют у себя документы, подтверждающие, что это произведение было в коллекции. Если бы были договоры, подтверждающие куплю-продажу, там была бы сумма продажи для определения суммы ущерба. Это важно для квалификации по уголовному делу. Опять же, вопрос подлинности. Бывают ситуации, когда вещь воруют и после этого выясняется, что это была не настоящая картина, как думал владелец, а поддельная.
В принципе вещи из частных коллекций преступникам реализовывать проще, но есть нюансы. В чем специфика всего черного рынка? Произведения живописи все-таки индивидуальны. Это не штамповки, которые все на одно лицо. При наличии фотографий рано или поздно вещь можно найти. И рынок сбыта довольно ограничен за счет того, что есть временные рамки для произведений, по которым они могут вывезены за границу. Старую картину легально вывезти гораздо сложнее, тем более если вещь находится в розыске.
Ранним утром преступники проникли в квартиру на третьем этаже, разбили стекло, разбили хозяину дома голову и похитили три больших картины
Громкое дело было у нас по Рерихам. 1 апреля 2008 года на Ленинском проспекте ограбили квартиру, где жил господин Васильчик [Виктор Васильчик, вдовец домработницы Юрия Рериха Ираиды Богдановой, живший в бывшей квартире Рерихов], завладевший фактически наследием Рериха и распродававший его направо и налево. Там, по всей видимости, была какая-то неудачная сделка, которая не удовлетворила возможных покупателей, и его решили наказать. Ранним утром преступники проникли в квартиру на третьем этаже, разбили стекло, разбили хозяину дома голову и похитили три больших картины. Еще фигурировала четвертая, но потом выяснилось, что ее оригинал давно был продан одному коллекционеру, а на стене висела копия. Жулики не разбирались, забрали эту копию. Это выяснилось только через несколько лет, когда владелец картины захотел ее продать и не смог, потому что она стояла в розыске. И пришлось потратить много времени, чтобы подтвердить, что он легально ее приобрел, там сделка происходила через банк. В итоге ее сняли с розыска.
Лица, связанные с этим преступлением, пытались эти картины через разные каналы продать. Но из-за того, что мы объявили их в розыск везде, где только можно, у них ничего не получалось, и они принесли их председателю правления Мастер-банка Борису Булочнику. Из трех картин мы нашли две. Третья картина осталась где-то в тайниках у Булочника. В связи с тем, что Борис Ильич объявлен в розыск и находится за пределами России, решить этот вопрос в его отсутствие мы не можем. Где она спрятана, никому не известно.
Порядочным коллекционерам неприятно иметь дело с крадеными вещами — это вопрос и личной безопасности, и лишних контактов с правоохранительными органами, и репутации на рынке. Поэтому многие из них, если к ним попадает какая-то вещь откровенно криминального характера, стараются не просто избавиться от нее, а передать правоохранительным органам. Зачастую даже в убыток себе, понимая, что деньги за нее они не вернут. Потому что по закону, если ты приобрел краденую вещь, полиция у тебя ее изымает.
В последние годы самым распространенным преступлением является не кража, а мошенничество на доверии. Когда далекие от искусства люди, которые занимаются чем попало — куплю, перепродам, — пытаются выступать в роли псевдопосредников. Есть галеристы, коллекционеры, которые хотят что-то продать, но не всегда могут сами выйти напрямую на покупателя. Тут появляется некий человек, который убеждает владельца произведения в том, что среди его знакомых есть какой-нибудь олигарх, банкир, чиновник, готовый купить произведение. И чтобы сделку не светить, просто из жадности, люди не оформляют никаких документов, так же, как это делалось в 80-е и 90-е годы. Максимум, что могут взять, — расписку с этого посредника о том, что он взял картину. А зачастую бывает, что просто без расписки отдают вещь, и человек с ней пропадает. Он может какое-то время выходить на связь, говорить, что вещь оставил на просмотр, люди ее посмотрят, через неделю скажут. Вот так завтраками кормит, потом пропадает со связи. И такие люди многих кидают. А владельцы картин часто боятся в чужих глазах выглядеть «терпилами» и не обращаются в правоохранительные органы.
Часто такие ситуации длятся по два-три года. Когда мы об этом узнавали, приходили к человеку и спрашивали: «Слушай, мы слышали, тебя обманули, увели картину. Когда?» — «Два года назад». — «А почему ты не идешь в полицию?» — «Думал, что он отдаст». — «А ты слышал, что он кинул еще двух, трех, четырех человек?» — «Да, слышал». — «И ты думал, что он все отдаст?» «Не знаю, может быть». — «Может быть, лучше напишешь заявление, будем заниматься?» Кто-то пишет, кто-то отказывается. Так часто само поведение владельцев произведений тоже создает почву для мошенничества.
Воры со стороны Садового кольца через забор перелезли на территорию Музея Москвы, прошли через двор и открытые ворота и проникли в помещение
Таких историй, когда грабитель проникает в музей и снимает со стены картину сейчас меньше стало. В 2009 или 2010 году, не помню точно, воры со стороны Садового кольца через забор перелезли на территорию Музея Москвы, прошли через двор и открытые ворота и проникли в помещение. Там полугаражные помещения складского типа. Через них по служебным лестницам проникли на рабочие этажи, в большой зал, где стояли стеллажи с разными произведениями, и забрали оттуда несколько икон. Потом проникли в хранилище в подвале, какие-то предметы из фарфора забрали. Там были часы, по-моему, немецкие в фарфоровой оправе. Все это спокойно подтащили к тем же самым воротам. Несколько человек, видать, было, как минимум, двое Преступников не нашли, но часть предметов нашли потом, в том числе на сайтах типа «Молоток», «Мешок», «Авито».
Потом, когда я уже уволился, был случай в том же Музее Москвы в «Ночь музеев». При большом скоплении народа, охрана не видела, камеры не работали — просто приподняли стекло и забрали что-то из экспонатов, то ли монеты, то ли немецкие кресты какие-то.
Была ситуация еще в 2005 году — кража из военного архива. Похититель работал сотрудником архива, в котором хранились дела немецких военнопленных, вплоть до фельдмаршала Паулюса. В делах там иногда были фотографии, жетоны, еще какие-то личные вещи. Они представляют интерес для коллекционеров и для родственников. По договоренности с немецким Красным Крестом архив получал деньги за то, что сканировал дела военнопленных и передавал их немецкой стороне.
На краже попался один из сотрудников, в обязанности которого входило просто переносить личные дела из кабинета в кабинет. И вот товарищ оставался в хранилище один. Просматривал документы, вытаскивал фотографии, жетоны, солдатские книжки. Он даже умудрялся это делать после того, как документы были отсканированы, хватало у дурака наглости. Потом эти документы, фотографии продавались через знакомого человека, который крутился в кругах так называемых коллекционеров военного антиквариата. Они находили родственников погибших немецких солдат и офицеров в Германии и продавали им эти документы. В общем, это были неплохие деньги. Непосредственно исполнитель небольшое вознаграждение получал. Его задержали. К сожалению, дали небольшой срок. У нас, как всегда, судьи очень добры к тем, к кому доброту не нужно проявлять.
Надо разделять похищение конкретных произведений по заказу и банальные квартирные кражи, когда помимо всего прочего люди берут произведения искусства. С такими людьми работать проще, потому что они не знают рынок, не понимают, куда это можно сбыть. Любая вещь подлежит проверке подлинности. Потому что, не проверив подлинность, невозможно продать за нормальную цену. Тем более вещь с криминальным прошлым. И зачастую незадачливые преступники палятся при сбыте. Потому что могут пойти в первую попавшуюся скупку или на сайт выложить в открытую.
Что касается квалифицированных преступлений, тут стараются и исполнителей подбирать. Одно дело, если это преступник, который профессионально ворует. У таких людей есть сбытчики, а у тех, в свою очередь, потенциальные покупатели. Другое дело, когда есть один конкретный заказчик и он хочет, чтобы для него похитили определенную какую-то вещь. Соответственно, исполнитель, с учетом профессиональных навыков, должен по возможности минимально засветиться на деле. Например, товарищ, укравший Куинджи из Третьяковки, явно не под заказ это делал. На дурака, возможно, хотел человек, сам для себя, думал, может быть, продаст, копейку заработает, по дурости. Видно, что у него проблемы с алкоголем или еще с чем-то.
Я считаю неверным, что антикварное подразделение в системе уголовного розыска ликвидировали. Да, кражу из Третьяковки раскрыли оперативно, но это же центральный музей страны, так что к поиску были подключены все силы, задействованы все возможности — и людские, и технические. А если подобные преступления происходят в регионах, в маленьких музеях, в частных квартирах, такие ресурсы не задействуются и никто ничего не ищет.
Для того чтобы эффективно заниматься поисками предметов искусства, требуются долгие годы работы, знание истории, искусствоведения, постоянное общение в определенных кругах. С музейными сотрудниками, искусствоведами, экспертами, деятелями искусства, коллекционерами нужно уметь общаться. Так же, как и со скупщиками краденого.
Во Франции есть музейная полиция. В Италии специальный корпус карабинеров в этом направлении действует. В Англии в знаменитом Скотленд-Ярде специализированный отдел по арт-преступлениям. Но только у нас в стране ликвидировали эти подразделения.
Ульяна Доброва, историк искусства, руководитель отдела оценки НИНЭ им. П.М. Третьякова
Не думаю, что сейчас есть хоть какой-то резон ввязываться в похищение картин. Реальность, как всегда, оказывается гораздо менее захватывающей и великолепной, чем в голливудских фильмах. В действительности получается нечто вроде того, что произошло с похитителем Куинджи. Человек сначала крадет картину, а потом начинает искать, кому бы ее продать. Очень быстро он понимает, что найти покупателя невозможно. И часто все заканчивается как в истории с картинами, украденными из музея Кюнстхал в Роттердаме, которые мать одного из подозреваемых сожгла в печи, чтобы скрыть улики. А все потому, что люди, которые похитили эти предметы, совершенно не были готовы к специфике арт-рынка. Специфика заключается в том, что есть кодекс этики арт-дилеров, которые связываться с краденым не хотят. Зачем им это нужно? У нас очень большой и богатый рынок, где предложение превышает спрос. Такая ситуация, как в фильме «Лучшее предложение», когда аукционист заходит к себе в подвал и любуется картинами, в России просто невозможна.
Русского искусства больше, чем его могут купить. Рынок сейчас очень медленно встает с колен и неизвестно, встанет ли когда-нибудь. Вещей больше, чем спроса. И цены значительно упали. Конечно, покупателей Малевича, предположим, действительно мало. Но есть другие прекрасные произведения и шедевры в разных сегментах. Можно выйти на европейский рынок, в Лондон съездить, в Нью-Йорк и найти в коллекциях потрясающие вещи, не уступающие уровню произведений Малевича.
Конечно, трофейные вещи привлекательны для коллекционеров. В одном исследовании, например, было доказано, что есть такая форма отклонения, когда коллекционер, когда ему предлагают купить трофейную вещь, испытывает прилив желания, какой мог бы испытать при виде шоколадного трюфеля. Но поскольку исследование было проведено только среди американских коллекционеров, мы не можем сказать, что это характерно и для России.
Если серьезно, я не верю, что возможна такая ситуация, когда люди в черных масках или без масок вбегают в музей и крадут картину. Ситуация с похищением Куинджи — абсолютная фантасмагория. Гораздо более вероятно, что этот злоумышленник был совершенно не подготовлен, а возможно, и просто невменяем, чем то, что это была хорошо спланированная кража.
Помню, была история с ограблением дома-музея Левитана в Плесе, украли пять картин. Все говорили, что это спланированная акция. Сразу после кражи многие начали говорить: «Знаем, кто там в этом Плесе живет, это все заказ, эти вещи мог заказать кто-то из богатых жителей Плеса для своей коллекции». Это, конечно, все звучало абсолютно как теория заговора. Потом картины нашли. Их обнаружили в каком-то чулане, совершенно не приспособленном для хранения предметов искусства, у человека, который не понимал, что это, сколько это стоит, как это продать и что с этим делать вообще.
Мне кажется, что это все очень забавно и вымысел в данном случае очень сильно влияет на реальность. Об этом говорили Оскар Уайльд, Ле Гофф, французские философы. Именно поэтому возникают такие курьезы, как с похитителем Куинджи. Часто это даже совсем не курьезы, а очень грустные истории, как в случаях с маньяками, которые просто уничтожают произведения искусства.