Общество
Несмотря на рекомендации Министерства культуры, прокатчики проигнорировали “инициативу снизу” об отказе от проката в День Победы как блокбастера “Мстители”, так и других иностранных фильмов. Министр культуры Владимир Мединский не раз говорил о зачистке российских экранов от зарубежной продукции. На сей раз речь шла о том, чтобы перенести с 9 мая прокат голливудских «Мстителей» ради «Собибора», созданного под покровительством самого министра, а также для повторного выпуска спортивно- и военно-патриотических драм вроде «Движения вверх» и «Танков». Перенос якобы предлагали анонимные «представители крупнейших киносетей», готовых пожертвовать прибылью. Судя по тому, что «Мстители» остались в расписании, деньги победили. Однако подобные попытки будут продолжаться: министерство уже известило компанию «Вольгафильм», планировавшую выпустить 24 мая американский фильм «Распрекрасный принц» о необходимости проведения переговоров с компанией «СТВ», которая на тот же день планирует премьеру российского фильма «Садко».
Кинокритик Виктор Матизен напоминает, как российское государство вмешивалось в кинопроцесс в течение всего времени существования кинематографа.
Кинопроизводство в царской России было частным, а император Николай Александрович об игровом кино поначалу высказывался так: «Кинематограф — пустое, никому не нужное и даже вредное развлечение». Но к 1916 году, поняв, что кино пользуется огромной популярностью у народа, стал поговаривать о необходимости введения государственной монополии на кинематограф – не ради пополнения казны, а для «прекращения вредного влияния кинематографических зрелищ на население и осуществления просветительных и воспитательных задач». Ибо «кинематограф, показывая по большей части сцены грабежа, воровства, убийств и разврата, особенно вредное влияние оказывает на нашу молодежь».
Царь не успел осуществить эту затею, и ее реализовали захватившие власть большевики. В 1919 году у них дошли руки до кино, 27 августа был издан декрет о национализации кинопромышленности в виде безвозмездной экспроприации, то есть прямого грабежа, - этот день поныне называется праздником российского кино. А большевистский вождь, если верить Луначарскому, в 1922 году изрек знаменитые слова: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино», уточнив, что видит в нем средство просвещения темных народных масс (то есть для полного и окончательного обращения оных в коммунистическую веру).
Еще бОльшую роль, чем Ленин, придавал “важнейшему из искусств” его преемник, в 30-е годы ставший по совместительству генеральным киноцензором и как-то обронивший, что «кинематограф – всего лишь иллюзион, но он диктует жизни свои законы». Для массового производства законных иллюзий была построена огромная фабрика социалистических грез – «Мосфильм». Отныне все, что не укладывалось в соцреалистические рамки, предписывающие показывать на экране не сущее, а должное согласно представлениям Главного зрителя, беспощадно вырубалось в зародыше или запрещалось после первого показа в Кремле. Так физически уничтожили «Бежин луг» и не пустили в прокат вторую серию «Ивана Грозного», с другой же стороны, появилась череда пафосно-лживых фильмов вроде «Великого гражданина», «Партийного билета», «Ленина в 1918 году», «Незабываемого 1919» и «Падения Берлина». Тем не менее, под конец жизни отец советских народов так устал от кино, что под девизом «лучше меньше, да лучше» свел советское кинопроизводство к нескольким постыдным картинам в год, среди которых нужно особо отметить «Суд чести», «Серебристую пыль», «Заговор обреченных» и не законченный (к счастью) фильм Довженко «Прощай, Америка!».
Кадр из художественного кинофильма «Падение Берлина». 1949 г.
Смерть верховного контролера в 1953 году, переход его функций к Министерству культуры, а затем к вышедшему из его недр Госкино, оттепель и разоблачение «культа личности» вместе с наращиванием кинопроизводства на удивление быстро привели к расцвету освобожденного от опеки советского кино – именно в этот период появились выдающиеся фильмы «Летят журавли», «Сорок первый», «Баллада о солдате», «Судьба человека», «9 дней одного года», первый и последний из которых поставлены соответственно Калатозовым и Роммом, совсем незадолго до этого стряпавшими сталинскую «заказуху». Единственной уложенной на «полку» в хрущевское время была «Застава Ильича» Хуциева, да и то лишь потому, что кто-то натравил на нее, как и на выставку авангардистов в Манеже, самого Хрущева.
Свержение Хрущева не сразу остановило поток вольнолюбивых фильмов, но за последующие семь лет усилиями Госкино, превратившегося, по выражению Элема Климова, в пыточную, за решетку были отправлены, подчас без приказа свыше, несколько первоклассных лент: «Андрей Рублев», «Комиссар», «Скверный анекдот», «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж», «Долгие проводы», «Проверка на дорогах», а в 70-е – «Агония» Климова и «Тема» Панфилова, причем делалось это руками не только госкиношной редактуры, но и бдительных коллег по профессии, которые на инспирированных заседаниях студийных худсоветов под предлогом товарищеской критики топили все, выходящее из ряда. К тому же, в середине 70-х была закрыта созданная в 1965 году Чухраем и Познером экспериментальная хозрасчетная студия (ЭТК), которая выпустила, в частности, такие хиты, как «Табор уходит в небо», «Любовь земная», «Белое солнце пустыни» и «Раба любви». Следствием этой трусливой бюрократической госкинополитики стал почти повальный конформизм кинематографистов и конвейерный выпуск фильмов, которые позже назвали «серятиной». Интерес публики к отечественной кинопродукции стал падать, и к 1984 году советское кино, в 60-годы приносившее немалую прибыль, впервые стало дотационным.
Надежды на оживление кинопроцесса воспрянули с приходом Горбачева, взявшего курс на перестройку, и в 1986 году грянул Пятый «революционный» съезд кинематографистов, который передал руководство Союзом кинематографистов Климову. Госкино фактически лишилось власти, и вскоре секретариатом СК была разработана новая модель «общественно-государственного» кинематографа, во многом основанная на опыте ЭТК. Кроме того, с 1988 года стали открываться кооперативные студии, финансировавшиеся из частных, порой не очень чистых источников, и выпускавшие небольшими тиражами дешевые в производственном и художественном смысле (в основном комедии, страшилки и «чернуху») жанровые фильмы, окупавшиеся даже при нешироком прокате. Ставку на этот способ производства сделала даже большая студия имени Горького, приступившая к выпуску «малобюджетного» кино. Но одновременно на экраны хлынули технически более оснащенные и более зрелищные американские фильмы, закупаемые независимыми прокатчиками, которые к концу 90-х сильно убавили возродившийся в последней трети 80-х зрительский интерес к отечественной кинопродукции.
Следующий этап начался в 2004 году с явлением бекмамбетовского «Ночного дозора», установившего кассовый рекорд своего времени. В кинопроизводстве начали принимать участие ведущие телеканалы, отечественные кинематографисты в очередной раз воодушевились, и с того времени поры практически каждый год стали выходить еще более кассовые фильмы, успешно конкурировавшие с голливудской продукцией и попадавшие в десятки лидеров российского проката - «Дневной дозор», «9 рота», «Турецкий гамбит», «Самый лучший фильм», «О чем говорят мужчины», «Ирония судьбы. Продолжение» и другие, вплоть до «Легенды №17» и «Движения вверх». Тем не менее, отечественное кино в целом оставалось убыточным и дотационным, что повлекло за собой возрастание (сравнительно с девяностыми) роли государства в кинопроизводстве. До поры до времени это не было особо заметно, поскольку во главе распределяющих госфинансирование втекавших одна в другую инстанций (Госкино – ФАКК - Минкульт) стояли опытные управленцы без выраженной идеологии (Армен Медведев, Александр Голутва, Михаил Швыдкой, Александр Авдеев), но с назначением в 2012 году «человека со стороны» Владимира Мединского ситуация изменилась: у власти оказался идеолог и доктор исторических наук с сомнительной научной репутацией, который с удовольствием взял себя роль главного киноцензора, при этом лицемерно отрицая наличие в России конституционно запрещенной цензуры.
Справедливости ради следует сказать, что отдельные попытки цензурирования фильмов наблюдались и раньше (в 2006 году не был рекомендован к прокату «Борат» Ларри Чарльза - Саши Барона Коэна и вспыхнул скандал вокруг фильма Александра Атанесяна «Сволочи», против выпуска которого возражала ФСБ - к счастью, безуспешно), однако настоящая госцензура вернулась при Мединском – не столь свирепая, как в советское время, но весьма ощутимая. Дело в том, что для выпуска в прокат картине требуется прокатное удостоверение, которое ранее выдавалось министерством по сугубо формальным основаниям. В 2012 году Минкульт присвоил себе право отказывать в выдаче по содержательным мотивам – под предлогом наличия «порнографии», «несоответствия исторической правде», признаков оскорбления религиозных чувств и т.п. И, хотя прокатчики имеют право подать на министерство в суд, на практике никто этого не делает, так как суд запросто может оказаться Басманным или шемякиным, а министерские чиновники непременно обидятся и в следующий раз учинят расправу над выпускаемой этим прокатчиком картиной под еще более надуманным предлогом.
Первой жертвой «мединской» цензуры стал победитель Роттердамского кинофестиваля «Клип» Майи Милош, содержащий, по мнению цензоров, чересчур откровенные сцены. Можно было назначить «Клипу» убийственную категорию 18+, но министерские ханжи предпочли перекрыть ленте дорогу и ко взрослым зрителям. К слову, уловка под названием «18+» успешно используется для ограничения проката иностранных фильмов, идущих в мире под рейтингом 12+, присваиваемым особо значимым отечественным кинопроизведениям даже тогда, когда они содержат сцены жестокого насилия, как «Собибор» <В сегодняшнем прокате анимационный фильм Уэса Андерсона “Остров собак” получил маркировку “16+”, хотя эксперты отмечают, что его просмотр особенно полезен именно для подростков-школьников - The Insider>.
Кадр из художественного кинофильма «Любовь». 2015 г.
По аналогичной причине не попала в российский прокат участвовавшая в каннской программе «Любовь» Гаспара Ноэ, хотя в 2009 году его не менее откровенный фильм «Вход в пустоту» спокойно прокатился по России. Та же участь постигла американскую драму «Номер 44» Даниэля Эспиносы, которую запретил сам министр, возмущенный тем, что великий сталинский Советский Союз представлен в ней как Мордор, «с физически и морально неполноценными недочеловеками». А наиболее скандальным оказался недавний запрет «Смерти Сталина» Армандо Януччи, вызвавший после закрытого показа истерику сталинистов из Общественного совета при Минкульте, набранного для придания демократической видимости инквизиционной по своей сути акции, устроенной по примеру «общественных» обсуждений неугодных фильмов брежневского периода, о которых шла речь выше.
Разумеется, дотянулась цензура и до отечественных лент. Здесь первым попал под удар фильм Хусейна Эркенова «Приказано забыть» о сожжении чеченцев в селе Хайбах во время депортации 1944 года, причем аргументы против фильма были столь же смехотворны, как и против «Сволочей» - дескать, не найдено в архивах НКВД-ФСБ-КГБ документов, подтверждающих эту акцию. Скандальная история вышла и с проектом Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр», где историки из Военно-исторического общества узрели клевету на мирный договор между Сталиным и Гитлером и заявили, что никакого военно-технического сотрудничества СССР и Германии перед войной не было – хотя информация о таковом без труда отыскивается в интернете. Миндадзе все же дали снять картину в Фонде кино, но будь это проект не прославленного кинодраматурга, а начинающего автора, его зарубили бы на счет «раз». А ведь каждый запрет – сигнал для не только для прокатчиков, но и для производителей, держащих нос по ветру.
А теперь окинем взглядом несколько фильмов, которые министерство выпустило взамен запрещенных при полном одобрении российского военно-исторического общества (РВИО, уже переименованное злыми языками во ВРИО), где собрались историки того же псевдонаучного, но весьма патриотического направления, что и Мединский - «72 часа» Киры Ангелиной, «Три дня до весны» Александра Касаткина и «Танки» Кима Дружинина. Все они героизируют чекистов из НКВД, а последняя, на стадии производства называвшаяся «Танки для Сталина», еще и пытается подбелить человека, погубившего за годы своего владычества не меньше советско-подданных, чем Гитлер. И все это мы уже проходили.
И, наконец, в последние годы в Минкульте придумали тот самый прием регулирования кинорынка якобы в интересах отечественного кино, а на деле в интересах чиновников, с которого начиналась эта статья – сдвиги кинопремьер зарубежных фильмов в угоду доморощенным, и не только в праздники, а в любое время. Препятствием для этого является то, что частные прокатчики блюдут собственную выгоду и достаточно независимы от министерства, но положение дел может круто измениться, если наверху решат, что пропаганда важнее бизнеса, и введут квоты на показ зарубежных картин и обязательные походы на всероссийские премьеры избранных отечественных фильмов, объясняющих народу, что мы – самая духовная, самая высокоморальная, самая культурная, самая до зубов вооруженная и самая мирная страна на свете.
Виктор Матизен