Новости
Министерство финансов подготовило поправки в Гражданский и Бюджетный кодексы, которыми предлагается перечислять в Пенсионный фонд России денежные средства граждан, законность получения которых невозможно доказать. Как заявил в разговоре с The Insider заведующий кафедрой финансового менеджмента РЭУ им. Г.В. Плеханова Константин Ордов, такие методы запугивания, особенно в условиях кризиса, спровоцируют дополнительный отток капитала.
С точки зрения экономики мне сразу вспомнились наши недавние дискуссии на тему деноминации — стоит или не стоит? Если вспомним павловскую реформу, то там сам процесс деноминации денег приводил к тому, что мы с вами должны были обменять старые деньги на новые, и у нас это было связано с тем, что там было ограниченное количество денег, которые можно было поменять. Происхождение остальных денег надо было объяснить.
Кажется, что вот эта история с деноминацией была связана не с тем, что реально хотели изменить масштаб цен, а с тем, что через деноминацию пытались прощупать общественное мнение на тему того, как отреагирует общество. Что будет, если под видом деноминации провести изъятие средств, происхождение которых невозможно объяснить? Ведь в другой ситуации человек их даже и не захочет показывать, а здесь все можно было бы сделать без судебных разбирательств.
Последние месяцы Центробанк отчитывается о резком росте наличных денег. С одной стороны это связано с желанием людей в случае кризиса иметь какую-то подушку безопасности. Но с другой стороны мы понимаем, что это приводит к росту теневого сектора.
Это правительство сильно озаботило. Несмотря на то, что в результате цифровизации всех наших фискальных функций можно посмотреть вообще все доходы и расходы любого гражданина, не самые законопослушные люди уходят в наличные обращения, и это становится лавинообразным. Это такая мера предупреждения: «Мы изымем у вас эти деньги, незаконно нажитые, для того, чтобы остановить переход на наличные».
Мне кажется, что на сегодняшний день вот эти дистанционные формы контроля, фискальные функции, которые заложены в рамках денежного обращения, отслеживания денег, — они натыкаются на наше желание создать внутренние офшоры, необходимость освободить от налогообложения вот эти 5 млн рублей для собственников зарубежных активов, которые не обязаны раскрывать эту информацию. Тут существует некоторое противоречие — с одной стороны мы делаем более закрытой информацию внутри России по некоторым видам активов и для некоторых категорий собственников, но с другой стороны мы очень сильно пытаемся напугать всех, кто незаконно нажил деньги тем, что эти деньги могут быть в любой момент экспроприированы. Может быть, это и есть объяснение — некая либерализация должна сопровождаться усилением страха за последствия недобросовестных действий и нарушения закона.
Как физически это можно сделать, я не очень представляю. Как можно это сделать вне судебного порядка, я не представляю. Если на сегодняшний день и у налоговых органов, и у полицейских есть все инструменты для того, чтобы это проводить не в рутинном порядке, т.е. постоянно, а не каждый раз неожиданно для себя наталкиваться на квартиру, забитую наличными деньгами под завязку.
Может быть все-таки мы с вами перейдем в цифровую экономику, как нам и обещают, и мы будем вынуждены сократить наличные, ведь из-за пандемии наличное обращение должно сократиться — это и вирусы, это и неудобно. Это все сухие предпосылки для того, чтобы окончательно уйти в безналичный расчет, но нет — растет наличное обращение и количество наличных денег на руках. Вот здесь все-таки мне кажется, что это показатель того, что наша экономика еще недостаточно прозрачна, недостаточно замотивированы экономические субъекты на соблюдение законодательства.
Эта инициатива лишний раз может нас опять ввести в некое опасение по поводу того, что происходит с пенсионным фондом. Мы недавно на пять лет подняли пенсионный фонд и рассчитывали, что в ближайшие 5-7 лет эффект от этого поднятия должен нарастать в результате того, что мы продлили выход людей на пенсию. А мы уже сейчас говорим, что пенсионному фонду нужны эти деньги.
Дальше вот эти страхи, которые в кризисный период совсем неуместно формировать и пенсионному фонду помогать необходимо, но помогать в рамках финансового плана, который существует по выплатам на привлечение, а не мерами продразверстки, мол, сколько собрали, столько и выплатим потом пенсий.
Пенсионный фонд — это не то оправдание. Соблюдение закона, создание единых рыночных законов и правил конкуренции для того, чтобы у серого и черного сектора экономики не было соблазна развиваться в России — это хорошо, а пенсионное обеспечение и выполнение социальных функций перед пенсионерами, перед инвалидами, материнский капитал — все это должно быть профинансировано из незаконно нажитых средств? Иначе оно не будет профинансировано или будет, но в меньшем объеме? Тут есть какое-то противоречие. Я бы не стал соединять эти два понятия.
В целом у нас, к сожалению, низкая конкуренция внутри России связана с тем, что отдельные экономические субъекты имеют возможность либо оптимизировать незаконное налогообложение, либо вообще в принципе уходить от налогообложения.
Конфискация — это такая форма, когда не всегда можно однозначно быть уверенным в том, что люди получили эти средства незаконно. Они могли пользоваться некими налоговыми льготами, режимами, не всегда платя справедливую налоговую ставку. Тут мне кажется, что есть проблема дополнительной социальной напряженности в кризис, которые и так столкнулись с падением доходов на 8%. Если прийти к людям, которые использовали схемы налоговой оптимизации, которые на грани фола, и забрать деньги, то ни о каком восстановлении бизнеса, малого и среднего, в ближайшее время мы с вами не сможем даже мечтать.
Вот мы прощаем людям их прегрешения, если они инвестируют в бизнес. Если вы эти средства инвестируете в бизнес, то вы получите индульгенцию за ваши налоговые схемы на эту сумму. Вот такого рода запугивание могло хотя бы послужить на пользу, но когда мы просто говорим, что «если мы найдем у вас деньги, то мы их изымем», то естественно никто скорее всего до ближайшего времени не будет их показывать, даже в виде инвестиций. Если сегодня ты что-то инвестируешь, то завтра тебя могут спросить: «Откуда ты взял эти деньги для инвестиций?».
Это спровоцирует и вывод наличных, и отток капитала. Мы снова слышим предупреждения Центрального банка о том, что сейчас неблагоприятная ситуация, что капитал бежит из России. Как отреагируют те люди, у которых шапка горит? Они только усилят отток всеми мыслимыми и немыслимыми методами.
Это все и так повышает напряженность в кризис, а от нашего официального органа, регулирующего финансовую сферу, видеть вот такое нервозное заявление — это не очень понятно. То ли он пытается на себя примерить функции Министерства внутренних дел, то ли он хочет какие-то функции Центрального банка забрать, например, определять денежно-кредитную политику, то ли он действительно испугался за свои функции с точки зрения возможности сбалансировать бюджет.