«То, что он пел, не имело никакого отношения ни к Западу, ни к Востоку». Артемий Троицкий о Петре Мамонове

Мы с ним познакомились около 50 лет тому назад, то есть где-то в конце 71-го, начале 72-го года. Надо сказать, что Петя уже тогда был очень необычным и очень талантливым человеком, но талант его проявлялся в основном в изумительных совершенно по выразительности танцах и экстравагантных поступках. Петя был бретером, много скандалил, часто дрался, вел себя вызывающе. Работал он в самых неожиданных и неподходящих местах — от журнала «Пионер» до грузчика в гастрономе.

Где-то в конце 81-го года Петя мне позвонил, он тогда жил в районе метро «Каховская», и сказал: «Тём, тут такое дело. Я написал несколько песен. Вот хотел с тобой посоветоваться. Не послушаешь ли ты? Что скажешь?». Я был очень отзывчив, тем более что Петя был моим другом. Поехал я на метро «Каховская», там Петя спел под гитару несколько своих самых ранних маниакальных песен типа «Муха — источник заразы».

Это было первое публичное выступление Петра Мамонова, хотя вся публика состояла из одного слушателя — меня. Мне эти песни понравились тем, что они были ни на что не похожи. Как известно, весь русский рок очень вторичен — он или в духе Майка и Гребенщикова, повторяющих западные каноны, или в духа Макаревича или Романова, которые повторяют в значительной степени русскую и советскую авторскую песню. То, что пел Мамонов, не имело никакого отношения ни к Западу, ни к Востоку. Это был такой чистый Мамонов, выраженный в музыке. А я всегда был падок на какие-то необычные и уникальные вещи. Я Пете сказал: «Слушай, это круто, это клёво и здорово, но тебе надо создавать группу». И группа появилась довольно скоро, поскольку послушал песни Мамонова и Саша Липницкий, который поначалу отнесся к нему более скептически, чем я, но потом тоже проникся. И таким образом была создана группа из старинных друзей-хулиганов, то есть Мамонова на ритм-гитаре, автора и вокалиста, Саши Липницкого на бас-гитаре, я поначалу играл на соло-гитаре, но играл недолго, меня вскоре сменил откинувшийся с зоны Лёлик Бортничук, Петин сводный брат. Он стал играть на соло-гитаре, появилась ритм-секция, Паша Хотин на клавишных и вот это был первый классический состав «Звуков Му», который дебютировал в начале 1984 года. Это история создания группы.

Первое выступление группы «Звуки Му» состоялось в феврале 1984 года, это был школьный вечер в той самой школе, где Липницкий и Мамонов еще в 60-ые годы учились. Все прошло здорово. Естественно, такую группу невозможно было не заметить, поэтому слава о ней разлетелась по всей Москве мгновенно.

В журнале «Пионер» Петя работал, по-моему, корреспондентом или редактором. Дело в том, что у Петра до того, как возникла музыкальная тема, были определенные литературные амбиции. Его мама — переводчик со скандинавских языков, она переводила скандинавскую литературу, и Петя этими вещами интересовался. Петя, вообще говоря, писал стихи, то есть он видел себя поэтом. Стихи его, в отличие от его песен, большого впечатления на его компашку, включая меня, не производили. Но у него были вполне определенные литературные амбиции, которые его и завели в журнал «Пионер», где он проработал около года.

У нас с Петром после распада «Звуков Му» отношения стали более пунктирными. Отчасти это связано с тем, что хоть у нас и не было общего дела, но «Звуками Му» я занимался на протяжении практически всей их карьеры и это я свел их со знаменитым английским продюсером Брайаном Ино, занимался всякими их иностранными делами и прочими такими вещами, которые можно назвать продвижением группы.

После 1991 года это общее дело иссякло, все пошли своими дорожками. Петя стал сниматься в кино. Честно говоря, эта сторона его деятельности меня не очень сильно интересовала, хотя как актер он исключительно хорош. Он снялся у Рашида Нугманова в «Игле», потом он снялся у Никиты Тягунова в абсолютно недооцененном и незаслуженно забытом фильме «Нога». Там же была первая роль Вани Охлобыстина. Потом он начал сниматься у Лунгина, фильмы которого мне, если честно, никогда особо не нравились. «Такси-блюз» на меня впечатления не произвел. Мы с Петей хорошо общались по-дружески, он меня приглашал на все свои театральные премьеры, например, «Есть ли жизнь на Марсе?» и «Шоколадный Пушкин». Его почти моноспектакли были исключительно хороши. Они мне нравились гораздо больше, чем фильмы, в которых он снимался, а потом у нас с ним произошло резкое охлаждение отношений, я так понимаю, на фоне обращения Пети в истовое православие. Я такой спокойный агностик и всегда к религиозным стремлениям людей относился не без иронии. С Петей мы на эту тему разговаривали неоднократно, к общему знаменателю не пришли и наши с ним отношения дошли до низшей точки. Я не помню, чтобы что-то плохое говорил или писал о Пете, он обо мне говорил, но не свирепо.

Я очень счастлив, что после всех вот этих легких и заочных раздраев мы с ним полностью помирились, когда он приезжал с гастролями в Таллин. Мы с женой пришли на его театральное выступление, оно нам безумно понравилось. После этого мы пошли за кулисы с Петром и его женой Ольгой, потом пошли в ресторан, где снова обнялись, расцеловались, побратались, в отличие от другого моего близкого и невероятно талантливого друга Сергея Курехина, с которым я так и не успел перед смертью увидеться и проститься. С Петей мы расстались в последний раз по-доброму и даже с некоторым восторгом. Это было в позапрошлом году, по-моему. До пандемии.