Новости
В Greenpeace впервые с помощью анализа космических снимков со спутников Sentinel 2 составили карту весенних ландшафтных пожаров по всей России. По подсчетам экологов, их общая площадь составила 13,5 млн га. Еще месяц назад экологи опасались повторения пожаров 2010 года, когда из-за горящих торфяников Москву и область накрыло сильнейшим смогом. Руководитель противопожарного проекта Greenpeace России Григорий Куксин рассказал The Insider, что сейчас ситуация улучшается, и хотя сильные пожары этим летом еще будут, появилась надежда, что жаркое лето не будет дымным.
Несмотря на то, что в некоторых регионах пожары еще продолжаются, если говорить о статистике в масштабах страны, сейчас у нас самое маленькое количество пожаров за пожароопасный сезон между двумя пиками, так называемый «пожарный минимум», когда весенний пик пожаров закончился, а летний только-только начинается.
Особенности пожаров в разные периоды немного отличаются. Весной горела сухая трава на открытых пространствах и брошенных сельхозземлях и оттуда огонь переходил в лесные массивы, доходя до населенных пунктов, но в основном горели освоенные и находящиеся рядом с людьми фрагментированные территории. Пожаров было много, но они были относительно небольшие. Если весной много маленьких пожаров рядом с людьми и горит в основном трава, то во втором пике скорее горит лес далеко от людей. Даже малое количество пожаров дает большие площади. Это если совсем упрощенно о том, чем отличаются два пика в течение года и где мы сейчас находимся - между ними. Поэтому мы готовимся к обширным лесным пожарам и синоптики пока нас ничем не радуют. Пока нам обещают опасный сезон в смысле погодных условий – засухи, высокие температуры, частые ураганы. Понятно, что от засух и ураганов пожары не возникают - они возникают там, где их люди устроили. В летний период добавляются пожары от молний, но их все равно немного, их доля не более 10% даже в удаленных территориях.
Из интересных вещей – впервые удалось посчитать сколько весной сгорело. Новый продукт, который мы смогли сделать, и сделать его смогли потому, что впервые появились доступные и бесплатные снимки среднего разрешения на всю территорию страны, которые можно было анализировать. До этого доступа к такой информации ни у кого практически не было. Плюс появились платформы и интернет-ресурсы, позволяющие объединять усилия многих людей, потому что пока такие продукты некачественно делаются роботизированными средствами. Пока искусственный интеллект не очень умело отличает выгоревшие площади от линий облаков, изменений влажности, а люди делают это уверенно глядя на снимки. Почти пятьсот человек нам помогало в этой работе.
Впервые удалось достоверно оценить пожары на всех категориях земель. Обычно у нас считают лесные пожары в границах лесного фонда и там можно спорить о цифрах в зависимости от способов. Визуальная дешифровка по снимкам достаточно точная и погрешность совсем небольшая. Если раньше любыми способами считали только площади лесных пожаров, а степные пожары, пожары в тундре и на сельхозугодьях достоверно никто и никогда не считал и по их площади были самые разные оценки, которые на порядки отличались. Сейчас мы впервые смогли посмотреть сколько у нас горело и цифры печальные, есть что улучшать. Площадь, пройденная огнем, оказалась больше 13 млн. гектаров только за первый весенний период.
Если сравнить с прошлыми годами, все не так плохо. У нас нет насколько детальной информации по прошлым годам, этого никто и никогда не делал и поэтому не с чем сравнивать, но если сравнить одного типа источники данных, например, термоточки, термические аномалии, обнаруженные из космоса, то можно сказать, что этот год мы прошли лучше, чем в среднем за прошлые годы. Если смотреть средние многолетние значения, то в этом году мы примерно на 30% меньше термоточек увидели на всех площадях в России, чем за прошлые годы. То есть, вот эти 13,5 миллионов гектаров, которые пройдены огнем – это не рекордные значения для России, это маленькое число пожаров. Это не то, что у нас сгорело больше, чем обычно, просто мы впервые узнали сколько на самом деле сгорало.
Эти площади необратимо повреждены, большая часть из них пройдена весенними пожарами – погибло столько-то растительности, такие-то животные, но территория восстановится, там что-то будет расти. Это не уничтоженный лес и по большей части это даже и не лес – он сгорел на значительно меньших площадях. Продукт очень любопытный и я думаю, что эту работу мы продолжим, потому что когда мы видим сколько горит и какие площади страдают от огня, уже можно принимать какие-то решения для того, чтобы с этой ситуацией бороться и приходить к отказу от массовых выжиганий травы.
Пока все в наших руках. Лето еще только началось и мы можем опираться на данные синоптиков. Они говорят, что будет опасная погода. Опасная погода – это не значит «много пожаров», это значит, что если мы устроим эти пожары и не потушим их вовремя, то тогда у нас будет все плохо. Пожары не возникают от жары, пожары не возникают от солнца, они возникают от людей и люди могут их тушить.
Из плохого – нас синоптики пугают плохой погодой. Денег по-прежнему у регионов сколько было в прошлом году, столько и осталось. Число людей в региональных или пожарных службах не увеличилось. Это дает нам готовность не выше, чем она была в прошлом году. Улучшилась ситуация с зонами контроля, но она не полностью решена. Примерно половина российских лесов относятся к зоне, где пожары можно не тушить. Если их там не тушить, то они развиваются в соответствии с погодой. Именно это стало причиной крупных пожаров и задымлений городов в прошлом году. Тогда очень много было разговоров о том, что надо сокращать территории, на которых пожары можно не тушить и надо увеличивать площадь лесов, которые мы должны тушить. Шаги в эту сторону сделаны, но только на региональном уровне. Часть регионов сократила или полностью отменила зоны неохраняемых лесов. Площади лесов, которые надо тушить обязательно, увеличились. Возможности принимать правильные решения на ранних стадиях, отправить туда людей и технику появились. Регионы уже не могут формально сказать: «Вы знаете, мы не будем тушить этот пожар, потому что это экономически нецелесообразно».
С другой стороны, у регионов осталось столько же денег, сколько было в прошлом году. Если у них не было денег отправить туда людей и технику, то и в этом году не будет. Есть надежда на то, что на ранней стадии на лесные пожары будут реагировать, но не очень понятно за счет каких ресурсов. Если повезет на ранней стадии поймать какие-то пожары пока есть деньги, пока закупленное в регионах топливо не кончилось, можно надеяться, что ситуация будет не такая плохая. Пока готовимся к тому, что сезон будет довольно тяжелый.
Что хорошо по сравнению с прошлыми годами? Это реакция на торфяные пожары. Этот год очень опасный по риску возникновения торфяных пожаров из-за малоснежной зимы. Накопилось слишком мало влаги в почве, затяжная весна и при этом люди на дачах, которые весной устраивают очень много пожаров в условиях, когда влаги в почве нет и торф очень легко загорается. Мы очень боялись, что этот сезон станет такой катастрофой, как в 2010 году, что будут гореть торфяники и мы войдем в засушливое лето с горящим торфом. Этого не произошло по многим регионам, которые мы проверили. Я только что вернулся этой ночью из очередной поездки по тушению торфяников. Ситуацию я могу оценить лично по большинству регионов центральной России – мы ездили в Тверскую, Ярославскую, Смоленскую, Московскую, Владимирскую и так далее, - практически все торфяные регионы, кроме Брянска. Там из-за коронавируса отложили поездки.
Вот вчера я вернулся из Калининградской и Новгородской областей, органы власти в этом году очень тщательно и очень хорошо среагировали на торфяные пожары и все точки, которые мы знали, на сегодняшний день потушили. Это очень большой прорыв, если сравнивать с 2010 годом.
В 2010 году практически все точки, которые потом дали проблемы и уничтожение населенных пунктов, мы знали с мая месяца, а некоторые даже с апреля. От травы загорелся торф, просто тогда на него не реагировали - «ну, как-нибудь само; ну, как-нибудь дождями; торф не горит, у нас нет денег, нет людей». В общем, всячески уклонялись от тушения. Это и стало причиной этих затяжных пожаров. Когда наступила летняя жара – все эти торфяники уже горели, большинство из них. И с ними ничего не получалось сделать, потому что летом во время засухи воды не осталось совсем, ее надо было тянуть на многие и многие километры, а у горящих торфяников постоянно разгорались и лесные массивы вокруг, и сами торфяники давали огромное количество дыма. Уже не было никакой возможности их потушить, можно было только бегать и спасать населенные пункты и это не всегда получалось.
Сейчас мы не пошли по этому сценарию несмотря на то, что погода тревожная и не везде были дожди. На торфяные пожары начали реагировать по-другому. Привлекалось очень много добровольцев маленькими группами и с современными технологиями несмотря на коронавирусную историю. Совместная работа органов власти, пожарных, лесников и добровольцев привела к тому, что риск торфяной катастрофы снизился. Это не значит, что нигде не загорится, но множественные очаги, которые возникли весной были отработаны и у нас появилась надежда на то, что жаркое лето не будет дымным.