Новости
48,2% российских семей денег хватает только на еду и одежду: они не могут купить себе товары длительного потребления — смартфон, холодильник, стиральную машину, мебель и другое. Это следует из доклада Росстата о распределении домохозяйств по оценке финансового положения за четвертый квартал 2018 года. Почти 15% российских семей в 2018-м сообщили, что им хватает денег только на еду, у них нет денег на покупку одежды и оплату услуг ЖКХ. The Insider поговорил с директором Центра конъюнктурных исследований НИУ ВШЭ Георгием Остапковичем и доктором экономических наук, профессором Института социально-политических исследований РАН Игорем Богдановым о том, почему почти половина домохозяйств испытывает трудности с деньгами.
Георгий Остапкович
У нас есть официальная граница бедности, она составляет 13% от всего населения. Это около 19 млн человек. Но нужно учесть, что в России и за рубежом по-разному оценивают бедность. У нас она оценивается по уровню прожиточного минимума. 11200 рублей – это прожиточный минимум, и если люди получают меньше, их считают бедными. Но, даже исходя из русского языка, что такое уровень прожиточного минимума? Это значит, что неизвестно, проживет человек или нет, если он ниже этого уровня. А у большинства западных развитых стран уровень бедности считается как 60% от медианной зарплаты <уровень зарплаты, выше и ниже которого получают доход одинаковое количество человек — The Insider>. У нас средняя зарплата по экономике — где-то 47 тысяч. Медианная — где-то в районе 37 тысяч. Если бы мы считали бедность по западному образцу, то у нас было бы 60% от 37 тысяч, то есть где-то в районе 20–21 тысячи.
Конечно, исследование Росстата чисто субъективное. Он свои вопросы задает абсолютно разным категориям людей. И люди отвечают по-разному, исходя из своей корзины потребления. В данном конкретном опросе все зависит от уровня потребления еды, брендов одежды. Кто-то покупает ботинки за 4 рубля, а кто-то — не дешевле 3–4 тысяч. И он тоже может сказать: «Мне не хватает на эти ботинки денег». Опросные данные можно использовать, но какие-то космические выводы по социологическим исследованиям я бы не делал. Однако то, что ситуация не улучшается даже по опросам, — это однозначно негативный сигнал.
Чтобы изменить ситуацию, должна расти экономика. Тогда будет расти прибыль. Будет расти прибыль, значит, будет расти налогооблагаемая база, больше налогов будет поступать в бюджет, и бюджет сможет помогать малоимущему населению. Если будет расти прибыль, то предприниматель будет заинтересован больше платить людям, чтобы дальше расширять свое производство. Это известные факторы, которые уже все лауреаты Нобелевской премии давно объяснили. А у нас экономика, к сожалению, буксует. Те темпы роста, которые существуют сейчас, когда в первом квартале 0,5% ВВП, для догоняющей страны (а мы являемся догоняющей экономикой) — крайне низкие темпы. Мы даже не досягаем среднемировых уровней по темпу развития. Наши темпы в полтора-два раза ниже, чем среднемировые. То есть фактически мы каждый год теряем свою долю в общемировом производстве.
Игорь Богданов
Уровень жизни людей за последние шесть лет все время падает, число бедных увеличивается. Нынешние программы борьбы с бедностью — это по большей части инвестиции вкладываются в какие-то супермодные проекты, типа цифровой экономки, на которую тратятся триллионы, а тем временем 30% населения не имеет теплого туалета.
2% населения нашей страны живут очень хорошо. Но давайте взглянем на остальных: 22% за порогом нищеты. Если перейти к нормальным оценкам по международным критериям, за порогом нищеты оказываются более 35–37%. 40% населения страны не имеет связи в зимний период, нет дорог. Количество инвалидов в стране увеличивается. Количество умерших людей в возрасте до 65 лет увеличивается. Мы очень хорошо говорим о пенсионной реформе, но о какой реформе может быть речь, если люди не доживают до этого возраста?
У международных организаций совершенно другой подход к бедности, сравнивать его с российским невозможно. Уровень жизни людей в России и уровень жизни, скажем, в Европе кардинально отличаются, в первую очередь финансовой составляющей: если на Западе человек может получить кредит на жилье под 2%, то в России считается блестящим, если ипотечные кредиты — это 10%. И таких примеров очень много.
Официальная статистика по уровню доходов не всегда коррелирует с опросами, но сегодня не ее надо подвергать критике. Когда проводятся опросы в различных регионах России, к этому нужно подходить с большой дифференциацией: одно дело, когда мы говорим о безработных на Северном Кавказе — Дагестан, Ингушетия, и другое дело, когда мы рассуждаем о проблемах Магадана. Здесь нельзя делать то, что делает сегодня Росстат — публиковать среднюю температуру по больнице. По каждому региону должны быть выработаны свои критерии и методы оценки.
Самой эффективной мерой по борьбе с бедностью было бы выполнение тех постановлений, которые были даны президентом еще в 2012 году: о создании 25 млн рабочих мест, о решении проблем инфраструктуры — строительстве жилья и переселении людей из аварийного жилья, в котором невозможно находиться. Кроме того, к сожалению, не решены вопросы, связанные со здравоохранением, которые тоже были включены в государственные программы и в 2012-м, и в 2018 году, не выполнены программы по образованию. У нас очень серьезное положение с бедностью детей, и именно в этом проблема.