Следственный комитет проводит проверку колонии, Генпрокуратура требует завести дела на ее сотрудников, Совет по правам человека при президенте РФ «изучает ситуацию», а бывшую жену заключенного вызвали в прокуратуру для дачи свидетельских показаний. В России продолжается расследование «особых условий» содержания в колонии осужденного за массовое убийство Вячеслава Цеповяза из «банды Цапков», после того как выяснилось, что он питается крабами и икрой.
Об условиях, в которых отбывают наказание некоторые другие «специальные» арестанты, и о том, почему вылезла на поверхность история с Цеповязом, The Insider рассказала глава фонда «Русь сидящая» Ольга Романова.
Такие вещи происходят всегда. Это может быть связано не только с вип-камерами, отдельным меню, содержанием в особых условиях. В каждой зоне есть «специальные люди», некие особые арестанты.
Не так давно я своими глазами видела в зоне общего режима в селе Талицы Ивановской области дачу, построенную для авторитетного человека по имени «дядя Паша». Был такой дядя Паша Лосев, и у него была дача с поваром-французом, тоже осужденным, с перепелками, своим хозяйством и огородом. Когда дядю Пашу выпустили, дачу просто снесли бульдозерами.
Особые условия на зоне – это в большинстве случаев чисто коррупционные схемы. Давать деньги, чтобы получать за это красную икру, алкоголь и наркотики – это самое простое, и этим, конечно, все пользуются.
Но схемы бывают и гораздо интереснее. В любой зоне есть «блаткомитет» – люди, которые склонны вести криминальный образ жизни, не случайные попадальщики в зону, а «преступники-преступники», у которых есть устойчивые связи в преступном сообществе. Блаткомитет – люди, которые держат зону. И эти люди очень сильно влияют на других заключенных, потому что у них есть общак, а в общаке есть деньги, продукты, чай, сигареты, которыми они могут поддерживать неимущих зэков. А могут и не поддерживать. То есть помимо грубой силы, которая у них, естественно, тоже есть, у них есть инструменты влияния. И есть руководство зоны, опера и все остальные, которые заинтересованы в том, чтобы их никто не трогал, чтобы из зоны не поступали жалобы в прокуратуру. И добиваются они этого с помощью блаткомитетов – в обмен на что-то. Им говорят: «Сделайте так, чтобы ни один зэк не писал жалобу». И блаткомитет отвечает: «Окей, мы проследим, чтобы никто не жаловался. Кто будет жаловаться – будем бить, унижать, макать головой в унитаз. А вы за это, пожалуйста, обеспечьте, чтобы у нас все было – икра, крабы, алкоголь, наркотики». Это договор. И именно так это работает на любой зоне.
Исповедь заключенных. Как администрация ФСИН зарабатывает на пытках и издевательствах
Всплывают подобные истории по разным причинам. Самый последний громкий пример до истории с Цеповязом – это обнаружение вип-камер в «Матросской тишине». Это было преподнесено как великое достижение общественности, но на самом деле это была фсбешная провокация, о которой во ФСИН узнали чуть раньше и успели слить информацию в ОНК.
Что касается непосредственно истории с Цеповязом, обратите внимание, что все время идет отсылка на бывшую жену. Но человек, который платит 3 млн руб. в год за какие-то особые условия, не будет просто так через год об этом говорить. Видимо, ключевое слово здесь «бывшая». То есть там явно произошла какая-то личная история, из-за которой все это и вылезло.
Эти истории будут повторяться, и их будут обсуждать всегда. В случае с Цеповязом просто прозвучало громкое имя.
Но плюс к этому по-прежнему идет волна борьбы со ФСИНом. И это очень хорошо. ФСИН – единственное ведомство в Российской Федерации, которое никогда не реформировалось. Никогда. Если, конечно, не считать «реформой» передачу ведомства из МВД в Минюст. Как существовало в тридцатых годах Главное управление лагерей и мест заключения НКВД, так и сейчас существует. Этот страшный дракон, существовавший в 30-40-50-х, еще не сдох, но превратился в полуживую гусеницу, от которой отваливаются ручки-ножки, от которой попахивает. И подобные истории продолжат всплывать.