Сегодня Евгения Васильева — главный фигурант дела «Оборонсервиса» — была признана Пресненским судом Москвы виновной в «мошенничестве с использованием служебного положения». Срок наказания судья Татьяна Васюченко пока не огласила — вероятно, сегодня она не успеет зачесть приговор до конца. Напомним, прокуратура запросила для Васильевой 8 лет условно.
Фигура самой Васильевой мало у кого вызывает сочувствия — сожительница бывшего министра обороны Сердюкова даже под арестом продолжала снимать музыкальные клипы и ходить по московским бутикам, пополняя свою коллекцию драгоценностей (при обыске в одной из ее квартир было изъято, среди прочего, 57 тысяч драгоценных камней). Однако же сам уголовный процесс вызвал неоднозначную реакцию. Пока одни упрекают следствие в излишней мягкости, а Васильеву — в разрушении оборонного комплекса, другие, напротив, утверждают, что реальная причина распродажи оборонных предприятий за бесценок — в том, что они в нынешнем разваленном состоянии для государства являются только обузой, а развалены были задолго до Васильевой. Александр Литой поговорил со сторонниками каждой из точек зрения.
Олег Шведков, председатель Общероссийского профессионально союза военнослужащих: «Они разрушали структуру Министерства обороны в целом»
То, что Евгении Васильевой потребовали условный срок, — позор для всей нашей правовой системы. У нас получается, что когда прапорщик или офицер обманет командование, присвоит, например, деньги за проживание в гостинице и предоставит подложные документы, им дают реальные сроки, от трех до пяти лет. А тут человек наворовал огромные деньги — это признано судом — но не садится в тюрьму. Это в очередной раз бьет по престижу министерства обороны. Особенно потому что министерство сняло часть претензий к Васильевой – такое нельзя допускать, не должно быть неприкосновенных фигур.
Уж хотели бы наши властители смягчить наказание для Васильевой – осудили бы лет на пять, посадили в привилегированных условиях, выпустили по УДО. Но вообще не посадить Васильеву, которая на протяжении всего процесса издевалась над общественным мнением – своими клипами, выступлениями, поведением…
У этой группы управленцев главная задача была – что-нибудь отремонтировать, обесценить и продать. По цене гораздо ниже, чем если бы они продавали бы не в свои фирмы. В принципе, следствие это доказало. Деньги от реализации военного имущества должны были бы идти в бюджет министерства обороны. Конечно, это отражалось на уровне жизни личного состава: офицеров, мичманов, прапорщиков и других.
Они разрушали структуру Министерства обороны в целом. Мы до сих пор не можем получить ответы, кому пошла приемная министерства на Мясницкой, что происходит со зданием главного квартирно-эксплуатационного управления.
Почему не реализовывались тысячи брошенных военных городков? Я знаю десятки предпринимателей, которые неоднократно обращались в министерство обороны с просьбами: дайте нам возможность выкупить городок, строение, карьер, полигон – им отказывали. А наиболее лакомые куски реализовывались.
Бывший управленец «Оборонстроя»: «Такие предприятия Министерству обороны не нужны»
Н., собеседник The Insider, устроился заместителем директора на один из заводов «Оборонстроя» в 2012 году, за пару месяцев до начала громких уголовных дел. И до, и после «Оборонстроя» Н. работал управленцем в коммерческих структурах. По его мнению, «дело «Оборонсервиса»» стало возможным потому, что многие подобные предприятия не нужны военным.
У Минобороны с советских времен остался большой имущественный комплекс, не связанный собственно с обороной. Сейчас он Минобороны не нужен. Мне кажется, вся ситуация с «делом «Оборонсервиса»» – отсюда. У Минобороны много интересной недвижимости, в хороших местах. Она стала реализовываться, и вопрос-то в том, что она реализовывалась незаконно, либо по заниженным ценам.
«Оборонсевис» (преобразован в АО «Гарнизон» – прим. The Insider) был учредителем «Оборонстроя», «Оборонстрой» был учредителем компании, в которой я работал. Многие предприятия были аффилированы с Минобороны по такой схеме. Раньше все они были государственными унитарными предприятиями, потом акционировались. Они стали как бы частными, но со 100% акций у государства.
Я шел работать на хорошую зарплату, но нормально на заводе зарабатывали только несколько человек. Даже управленцы получали тысяч двадцать рублей. Когда они выполняли госзаказ, им давали премии – тысяч десять рублей.
Из-за таких зарплат молодежи на заводе почти не было, большинство было пенсионного возраста, работали все с советских времен, менталитет у людей – махрово-совковый.
Завод, на который я пришел, впервые за все годы своего существования столкнулся с необходимостью выйти на рынок. И доказать, в том числе Минобороны, что его продукция конкурентноспособна. Как раз в это время завод попал под действие закона (он вводился поэтапно), согласно которому все бюджетные закупки проводятся через торги.
Я наблюдал, как руководители завода вынуждены были поднять свои задницы и что-то начать предпринимать. Раньше они без конкурса поставляли продукцию для Минобороны, теперь они искали механизмы размещения госзаказа на своем заводе, ходы-выходы в Минобороны.
Что-то они пытались сделать – рекламные буклетики выпустили, искали других возможных покупателей их продукции. Но частным компаниям они нужны не были, а у других бюджетных организаций – свои поставщики и, опять же, конкурсы. Многие предприятия «Оборонсервиса» тогда столкнулись со схожими проблемами.
За работниками завода присматривал ФСБ-шник, потому что предприятие – режимное, там был определенный круг лиц, допущенных к военной тайне. Секретность ведь может быть в любой продукции и в логистических схемах её доставки – если речь идет об обороне. Но секретность эта введена во времена СССР, а сегодня при необходимости, Минобороны может закупать всё то же самое у коммерческих компаний, так что ничто не мешает снять секретность и совершенно ничем не рисковать.
Бывшего гендиректора считали залогом благополучия завода. Он, действительно, проработал там лет тридцать. Вырос из лейтенантика (они там все военные) в полковника и директора завода. И многие там тоже по тридцать лет проработали, одной командой. У него были какие-то дела с Анатолием Сердюковым, но потом они что-то не поделили и его убрали.
Когда я приходил на завод, я эту ситуацию не знал. Работники ненавидели нас, поставленных от «Оборонстроя» людей. Достаточно долго я общался с коллегами только на узкопрофессиональные темы.
Уходя, гендиректор настроил коллектив против «Оборонстроя» – мотивируя тем, что, якобы, его снимают именно потому, что завод будут закрывать и на месте завода будет построен жилой комплекс.
Ровно тогда же начались дела Анатолия Сердюкова, Евгении Васильевой и всех остальных. Коллектив завода составил обращение, в котором говорилось, что коррупционеры хотят закрыть завод ради застройки его территории.
Сейчас более трезво смотрю на эту ситуацию и понимаю, что завода там рано или поздно не будет, ему не место в центре Москвы
Тогда я поддерживал это обращение, а сейчас более трезво смотрю на эту ситуацию и понимаю, что завода там рано или поздно не будет, ему не место в центре Москвы. Конечно, на месте завода построят либо жилье, либо коммерческую недвижимость. Завод существует с 1920-х годов и да, в советское время он был необходим: при плановой экономике и отсутствии рынка. Сейчас его продукция абсолютно не выдерживает конкуренции по сравнению с частными компаниями, которые предлагают Минобороны более качественные, дешевые, прочные и легкие аналоги.
Для производства конкурентной продукции нужна серьезная модернизация завода, но непонятно, зачем она, когда то же самое можно покупать без расходов и затрат. А так Минобороны придется тратиться на новое оборудование, переобучение людей, приглашать дорогостоящих специалистов.
Когда я работал, военная прокуратура устроила проверку сотрудников с высокими зарплатами на подобных предприятиях. Проверяли, кто что делает, какой у кого функционал. Оказалось, что на военные предприятия было устроено много мертвых душ: люди, которые не трудились вообще, а просто получали деньги, либо за них кто-то получал. Так деньги выкачивались из «Оборонстроя».
В самом разгаре скандал вокруг Сердюкова и Васильевой, а на заводе, где я работал, придумывали новые махинации.
Интересен менталитет военных управленцев: в самом разгаре скандал вокруг Сердюкова и Васильевой, а на заводе, где я работал, придумывали новые махинации. Один из промежуточных директоров завода притащил свою контору, и пытался по завышенным ценам реализовывать нам сырье. Реализовывать незаконно, без торгов.
Директор, который утвердился на заводе на пару лет, тоже в результате попал в СИЗО (но о его деле я знаю только из СМИ). Я помню, как с круглыми глазами рассказывал ему про попытки поставлять нам сырье без торгов, он говорил: «Ай-ай-ай», обещал разобраться. Вскоре он устроил на завод дочку (юристом), тещу (комендантом общежития) и ещё кем-то – зятя и жену своего покровителя из Минобороны (сейчас он тоже арестован) на зарплаты около 100 тысяч рублей и с весьма скромными обязанностями.
Я ушел с этого завода, и слава Богу.