После того как Иран официально подтвердил, что замораживать уровень добычи нефти не намерен, тем самым сорвав планы России договориться с ОПЕК, стало понятно, что нынешний уровень цен на нефть может сохраняться еще довольно долго. О том, что в таком случае ждет российскую экономику, как следует обращаться с валютными резервами и стоит ли ждать социального кризиса The Insider рассказал бывший зампред Центробанка и замминистра финансов Сергей Алексашенко.
- Многих сегодня интересует судьба российских резервов. А с ними происходит странная история – пока правительственные резервы сокращаются (с февраля прошлого года – почти на $40 млрд) общие Золотовалютные резервы даже немного выросли (на $6 млрд за год). Почему так происходит?
- Ничего удивительного. Просто Минфин продает валюту тому же Центробанку, и общая сумма резервов от этого не меняется. Ещё в мае-апреле прошлого года было интервью помощника президента Белоусова, который прямо сказал, что золотовалютные резервы у нас, конечно, большие, но снижать больше мы их не имеем права, поэтому курс будет плавающий, и тратить резервы на поддержку курса рубля мы не будем. Это и понятно - если у вас есть санкции, если вы воюете со всем миром, то вы не можете себе позволить снижать резервы.
- Вы считаете эта политика «неприкосновенного запаса» верная?
- У Центрального банка нет задачи поддерживать экономику, его задача - обеспечить стабильность национальной валюты, снизить инфляцию. У нас есть пример Фонда национального благосостояния, который в кризис 2008 года на 1,5 года выдал $10 млрд олигархам и $10 млрд Внешэкономбанку, надеясь, что они скоро вернутся. Прошло уже 7 лет, они не вернулись. Фонд национального благосостояния тогда же выдал также субординированные кредиты ВТБ, Россельхозбанку – ничего не вернулось; более того, в прошлом году он им выдал еще денег. Поэтому все разговоры о том, что за счет резервов Центрального банка можно кому-то временно что-то там дать, проинвестировать, а они потом вернут – не имеют смысла. Не вернут. Международные резервы - это страховка денежной системы от внутренних рисков. Соответственно, нельзя страховать систему, вкладывая внутрь самой себя. Золотовалютные резервы – это обеспечение стабильности национальной валюты. Никакой другой задачи у валютных резервов нет.
- Высказывается и ещё один аргумент против того, чтобы направлять резервы на инвестиции: формально эти инвестиции симулируют экономику, но де-факто их прибыльность отрицательная за счет высокой коррупции и просто плохого менеджмента, вы согласны с такой позицией?
Все разговоры о том, что государство умеет отбирать эффективные выгодные проекты – это вранье
- Да, согласен, потому что, с 2005 года Путин там в разных формах куда только не вкладывал государственные средства, и в «Роснано», и в «Росатом», и в ипотечное кредитование, и в фонд ЖКХ, вот только пока эффектов нигде не видно. Вот есть такой замечательный банк у нас, называется ВТБ. С 2000 года этот банк от государства и от частных акционеров, которые покупали его акции, получил денег больше, чем у него сегодня есть в капитале, то есть банк получил, грубо говоря, не вдаваясь в цифры, 100 единиц за 15 лет, а у него сегодня капитал стоит 90, то есть это абсолютно убыточный бизнес, поэтому все разговоры о том, что государство умеет отбирать эффективные выгодные проекты – это вранье. Не умеет, просто не умеет. Даже не говоря уже о том, что по пути часть средств разворовывают, чиновники просто не умеют выбирать эффективные проекты, они по каким-то другим критериям дают кредиты, но точно не с точки зрения их эффективности и возвратности.
- В таком случае, какие вообще инструменты есть у государства для того, чтобы поддерживать экономику в условиях кризиса?
Даже если бы цены на нефть были стабильно около $100 за баррель и не было бы западных санкций, то проблема замедления роста не решилась бы, потому что бизнес не хочет инвестировать
- Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала договориться, в чем мы видим причину кризиса? Например, если причиной кризиса являются западные санкции, то нужно делать что-то, чтобы санкции отменили, правильно? Если мы говорим, что экономика страдает от падения цен на нефть, то нужно увеличивать дефицит бюджета, компенсировать выпадающие доходы и постепенно сжимать расходы, не давать им расти так быстро. Но у меня ощущение, что кризис у нас в другом. Снижение темпов роста экономики началось с 2012 года, в 2013 году (когда средняя цена нефти была 108 долларов, а о санкциях никто и в страшном сне не мог подумать) российская экономика выросла всего на 1,3%, и главной причиной этого является сокращение инвестиций. То есть, даже если бы цены на нефть были стабильно около $100 за баррель, и даже если бы не было западных санкций, то проблема замедления роста не решилась бы, потому что бизнес не хочет инвестировать. Смотрите случай Каменщика: человек решил проинвестировать, ему показали, что после этого происходит
- Хорошо, а если вернуться все же к нынешним мерам по сокращению расходов. Вот правительство проводит секвестр, но это же тоже палка о двух концах, потому что сокращение расходов автоматически означает снижение спроса потребителей.
- Я считаю, что политика сокращения расходов является ошибочной. Вы абсолютно все правильно сказали, именно поэтому говорю, что сокращение уже утвержденного бюджета является ошибкой. Минфин, он, как кассир, отвечает только за то, чтобы у него в кассе были деньги, но с точки зрения финансовой политики, с точки зрения поддержания экономики от спада это неправильно.
- Некоторые эксперты, как Кудрин, например, утверждают, что сокращение расходов могло бы быть неплохой вещью, если бы сокращались действительно неэффективные расходы, в том числе оборонные.
- Я помню, как еще в 1997 году Российская Федерация в рамках переговоров с МВФ подписала так называемый план Кудрина-Фишера. Кудрин был первым замминистра финансов, а Фишер был первым заместитель директора-распорядителя Международного валютного фонда. И этот план Кудрина-Фишера как раз был ориентирован на то, чтобы повысить эффективность бюджетных расходов. 20 лет уже повышают эффективность расходов. У Алексея Леонидовича было, сколько там, почти 12 лет, когда он был министром финансов, чтобы ее повысить. Но если он ее не повысил за 12 лет, вы ему задайте вопрос: «Алексей Леонидович, а что вы делали в Минфине? Почему вы не повысили эффективность бюджетных расходов? А почему вы считаете, что если вы ее не смогли повысить, то Силуанов сможет?»
- Можно даже предположить, что Кудрин ответит. Он скажет, что все-таки полномочия у него, даже как у министра финансов, были ограничены, поскольку есть политические приоритеты правительства и президента, с которыми он ничего не может поделать, в том числе и оборонка.
- Во-первых, Кудрин был еще и вице-премьером, так что полномочий у него точно было больше, чем у Силуанова. Во-вторых, Кудрин ушел из Минфина ровно в тот момент, когда было принято решение об увеличении оборонных расходов, поэтому проблема оборонных расходов на министре финансов Кудрина не распространялась. Он мог повышать эффективность расходов с 1997 года. В-третьих, нельзя повысить эффективность бюджетных расходов за счет их сокращения в ходе исполнения уже утвержденного бюджета. Вы можете повышать эффективность бюджетных расходов, если вы проводите реформу бюджетной сферы, например, уменьшаете количество бюджетных мест в высших учебных заведениях, проводите какую-то реформу здравоохранения и переводите ее там на платную основу, и т.д. Но повысить эффективность в понимании, что дать вот не этому, а тому - это означает, что, грубо говоря, взять взятку не у этого, а у другого. Нельзя повысить эффективность бюджетных расходов без сокращения бюджетной сферы, а этого не делалось. А теперь в ноябре месяце утверждают бюджет и говорят, что дадут 10 тысячам бюджетополучателей такие-то деньги. Наступает 1 января и всем говорят, нет, ребята, вам не дадим, сколько обещали, а дадим на 10% меньше. Это не есть повышение эффективности.
- Но можно сократить в бюджете на следующий год…
- Да, вы можете в бюджете следующего, 2017 года, попытаться сократить какие-то расходы, которые вы считаете неэффективными, но Минфин этого тоже не делает, потому что когда министр Силуанов проводит секвестр, он говорит: «Министерство такое-то, вы вот получаете у меня 100 единиц, вот я больше вам 100 не дам, я дам вам 95, а какие расходы вы будете сокращать, я думать даже не хочу, сами решайте». Ну какое здесь повышение эффективности расходов? Понимаете, Кудрин лучше всех знает, как устроено Министерство финансов. И вот все эти разговоры о повышении эффективности с 1997 года, 20 лет плану Кудрина-Фишера в следующем году исполнится. Можно залезть в архивы, его достать и посмотреть. Может, и придумывать ничего после этого не нужно будет?
- Еще одна интересная тема – это инфляция, поскольку ряд экспертов считает, что если все-таки ее удастся снизить хотя бы до 6-7%, это даст возможность снова привлекать инвестиции и возобновить рост уже не за счет потребителей, а за счет инвестиций. Вы считаете, это реалистичный прогноз для России?
- А вы спросите у менеджмента аэропорта «Домодедово», у которого есть две крупные инвестиционные программы. Одна называется «Развитие аэропортовского комплекса», и они там строят новые здания. А вторая – «Инвестиции во взлетно-посадочную полосу». Вот как вы думаете, будущее этих инвестиций зависит от уровня инфляции или от судьбы Дмитрия Каменщика?
- Нет, ну с Каменщиком понятно…
если выбирать между инфляцией и тюрьмой, то тюрьма гораздо страшнее
- А вы думаете у других людей голова по-другому устроена? Они же видят, что происходит. Конечно, есть люди, которые будут рисковать и будут надеяться, что к ним никто не придет и ничего не отберет, но подавляющее большинство очень хорошо понимает, что если они станут «Каменщиками» на своем уровне, и в какой-то момент их бизнес станет интересен другим, то они все потеряют. Вот если выбирать между инфляцией и тюрьмой, то тюрьма гораздо страшнее.
- Но, с другой стороны, подобные прецеденты есть уже давно, начиная, с дела Ходорковского все про это говорят, но уровень инвестиций в Россию менялся за это время.
- И уровень цены на нефть менялся. Российская экономика росла до 2008 года не потому, что Путин проводил мудрую политику, и не потому, что у нас был хороший инвестиционный климат, а потому, что лился поток нефтедолларов. Экономика получила за счет роста цен на нефть $2 трлн сверх того, на что рассчитывали, сверх уровня цен $30 за баррель, который был в 2000-2002 годах. Вот мы за 5 лет получили $2 трлн и их все проели. Знаете, если даже очень неэффективно потратить $2 трлн, то экономика будет расти.
- Хорошо, в таком случае, если мы принимаем, что секвестр бюджета - неэффективная мера, и что даже снижение инфляции не приведет к росту инвестиций, тогда какой можно сделать прогноз, если мы исходим все-таки из того, что Владимир Путин не изменится и не начнет проводить политические реформы в ближайшие пару лет, мы же, наверное, из этого исходим?
- Почему пару-то? У него 8 лет еще есть, правда?
- Ну, этого мы не знаем.
- Да ну ладно, чего мы не знаем? Мы знаем, что он точно будет сидеть, как минимум, до 2024 года, а дальше посмотрим. Чего мы не знаем, так это, что будет после 2024 года, а что будет до 2024 года, мы хорошо знаем.
- Хорошо, вот если мы знаем, что будет до 2024 года, то где же тогда дно этого кризиса?
- Понимаете, экономика - это такое существо, которое, как ребенок, обречено на рост. Естественное состояние экономики - это расти. И найти примеры, когда экономика падает на протяжении 10 лет подряд, если это не война и не какая-нибудь разруха, очень тяжело. Поэтому я не могу сказать, что все 8 следующих лет экономика России будет падать. Скорее всего, будет какое-то такое пилообразное движение - год вверх, год вниз, год вверх, год вниз. И в среднем за 8 лет, не знаю, может, мы будем расти со скоростью 0,5% в год, может, мы будем 0%, может, даже 1%. Но весь остальной мир будет расти на 3% с лишним в год, и это означает, что Россия просто будет отставать и беднеть по сравнению со всем другим миром. Когда экономика растет медленно, то, естественно, рост доходов неравномерен, будет большое количество людей, у кого жизненный уровень будет падать.
- Насколько существенно падать?
- Ну вот вы правильно сказали, что инфляцию надо понижать, я не против этого, я считаю, что даже 6-7% - это безумно высокая инфляция в современном мире. Вы посмотрите на статистику: стран с инфляцией выше 3% единицы. Сегодня нормой считается 2%. Вот когда будет 2%, тогда, в общем, у вас и падение доходов прекратится. У нас же основная причина падения реальных доходов населения - это инфляция. Но пока ее не могут и не хотят снизить. В прошлом году Минфин потратил, как вы сами сказали, $40 млрд из Резервного фонда. При среднем курсе 60 руб. это означает, что Центральный банк напечатал 2,5 трлн руб. и отдал Минфину. А еще Центральный банк просто так по разным другим каналам профинансировал расходы Минфина еще на 750 млрд руб. Вот и получается 3 с лишним трлн руб. Все это эмиссия в пользу бюджета, которая и приводит к инфляции, ведь инфляция - это феномен в значительной мере монетарный. Если Центральный банк печатает такое количество денег, инфляция должна быть высокой. Поэтому, пока экономика не начнет расти, пока цены на нефть не вырастут, бюджет будет дефицитный, а дефицит бюджета будет в той или иной форме закрываться Центральным банком.
- Так вот поэтому-то интересно, где здесь дно у падения доходов…
Экономика будет расти очень медленно, а может, вообще не будет расти на горизонте 8 лет
- Дно - это когда экономика перестала падать, развернулась и начала устойчиво расти. Вы же сами сказали, что это может случиться только в тот момент, когда Путин или кто-то, кто встанет на его место, начнет проводить политические реформы. Вот когда это случится, тогда экономика развернется. Общий тренд пока состоит в том, что экономика будет расти очень медленно, а может, вообще не будет расти на горизонте 8 лет. Инфляция будет оставаться высокой. Бюджет будет дефицитным при нынешних ценах на нефть (а мои прогнозы исходят из цены на нефть $35 плюс-минус $5 за баррель). Соответственно, инфляция будет оставаться высокой и большое количество населения столкнется с падением уровня жизни.
- Вы говорите, что долго экономика падать не может, но долго – это сколько, это вопрос 2-3 лет?
- Никто этого не может сказать. Я вот сейчас судорожно пытаюсь найти какую-нибудь другую экономику, сопоставимую, которая в таких же качественных параметрах находилась, и не могу найти ее. Поэтому нам даже сравнивать себя не с кем. Как вот, не знаю, было падение российской экономики в 90-е годы, трансформационное, когда Советский Союз падал, ну ни с кем нельзя было сравнивать, и вопрос, когда оно прекратится - черт его знает.
- В ходе кризиса 2008-2009 мы столкнулись с тем, что в некоторых регионах и моногородах кризис оказал более серьезное влияние, чем в целом по стране, мы увидели локальные протесты, как в Пикалево. Можем ли мы ожидать подобного и сейчас?
Не думаю, что будет новое Пикалево. Зато вместо него может появиться АвтоВАЗ
- Нет, не можем, потому что Пикалево и вообще кризис 2008 года были сильно связаны с падением внешнего спроса: был глобальный финансовый кризис, упала промышленность и инвестиции в Европе и Америке, и спрос на российское сырье в физическом выражении упал вслед за этим. Просто посмотрите на статистику - упал экспорт нефти и металла, железнодорожные перевозки упали на 30% (а 85% железнодорожных перевозок - это сырьевые товары). А Пикалевский глиноземный завод – производитель с самой высокой себестоимостью. А когда есть падение спроса, то самые неэффективные предприятия должны вылетать с рынка. В этом году с внешним спросом все в порядке, российский экспорт в физическом выражении растет, слабо, но растет. Нефти с каждым годом продаем все больше и больше заграницу. Только «Газмпром» дурака валяет и никак не может понять, чего он хочет, то ли Украину задавить, то ли как нормальная корпорация развиваться. А в принципе с внешним спросом все в порядке, поэтому я не знаю, почему должно появиться Пикалево. Зато вместо него может появиться АвтоВАЗ, потому что АвтоВАЗ - это внутренний спрос, и вот выясняется, что они там при мощности в 1,1 млн автомобилей продают 270 тыс, то есть 40% мощности у них работает. А если в этом году спрос еще процентов на 10 упадет, то я вообще не понимаю, как они будут выживать. У них там постоянные издержки превысят себестоимость машины. Вот не может нормально функционировать компания, у которой 60% избыточных мощностей, за которые надо платить.
- И все-таки в целом с точки зрения социальной напряженности этот кризис потенциально более опасный, чем 2008-2009 года? Вообще, стоит ли ждать каких-то социальных таких потрясений?
- Давайте разделим вопрос. Стоит или не стоит ждать социальных потрясений - ответ, скорее всего, «нет», потому что наше население обычно стоически переносит экономические тяготы. Если вы посмотрите на историю 90-х годов, когда экономическая ситуация была существенно хуже, то что-то народ тогда не сильно протестовал против ухудшающейся экономики.
- Но касками стучали все-таки.
- Слушайте, касками стучали шахтеры, единственные, кто стучали, и то там мотивы этого стука были совершенно другими. Правительство начало проводить реформу угольной отрасли, стало ее приватизировать. До 1996 года угольная промышленность была государственной, а после этого при поддержке Всемирного банка была реализована программа реформирования угольной отрасли, и шахты просто стали лишать государственной поддержки, закрывать неэффективные, продавать - вот против чего стучали шахтеры, но не против изменения уровня жизни. Они против изменения ситуации стучали, и их там и «красные директора», которые воровали на этих шахтах, подзуживали, так что это был не протест по социально-экономическим причинам. Поэтому я не вижу пока потенциала протестных выступлений. Смотрите, даже дальнобойщики выступили с протестом, но тут же сказали, не-не-не, у нас протест не политический, Путин молодец, мы протестуем против повышения налогов, «Платон» же - это повышение налогов или повышение государственного давления на бизнес - мы против этого, но Путин хороший. Такие протесты точечно могут возникать, но я не думаю, что они перерастут в политические.
- А что касается тяжести этого кризиса в сравнении с 2008-2009…
- Я считаю, что этот кризис гораздо более тяжелый, чем кризис 2008-2009 годов, потому что он затяжной. Во время прошлого кризиса экономика упала на 11% с максимума до минимума, но он был коротким, потому что уже весной, в апреле-мае 2009 года экономика начала отрастать, так как цены на нефть пошли вверх, и как-то жизнь наладилась, финансовая система начала работать, спрос на сырье восстановился, ну и выкарабкались, потому что кризис был в значительной мере связан с внешними факторами. А вот нынешний кризис происходит в удивительно благоприятной внешней среде, потому что спрос на продукцию российской экономики не снижается. У нас основные причины кризиса внутренние. И если не преодолеть внутренние причины, кризис может быть очень долгим.
- Если не вырастет цена на нефть. А, кстати, вот у вас есть предположения по этому поводу?
- Нет. У меня нет никаких предположений на эту тему, я не гадаю - я вам могу привести аргументы в пользу того, что цены вырастут, равно как и в пользу того, что цены снизятся, но гадать я не хочу. Мои оценки развития ситуации, как я уже сказал, исходят из диапазона $35 плюс-минус $5 за баррель.
- Но если даже при $100 за баррель рост уже почти остановился, означает ли это, что даже в случае возвращения цены до уровня $100 мы не увидим полноценного роста экономики?
- Рост цены на нефть до $100 приведет к кратковременному всплеску роста экономики, может быть, на 1-2 года, но потом этот рост опять начнет затухать. Это будет означать новый приток тех самых нефтедолларов, можно даже подсчитать какой: в прошлом году при средней цене на нефть в 51 доллар Россия получила от экспорта нефти и нефтепродуктов примерно 156 млрд.долларов; значит, если цена на нефть вырастет на $10 - вот около $30 млрд экономика дополнительно получит.
- Плюс газ еще.
- Ну, газ занимает 10-12% от всего экспорта, а нефть - 50%, нефть гораздо важнее. И если цена на нефть вернется к 100 долларам, то экономика получит дополнительные $150 млрд. – огромные деньги, 15% ВВП прошлого года. Конечно после этого экономика начнет расти быстрее, но потом она очень скоро этот рост съест так же, как это было в 2011-2012 годах. В 2010-2011 годах экономика росла на 4% с лишним, в 2012 росла на 3%, а в 2013% рост закончился - 1,3%, а нефть была $108.
- И все это будет, пока не пройдут структурные, в том числе политические, реформы?
- И это все будет до тех пор, пока риски инвестиций в российскую экономику существенно не снизятся. Экономические риски вы назвали - это инфляция, но главный, я считаю, риск - это политический. Для иностранцев - это санкционный режим и непредсказуемость российской внешней политики. Для российских - это дело Каменщика, Евтушенкова, Ходорковского, Чичваркина и дальше по списку.