Сегодня Институт философии опубликовал заявление о концепции основ культурной политики, предложенной Минкультом. В заявлении, подписанном ведущими российскими учеными и философами, концепция Министерства культуры подверглась разгромной критике за попытку навязать государственную идеологию и отрицать европейскую принадлежность России. Владимир Мединский сегодня заявил, что не понимает претензий в адрес концепции, и что Россия не является Европой, а представляет собой отдельную цивилизацию. О европейских корнях России и новой государственной идеологии The Insider поговорил с главным научным сотрудником Института философии, доктором философских наук Вадимом Межуевым, также подписавшим заявление в адрес Минкульта.
- Вадим Михайлович, в заявлении Институа философии говорится, что проект Минкульта содержит «претензию на государственную идеологию», что запрещено Конституцией. Глупый вопрос, но все-таки надо проговорить – почему государственная идеология – это плохо?
- Наличие государственной идеологии означает, что она защищается государством как обязательная для всех, а остальные исключаются, всё ведь это уже было, мы это уже проходили. Закрывается соревнование идей, которое является элементарным условием для духовной жизни страны. Господство одной идеологии – это господство мёртвого над живым, вот и всё. Общество состоит из разных людей, они не могут думать одинаково, иначе они не думают вообще. Иначе это не общество, а стадо баранов.
- Процитирую другой фрагмент заявления Института философии: «Недоумение вызывает однозначность тезиса «Россия не Европа», объявленного «краеугольным» в данном документе. Это сугубо частное суждение никоим образом не может рассматриваться в качестве непререкаемой истины».
- Да, это противоречит всей истории российской мысли и российской культуры. Ну да, было несколько людей, которые защищали эту точку зрения, их легко можно перечислить: был, например, такой Данилевский, написавший знаменитую книгу «Россия и Европа», с него это всё и начинается, потом был Ильин, несколько евразийцев – вот они считали, что Россия - это совершенно другая культура, начиная с идеи «третьего Рима». Но ведь и Рим – это все-таки Европа! Я уже и не говорю о русских западниках, о русских европейцах. Но возьмите даже и славянофилов – они ни в коем случае не мыслили себя вне Европы. Иван Киреевский – один из основателей славянофильства - издавал журнал «Европеец». И западники, и славянофилы мыслили себя европейцами, но если западники ориентировались на просветительскую Европу, то славянофилы – на романтическую Европу, они ссылались на Шеллинга и других немецких романтиков, в общем, весь этот спор шел в контексте европейской культуры.
- И ведь национализм вырос тоже из европейской культуры.
- Да, в конце XIX-века возникло националистическое движение (которое, кстати, Владимир Соловьев называл «грехопадением славянофильства») и оно стало говорить об «особом пути», правда не российском, а славянском. И конечно Россия – это не Англия, не Франция, не Испания, но чтобы сказать, что она вообще не Европа, надо определить, а где граница? Русская наука, право – все это имеет европейские корни. И как сказать философу, что мы не Европа? Что он будет преподавать тогда? Русская философия на 80% была европейской, а та что себя таковой не считала – над ней, вообще-то, в основном подсмеивались. Да и само государство тоже – может у нас, конечно, отменят парламент, суд и остальные институты государственные – но пока они формально еще есть, спешу отметить, что это тоже всё пришло из Европы. Или может султанат введем? Или домострой и телесные наказания? Я уж не говорю про веру. Православие – это часть европейского, христианского мира. Вспомните, что есть и Греция, и Сербия, и Болгария – православные страны и вполне европейские. Во-вторых, извините, у нас что, православие – это не христианство? А раз христианство, значит это те же корни, та же вера, та же самая книга, которая лежит в основе католичества и протестантства. Что тогда у нас в министерстве понимают под «традиционными» ценностями» тогда? Язычество? Перуну будем снова поклоняться? Да и потом – сказали бы нашим самым знаменитым писателям, художникам, композиторам – что Россия не Европа, на такого бы человека они посмотрели бы как на ненормального. Конечно у России свое лицо, но оно свое и у англичан, и у немцев, и у французов – это особые культуры, непохожие друг на друга. Но их объединяет признание науки, признание христианской морали. Мы что, от этого хотим отказаться? Тогда я не понимаю, что мы вообще признаем. Откуда у нас вообще взялся такой министр культуры? Он вообще понимает, что говорит?
- А в чем, в таком случае, вообще заключается функция государства в контексте культуры?
- Я не отрицаю роль государства в культурной жизни общества, только очень важно понимать, где эта роль важна, а где ее совсем не должно быть. У нас почему-то не очень понимают, что такое культура, и сводят это понятие к искусству, но это не совсем так. Можно создать выдающееся произведение искусства, скажем, написан замечательный роман, но его никто не прочитал, запретили: вот это явление искусства, но не явление культуры. Или сняли хороший фильм, но положили на полку и никому не показали – в нашей истории таких примеров хоть отбавляй – это тоже явление искусства, но не культуры. Культура начинается тогда, когда произведение искусства находит зрителя, слушателя, читателя, когда происходит встреча творца и потребителя. И местом встречи может быть театр, консерватория, книга – вот за это и отвечает государство. Оно отвечает за то, чтобы работали институты культуры. Оно должно следить за состоянием музеев, театров, консерваторий, чтобы творчество могло найти своего потребителя. Демократия не осуществится до тех пор, пока народу не будет принадлежать еще и культура, без культуры народ не может реализовать свое право на власть. Но вот чем государство точно не должно заниматься – так это указывать писателям, философам, мыслителям, что им писать и как думать. Нет у него такого права.
- Как вы думаете, могут ли реально вернуться времена, когда в предисловиях к книгам придется ссылаться на цитаты из Владимира Путина или съездов «Единой России»?
- Я помню, когда нельзя было издать ни одну работу, ни одну статью без ссылки на решения последнего пленума или, там, на речи Брежнева. Всё это было, всё это мы помним и к этому идём. Что же мы, не понимаем, что происходит что ли. Мы только не понимаем, зачем им это нужно.
- То есть научное сообщество уже настолько морально деградировало, что готово принять любые правила?
- Это сложный вопрос. Что значит морально? Прежде всего, это экономическая зависимость. Мы еще живем в той стране, где еще господствует тип бюджетника. Мы все зависим от государства и его зарплаты. А если все основные учреждения науки и культуры находятся на содержании у государства, то люди – какими низкими бы ни были их зарплаты – ощущают свою зависимость, я вижу это и по своим коллегам. Так что, готовы, конечно. А морально… Это вопрос недостатка просвещения. На самом деле просвещение – это довольно простая вещь. Если бы сегодня нормально работало телевидение и пресса, если бы государство сегодня само не перекрывало все каналы просвещения – мы бы увидели уже другое общество.
- Это общество в целом, а научное сообщество еще имеет какую-то субъектность?
- Научное сообщество, к сожалению, полностью зависит от государства, тем более после исчезновения РАН, когда все управление перешло в руки чиновников в лице ФАНО. Вот посмотрите, например, как взяли и разогнали институт культурологии, очень был полезный и нужный институт – ведь в нашей стране культура – это не просто придаток, а центральная проблема, может быть даже важнее чем вся экономика вместе взятая – и вот разогнали, и что? Ну кто-то там попротестовал, а многие перешли и смирились, мол, а как жить тогда. То же самое произошло с Институтом истории искусств в Петербурге. И вроде люди хорошие и, главное, всё понимают.
- Ну вот есть же и другие пример, профессор Зубов, скажем, с его статьей про Крым и Судеты.
- Зубов, а я его хорошо знаю, он ведь человек в научном сообществе известный. Он как только написал об этом конфликте, его сразу пригласили в Прагу и в другие университеты преподавать, он известный историк. Не у каждого есть такие возможности. Такого калибра люди не остаются на улице. Я бы на его месте вообще бы ушел из МГИМО и всё (его же там восстановили, но, ненадолго, я думаю, до следующего конкурса). А большинство держится за места, и дело тут не только в зарплате, но и в возможности работать. Будь они экономически независимы от государства, такого бы беспредела бы не было. Кроме того, научное сообщество очень разобщено и засорено случайными людьми - за последние 20 лет туда попал черти кто. Так что люди очень зависимы от власти, а власти культура не нужна – нужна идеология и пропаганда.
- То есть возвращение в советские времена возможно?
- Это было другое время. Не было нынешних технологий – информационных, коммуникационных, транспортных. Да и не Россия тогда оторвалась, а СССР, у которого были – пусть и под ружьем – но все-таки какие-то союзники. А теперь мы сами себя объявили изгоями, мол мы не Восток и не Запад – это ж надо еще придумать такое, осталось только добавить «не Север и не Юг», и отправиться на Марс обитать. Объявить себя чужеродным телом на всей планете – это надо уметь.
- Значит все-таки нынешняя самоизоляция – это не на 70 лет?
- Да нет, конечно, никаких 70 лет не будет. Я думаю, что если все пойдет таким образом, то кончится довольно быстро и довольно плохо. Через десяток лет это может кончится просто уничтожением страны. Вот погибла же Византия, там Турция сейчас. В XXI веке так страна развиваться не может, да и не захочет. Такой изоляции, как во времена СССР никто терпеть не будет, просто сейчас молодежь пока не представляет себе, что такое магазины, в которых ничего нельзя купить и что это за страна, из которой никуда нельзя выехать, они так никогда не жили. Одно дело - прожить без высоких идеалов, но вот все те же люди, которые сегодня «ура-ура» кричат – они первые возмутятся, если пропадут автомобили, телефоны, все эти гаджеты, лекарства в конце концов. Никто же не будет терпеть этого. Если Россия пойдет по пути изоляции – всё это лопнет на наших глазах.