Россия заплатит за ближневосточные авантюры жизнями своих граждан, и, возможно, это вписывается в планы Путина, пишет в The Atlantic исследователь из RAND Corporation и Международного антитеррористического центра Колин П. Кларк. The Insider предлагает полный перевод статьи.
В понедельник, как только прогремел взрыв в тоннеле петербургского метро, сторонники «Исламского государства» начали праздновать. Они публиковали фотографии последствий взрыва в своем Telegram-канале Gazwa, хотя никто так и не взял на себя ответственность за теракт, унесший по меньшей мере десять жизней (по состоянию на 4 апреля — 14 человек. — The Insider).
Нет ничего удивительного в том, что Россия может стать объектом атаки джихадистов. В первые годы после терактов 11 сентября Москва делала громкие заявления о сотрудничестве с Америкой в антитеррористических операциях, чтобы искоренить «Аль-Каиду». Но в течение многих лет теракты в России устраивали в основном местные суннитские группировки (в том числе сторонники «Аль-Каиды») с различными идеями — от этнического национализма до стремления установить на всем Кавказе шариатский закон. В 1990-х годах идеология многих групп мятежников стала более религиозной; многие исследователи связывают этот сдвиг с растущим влиянием иностранных боевиков из стран Ближнего Востока и центральной Азии, в том числе батальона Ибн-аль-Хаттаба. Исламские боевики организовали в России много крупных терактов, в том числе и на транспорте — взрывы смертников в московском метро в 2004 и 2010 годах, взрыв, из-за которого сошел с рельсов «Невский экспресс» Москва — Санкт-Петербург в 2007 году, атаки подрывников-самоубийц в аэропорту Домодедово в 2011 году и в автобусе в Волгограде в 2013-м.
Обычно Путин в ответ на теракты направлял российские силы безопасности в горячие точки, где распространен джихадизм, — такие как Дагестан. В плане риторики Путин и российская пропаганда извлекали из терактов выгоду, изображая всех противников Кремля, как внутренних, так и внешних, как участников гигантского террористического заговора. Российское государство пытается создать для себя образ защитника людей.
Сейчас в сложном клубке ближневосточных интриг Москва оказалась противницей суннитов и их интересов. И в ближайшие месяцы, когда вмешательство России в сирийскую войну будет углубляться, можно не сомневаться, что суннитские боевики интенсифицируют свою кампанию против России, уже достигшую немалого размаха.
С тех пор как Россия в 2015 году вмешалась в сирийскую войну, у нее сложилась репутация передового отряда на стороне шиитов. Президент России Владимир Путин предоставил существенную военную помощь сирийскому лидеру Башару Асаду; Россия оказалась союзницей шиитского Ирана и ливанской организации «Хезболла» — заклятых врагов суннитских джихадистов. Через две недели после взрыва самолета российской компании Metrojet над Синайским полуостровом пропагандисты ИГИЛ выпустили видеоролик, в котором угрожали России возмездием. Тот взрыв был устрашающим посланием Путину — о том, что его действия в Сирии, где российская авиация бомбила позиции повстанцев-суннитов, не останутся безнаказанными.
Данные о составе боевиков для России выглядят пугающе. На стороне ИГИЛ воюют тысячи российских граждан, и кроме них еще от пяти до семи тысяч джихадистов из других стран говорят по-русски. Русский язык стал вторым по распространенности внутри «Исламского государства». Это означает, что у суннитов-джихадистов уже фактически готовы отряды, которые можно направить в Россию, где боевики легко смогут смешаться с местным населением, готовясь к новым терактам.
Возможно, главная причина будущего роста активности суннитских террористов в России — раздор между джихадистами-суннитами на Кавказе, то есть между связанным с «Аль-Каидой» «Имаратом Кавказ» и официальным отделением ИГИЛ на периферии России, «Вилаятом Кавказ». В последние годы многие видные джихадисты порвали с «Имаратом» и перешли на сторону «Вилаята». ИГИЛ в их глазах — наиболее легитимная сила, поддерживающая «бренд» аскетичного салафизма, популярный среди джихадистов, особенно среди их молодого поколения. Продолжающийся раскол между двумя группами, скорее всего, приведет к тому, что каждая будет устраивать резонансные теракты, чтобы убедить потенциальных сторонников в том, что ее решимость сражаться с врагом сильнее, а под врагом в данном случае подразумевается российское государство и его службы безопасности. Эта конкуренция джихадистов проявляется и на полях сражений в Сирии, что еще больше повышает ставки.
Насилие, захлестнувшее Россию, в конечном счете во многом обусловлено ее собственными действиями. Перед Олимпиадой-2014 российские власти, в том числе ФСБ, по некоторым версиям, поощряли отъезд суннитских боевиков из России в Сирию, где они вели джихад против режима Асада. Но сейчас халифат переживает тяжелые времена, и многие из этих боевиков могут попытаться вернуться домой и объединиться с джихадистами в Дагестане, Чечне и других неспокойных российских республиках. Путин выразил обеспокоенность в связи с такой возможностью, пожаловавшись, что после Сирии эти боевики не могут просто раствориться в воздухе. Более того, Москва в своем подходе к борьбе с мятежниками полагается почти исключительно на силовые структуры и не пытается решить те проблемы, из-за которых люди становятся на сторону джихадистов. Это означает, что она будет убивать и арестовывать боевиков, не обращая внимания на коренные причины политического насилия и позволяя идеологии воинствующего салафизма бесконечно вербовать новых мятежников.
Еще одна ключевая переменная, влияющая на борьбу России против джихадистов, — это слава, которую многие граждане постсоветских стран получили как видные члены ИГИЛ. Среди них погибший Тархан Батирашвили, гражданин Грузии, известный под псевдонимом Абу Умар аш-Шишани (Умар Чеченский). Он часто появлялся в пропагандистских видеороликах ИГИЛ. Аш-Шишани дослужился до военного министра террористического государства и в марте 2016 года был убит в результате авиаудара коалиции в районе сирийского города Шаддади. В августе 2016 года ИГИЛ разместило в YouTube видео, где боевик в маске, глядя прямо в камеру, заявляет: «Слушай, Путин, мы придем в Россию и будем убивать вас в ваших домах».
Впрочем, нельзя сказать, что Россия совершенно не готова к росту активности суннитских боевиков. Она достигла немалых успехов в подавлении мятежа в Чечне, пережившей две кровавые войны. Рамзан Кадыров, пришедший к власти при помощи Путина, жестокими, но эффективными методами снизил в регионе уровень насилия. Но силовой подход России к проблеме можно назвать близоруким — она преследует краткосрочные цели в сфере безопасности за счет долговременной стабильности, а во многих регионах Кавказа местное население страдает от пыток, похищений людей и коллективных наказаний.
Вот еще одна причина, по которой Россия должна быть обеспокоена терактом в Санкт-Петербурге, независимо от того, кто в конечном счете возьмет на себя ответственность за него. При всех успехах кампании по подавлению мятежа в Чечне борьба с терроризмом — это нечто иное. Если стратегия подавления мятежа предполагает развертывание большого военного контингента и применение грубой силы, то борьба с терроризмом — это скорее правоохранительные действия, проводимые точно и разумно. Россия доказала, что способна и готова применять жесткие методы против повстанцев, но пока не продемонстрировала, есть ли у нее возможность сдерживать и срывать террористические атаки на ее территории, в том числе разрушительные теракты на транспорте.
Поставив себе цель стать в геополитическом плане более напористой, что подразумевает более агрессивную роль за рубежом, Россия сделала себя более уязвимой для терроризма на ее собственной территории. Суннитские боевики, наблюдая за действиями России на Ближнем Востоке и в Восточной Европе, могут прийти к выводу, что сейчас, когда внимание Москвы, по-видимому, приковано к этим регионам, самое время нанести удар. Возможно, ИГИЛ и другие группировки джихадистов уже готовятся к терактам к крупных российских городах, чтобы продемонстрировать свою собственную значительность после неоднократных обещаний заставить Путина и компанию заплатить за их авантюры в мусульманских странах.
Но все это может быть частью хитрого расчета Путина, который, вероятно, рассматривает ответные удары суннитских боевиков по его стране как неизбежную плату за восстановление гегемонии России в регионе, когда-то бывшем ее сферой влияния, в процессе возвращения страны к роли настоящей глобальной державы.