Переводы
Победа Эрдогана на референдуме, в результате которой он может получить почти неограниченную власть, не сулит ничего хорошего ни Турции, ни самому президенту, пишет в The National Interest профессор международных отношений Мохаммед Айюб. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Президент Эрдоган смог осуществить свою давнюю амбициозную мечту — его признали некоронованным султаном Турции. Но достижение его цели очень дорого обошлось стране. По отношению к его курсу Турция раскололась пополам. Референдум в воскресенье принес сторонникам изменений в Конституции, превращающих страну в президентскую республику с почти неограниченными полномочиями главы исполнительной власти, с минимальным преимуществом — 51% против 49%. Более того, Республиканская народная партия — крупнейшая из оппозиционных — требует пересчета долее чем 60% поданных бюллетеней, утверждая, что действительными были признаны бюллетени, не проштампованные должным образом.
К тому же зарубежные наблюдатели из ОБСЕ и Совета Европы опубликовали отчет с едкой критикой, серьезно сомневаясь в честности референдума. Они заявили, что референдум проводился в неравных условиях — кампания «за» получила непропорционально большое освещение в СМИ.
Результаты референдума продемонстрировали очевидный раскол между регионами. Самые развитые районы страны — все эгейское побережье и большая часть средиземноморского — проголосовали против поправок к Конституции. Так же голосовали и юго-восточные провинции, где большинство населения составляют курды. Может быть, еще более важно то, что три крупнейших города — Стамбул, Анкара и Измир — тоже проголосовали против изменения Конституции.
Если Измир всегда был оплотом противников доминирования эрдогановской Партии справедливости и развития, то голоса «против» в Стамбуле и Анкаре оказались сюрпризом — почти что политической пощечиной Эрдогану. Стамбул — родной город Эрдогана, где он сделал первые шаги в политике и получил прозвище «хулиган из квартала Касымпаша» за свой политический стиль, напоминающий бои без правил. В 1990-х годах на посту мэра Стамбула он приобрел репутацию эффективного администратора, что немало помогло ему в дальнейшей карьере. В те же годы он стал известен как отважный борец с кемалистской элитой; он даже на короткое время попал в тюрьму.
Анкара — бастион государственной власти, возглавляемой Эрдоганом и его партнерами по Партии справедливости и развития. Хотя у турецкой столицы репутация «города Ататюрка», в последние годы на местных выборах там постоянно побеждала партия Эрдогана. Потеря Анкары, несмотря на всю государственную помпу, должна заставить президента задуматься о том, насколько разумна его позиция в отношении конституционных изменений.
То, с каким незначительным перевесом одержана победа, которую к тому же оппозиционные партии теперь оспаривают в суде, — тоже основание для серьезных размышлений. Фактически такой результат надо рассматривать как знак поражения Эрдогана, учитывая тот факт, что референдум проводился в самых неблагоприятных условиях для противников перемен.
Эрдоган и его правительство воспользовались преследованием организаторов неудавшегося июльского переворота как поводом для «очистки» СМИ, академических кругов и судебной системы от всех несогласных. Запуганная пресса стала послушной, и противники конституционных поправок были практически лишены возможности представить избирателям свою точку зрения.
Игра была нечестной — если она вообще была. Оппозиции был доступен лишь очень небольшой процент эфирного времени. В ситуации, когда большинство оппозиционных СМИ, как печатных, так и электронных, закрыто или захвачено властями, противники перемен были фактически стреножены. Проэрдогановские частные телеканалы полностью игнорировали позицию. Государственные СМИ, которые обязаны были предоставлять одинаковое время обеим сторонам, отказывались освещать митинги оппозиции, лишь поверхностно сообщая о них. То, что оппозиция в таких условиях смогла набрать почти половину голосов, — ошеломляющий результат, противоречащий заявлениям Эрдогана о победе на свободном и честном референдуме.
Что сулит этот референдум в будущем? Очевидно, что результат позволяет Эрдогану консолидировать власть и стать единственной в стране инстанцией, принимающей решения. В любом случае он уже проводит такой курс, но поправки к Конституции дадут его действиям законное прикрытие. Если учесть его мстительную натуру, это означает, что для его оппонентов наступают более тяжелые времена, чем прежде.
Это также означает, что любое несогласие внутри партии Эрдогана будет уничтожено в зародыше. Он уже оттер на обочину сооснователя Партии справедливости и развития — бывшего президента Абдуллу Гюля, — который теперь пребывает в политическом анабиозе. Это же произошло и с бывшим премьер-министром Ахметом Давутоглу, некогда выбранным самим Эрдоганом, — ему досталась роль козла отпущения, на которого списывали все ошибки президента. Советники, которыми окружил себя Эрдоган, — скорее лизоблюды, чем консультанты; президент не любит слышать голоса несогласных. Это означает, что он будет еще больше оторван от реального положения дел в стране.
Чтобы еще больше укрепить свою легитимность в свете шаткого большинства, с которым он победил на референдуме, он, скорее всего, сделает акцент на смещении политической позиции в сторону ультранационализма, тем самым еще сильнее ухудшая отношения с курдским населением. Большинство курдских лидеров, в том числе сопредседатели парламентской Народной демократической партии и несколько их коллег, уже в тюрьме. Для многих курдов единственной жизнеспособной политической силой оказалась ведущая вооруженную борьбу Рабочая партия Курдистана. Усиление курдского терроризма даст Эрдогану возможность проводить жесткие репрессии против курдов, живущих на юго-востоке Турции; на этот путь он уже встал в последние два года. Это отполирует до блеска его имидж ультранационалиста, но в то же время усилит раскол между турками и курдами, а это рецепт непрекращающейся нестабильности.
Евросоюз и самые весомые страны Европы, такие, как Германия, Франция и Нидерланды, резко критиковали беззастенчивую демонстрацию автократических тенденций Эрдогана перед референдумом, вызвав тем самым его гнев. Он обвинил нидерландское правительство в том, что оно действует в стиле нацистов, когда оно не позволило одному из его министров прибыть в страну, чтобы агитировать живущих там турок.
Своевольные действия Эрдогана отодвинули на неопределенно долгое время перспективы вступления Турции в Евросоюз; в результате значимость Европы среди турецких внешнеполитических приоритетов уменьшилась. Это означает, что для Турции больше нет стимула, заставляющего стремиться соответствовать Копенгагенским критериям — требованиям, предъявляемым к кандидатам на членство в ЕС. После победы Эрдоган, по-видимому, будет обращать еще меньше внимания на европейские взгляды относительно демократии и прав человека, чем до голосования. Эрдоган заключил с Евросоюзом договоренность, с помощью которой удалось резко уменьшить приток беженцев в Европу. Это дает ему еще один рычаг, который поможет минимизировать европейскую критику его авторитарной политики после референдума и позволит делать все, что он захочет.
Разногласия Турции с США, в отличие от разногласий с Евросоюзом, связаны в первую очередь не с авторитарными тенденциями Эрдогана и не с правами человека. Здесь важнее оказались конкретные политические разногласия в связи с американской поддержкой основной курдской силы в Сирии — «Отрядов народной самообороны» (YPG), вооруженного крыла ведущей сирийской курдской партии. Турция же считает YPG отделением Рабочей партии Курдистана, причастной к многочисленным восстаниям и терактам в Турции в последние тридцать лет. С точки зрения Турции, присутствие YPG, поддерживаемых США, у ее границ — значительная угроза для ее безопасности, так как это разжигает националистические настроения среди живущих в Турции курдов. В ходе войны с ИГИЛ турецкие силы могут столкнуться с отрядами YPG — до этого они несколько раз уже оказывались поблизости — и попытаться помешать им занять территории вблизи турецкой границы, удерживаемые сейчас ИГИЛ.
Этот аспект американо-турецких отношений после референдума, как ожидают, станет еще более важным, что предвещает большой конфликт между курдами в Турции и турецким государством. Поэтому отношения между двумя странами может ожидать ухудшение по мере того, как Турция в результате войны с ИГИЛ будет втягиваться в конфликт с курдами. Жесткий характер Эрдогана, воодушевленного победой на референдуме, вероятно, добавит напряженности отношениям Вашингтона и Анкары. Это может произойти и в связи с курдской проблемой, и из-за требования Анкары выдать живущего в Пенсильвании Фетхуллу Гюлена, которого турецкое правительство считает вдохновителем неудавшегося июльского переворота.
Будущее Турции после референдума остается неопределенным, если не совершенно беспросветным. Раскол в обществе, как по этническому, так и по политическому признаку, усилился. Авторитарный стиль Эрдогана скорее обостряет и внутренние, и внешние проблемы, чем решает их. Отношения с Евросоюзом достигли самой низкой точки за много лет. Можно ожидать роста проблем в отношениях с США по мере того, как ИГИЛ будет разваливаться, а члены многонационального альянса, в который входят и заклятые враги — Турция и YPG, — примутся захватывать территории; это может привести их к открытому конфликту.
Эрдоган победил на референдуме и, возможно, отстоит свою победу в суде, но его внутренние и внешние проблемы будут только усиливаться. Его автократическая манера действий, нежелание считаться с оппозицией и стратегия, раскалывающая общество, — следствие стремления консолидировать личную власть, — не сулят Турции ничего хорошего, особенно, если он останется у власти еще на десять лет, что было главной целью референдума. В конечном счете победа президента Турции может оказаться Пирровой.