Мнения
Группа Z-писателей объявила о создании «Союза 24 февраля», начав с критики государства и рекомендаций, как ему наладить литературный процесс. Литературовед, приглашенный профессор Принстонского университета, Олег Лекманов напоминает, что такие примеры «правильных писателей-графоманов» появлялись и при Сталине, правда, это не помогло им самим избежать репрессий.
Хотя детализированные аналогии между сталинской и нынешней эпохами, на мой взгляд, не слишком плодотворны, двадцатые годы и в XXI столетии неизбежно сменятся тридцатыми. Учитывая, что благодаря развитию новых технологий всё теперь меняется гораздо быстрее, рискну предположить, что и период массированного вмешательства государства в литературную политику начнется не в двадцать девятом году (как случилось в СССР в прошлом веке), а несколько раньше.
Этого не взяла в расчет компания из шестнадцати литераторов, назвавшая себя «Союзом 24 февраля» и выступившая с декларацией, которая в эти дни обсуждается и высмеивается на просторах интернета. Не взяла, потому что, если бы взяла, то вспомнила бы, что попытки принять на себя роль рупора и толмача государственных резолюций уже предпринимались сразу несколькими группировками советских писателей в 1920-е годы и что ничем хорошим для этих писателей подобные попытки не закончились. Переименованная из ЛЕФа в РЕФ (из Левого фронта искусства в Революционный фронт искусства) группа Владимира Маяковского и Осипа Брика в итоге самоликвидировалась, а сообщество ВОАПП (Всесоюзное объединение ассоциаций пролетарских писателей) 23 апреля 1932 года было расформировано специальным постановлением ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций».
Как и участники «Союза 24 февраля», воапповцы попытались вступить с государством в диалог и, с одной стороны, неустанно уверяли начальство в своей абсолютной лояльности и готовности следовать известному девизу «Без лести предан», а с другой стороны, как бы на правах верных слуг режима требовали от начальства всевозможных льгот и признания лишь за воапповцами права формировать актуальную идеологическую повестку.
Сходной тактики, судя по их манифесту, собираются придерживаться и участники «Союза 24 февраля». Тон их обращения к государству (а декларация, безусловно, обращена прежде всего именно к государству) — одновременно и верноподданический, и требовательный, и слегка обиженный:
«Мы считаем, что государство имеет возможность четко заявить о своих интересах в литературе, а не пускать процессы на самотек. Государство должно прекратить тратить средства на демонстративно политически нейтральные проекты в сфере литературы, не говоря о финансировании тех, кто занимается откровенным саботажем или культурной диверсией. Сейчас же государственная помощь если на что и ориентирована, то не на поиск новых имен, новых форм, новых концепций, новых парадигм, а на отработку ранее сформированной идеологической повестки, уходящей корнями в девяностые. Мы настаиваем, что культурная безопасность страны — это государственная задача».
Трудно не обратить внимание на целый ряд весьма энергичных, чтобы не сказать залихватских глаголов, использованных участниками «Союза 24 февраля» в процитированном фрагменте декларации: «считаем», «должно», «настаиваем». Использование этих глаголов ясно показывает, что участники «Союза» с места в карьер принимаются воспитывать государство и указывать ему, какие действия государство не может, а прямо-таки должно предпринять — и побыстрее.
Однако не выученные авторами декларации уроки истории ХХ века демонстрируют, что тоталитарное государство очень не любит, когда ему начинают что-либо советовать и уж тем более — предписывать, да еще если это делают самоназначенные консультанты. Напомню, что виднейшие представители верхушки ВОАПП (генеральный секретарь объединения Леопольд Авербах, а также Владимир Киршон, Алексей Селивановский и некоторые другие) были в итоге репрессированы, а Авербах, Селивановский и Киршон — расстреляны.
Когда Сталин всерьез захотел создать полностью подотчетный ему Союз советских писателей, то ставку он сделал не на бывших участников ВОАПП и не на оставшихся в живых рефовцев, а на очень кстати вернувшегося в СССР Максима Горького. На одном из собраний, предшествовавших Первому съезду советских писателей (состоялся в 1934 году), Сталин, по воспоминаниям литературного критика Корнелия Зелинского, не церемонясь объяснил основную причину такого решения одному из бывших лидеров ВОАПП: «Вы просто еще маленькие люди, совсем небольшие люди, куда вам браться за руководство целой литературой». Сталинская реплика, конечно, была еще и насмешливой местью выскочкам, возомнившим, что они могут взяться «за руководство целой литературой» снизу, по собственной инициативе, а не быть назначенными на соответствующие должности вождем коммунистической партии и советского народа.
В намеченной перспективе разительным и убийственным для членов «Союза 24 февраля» выглядит отсутствие в перечне имен литераторов, подписавших декларацию, имени Захара Прилепина — единственного среди всех этих «небольших людей» автора, пользующегося широкой известностью. За Прилепиным уже числится несколько неосторожных, повлекших за собой одергивание государства поступков, в частности, его провалившаяся думская инициатива по составлению списков «врагов народа» и высказанное им пожелание присоединить к Российской Федерации независимый Узбекистан. Можно предположить, что в намечающемся раскладе ставший более осторожным Прилепин готовится сыграть роль нового Горького, и поэтому не хочет стать всего лишь одним из новых воапповцев, навязывающих путинскому государству непрошенный и потому раздражающий патронаж.